– Да, – сказал Дин. – Да, пошли.
Они вместе поднялись по лестнице, медленно и тихо, наверное, чтобы не испугать ребенка. Дин последовал за матерью в комнату, которая, судя по всему, принадлежала Розе. Там стояла огромная двойная кровать с пушистыми подушками и бархатными покрывалами, окрашенная в кровавый цвет из-за опущенных штор в вишневую и золотистую полоску. В комнате, как и во всем доме, пахло освежителями воздуха, включаемыми в розетку.
Сначала Дин ощущал напряжение, вторгаясь в интимную, похожую на утробу, обстановку будуара Розы. Но потом он увидел дочь, лежавшую в плетеной колыбели на деревянной раме рядом с кроватью Розы. Колыбель была раскрашена в розовую карамельную полоску, а наверху висела большая, немного угрожающая подвижная конструкция с луноглазыми плюшевыми мишками.
Девочка проснулась и с любопытством смотрела на конструкцию; ее пальчики сжимались и разжимались, как маленькие медузы. Она была одета в розово-красный полосатый комбинезон с надписью «Хитрая обезьянка» на груди. Дин удивленно заморгал при виде дочери. Она была такой большой. Ее тело выпирало из мягкого хлопка, пуговицы еле держались на округлившемся животике.
– Привет! – сказала мать, обошедшая вокруг кровати, чтобы приблизиться к колыбели. – Привет, малышка!
Девочка повернула взгляд от подвижной конструкции к источнику голоса. Когда она наконец узнала лицо бабушки, ее рот изогнулся в восторженной улыбке.
– Только посмотри на себя! – Это было сказано приторным фальцетом. – Только посмотри, какая ты большая! Такая большая девочка!
Ребенок задрыгал ножками и издал громкий чирикающий звук. Дин обнаружил, что невольно улыбается. Хотя мама показывала ему фотографии ребенка на своем телефоне, Дин так и не смог избавиться от образа крошечного голубоватого существа в пластиковой коробке. Но вот она: длинная, сильная, улыбающаяся, почти толстая.
– Иди сюда, моя милая, – ворковала его мать. – Иди к бабушке.
Бабушка. Его мать была бабушкой. Дин побледнел: такая мысль почему-то до сих пор не приходила ему в голову. Он смотрел, как она нежно поднимает смеющегося младенца из колыбели и усаживает девочку на сгибе руки. У его дочери были густые волосы, темные волосы, как и у него. И у Лидии. Мать поворошила пальцами мягкие волоски, потом с улыбкой повернулась к Дину.
– Смотри! – обратилась она к ребенку. – Смотри, кто здесь! Это твой папа! Да, это он! – Глаза девочки и ее ротик открывались тем шире, чем более пронзительным становился голос его матери. – Хочешь побаюкать ее, милый? – обратилась она к сыну нормальным голосом. Дин пожал плечами и застенчиво улыбнулся, потом кивнул.
Они уселись на краю кровати, и мать осторожно передала младенца Дину на руки.
– Вот так, – сказала она сыну, передвинув его руки. – Так ты будешь поддерживать ее головку. Так хорошо, – с улыбкой добавила она.
Дин заглянул в глаза Айседоры и обнаружил, что она смотрит прямо ему в глаза. Он снова ощутил это: глубоко скрытый разум и чистая, ослепительная уверенность, которая выбила его из равновесия в родильной палате. Но на этот раз она не напугала Дина, и он мог впитывать ее и удерживать в себе как некий замечательный, ни на что не похожий комплимент. Он смотрел на дочь и снова чувствовал это: внезапный толчок узнавания, который он ощутил, когда впервые увидел Лидию, та же самая моментальная привязанность. «Да, – сказал тихий голос в его голове. – Да, это ты. Ты – это я, а я – это ты. Мы одно и то же». Он изучал черты ее лица – полные губы, широко расставленные глаза, холмистые очертания тяжелого лба – и дивился силе генов своего отца-донора, которые пробились через грозные генетические заслоны клана Донелли.
Айседора слабо заворочалась у него на руках, и Дин инстинктивно выпрямился и усадил ее на колени, после чего она немедленно обратила внимание на блестящую застежку, свисающую с молнии его капюшона, и жадно ухватилась за нее. Дин передал дочери застежку и наклонил голову к ее макушке. От малышки пахло клубникой, постелью и чем-то еще; чем-то таким, что посылало его сознание обратными спиралями по виткам собственной жизни, к младенчеству – молочно-кислый, экзотический запах новой жизни.
– Она красавица, правда? – спросила мать, нежно наблюдавшая за ними.
Дин кивнул, а потом без каких-либо задних мыслей поцеловал макушку своей дочери. Его пальцы нащупали металлическую молнию капюшона, покрытую массой теплой слюны. Дин какую-то секунду смотрел на дочь, а потом его настигло ужасное осознание: она могла случайно откусить застежку! Она могла проглотить ее! Она могла умереть! Он осторожно вынул застежку у нее изо рта и прижал Айседору к себе – свою драгоценную, ненаглядную девочку.
Мэгги
В пятницу утром Марк встретил Мэгги у квартиры Дэниэла, и, как бы она ни готовилась к этому, от его поразительного сходства с братом у нее все равно перехватило дыхание. Она постаралась избавиться от потрясения и нацепила на лицо приветливую улыбку.
– Доброе утро! – сказала Мэгги.
– Доброе утро, Мэгги, – отозвался Марк и вытянулся у стены, чтобы Мэгги могла пройти.
– Вы хорошо спали? – поинтересовалась она.
– Очень хорошо. Как бывает у близнецов, мой брат спит на таком же матрасе, так что я чувствовал себя почти как дома. И я только что позавтракал на балконе. Большое спасибо за продукты.
– Не стоит благодарности, – улыбнулась она. – Я точно не знала, что вы предпочитаете, поэтому купила всего понемногу.
– Ну что же, – сказал Марк, – я готов идти. Но, может быть, предложить вам чашечку кофе перед уходом?
– Нет, правда, не надо. Я уже пила кофе перед отъездом. Даже два раза. Ночью мне не спалось.
Марк сочувственно посмотрел на нее.
– Теперь мне не по себе, – сказал он. – Наверное, нехорошо, что я так крепко спал?
– Что вы, очень хорошо! – воскликнула она. – Это хорошо. Вы должны быть сильным.
– Да, вы правы, – согласился он. – Кстати, пришла кое-какая почта. Почтальон позвонил в дверь, и я расписался за одну вещь. Вот она. – Он повернулся к кучке корреспонденции на столике и протянул Мэгги письмо.
Когда она взглянула на конверт, ей бросилась в глаза почтовая печать реестра родственников по донорской сперме, и Мэгги осторожно открыла его. Она затаила дыхание, когда развернула письмо, но постепенно на ее лице проступила слабая улыбка.
Девушка. Робин Инглис. Она жила в Северном Лондоне и хотела встретиться с Дэниэлом. Мэгги издала тихий смешок. Она приложила ладонь к сердцу и снова рассмеялась, уже громче. Наконец-то! И как раз вовремя. Мэгги читала дальше. Девушка изучала медицину в Лондонском университете и жила с бойфрендом, популярным романистом, на Холлоуэй-авеню. Она сообщила, что ей нравится одежда, и что по вечерам она работала в модном магазине на Оксфорд-стрит, что ее мать была секретаршей в агентстве недвижимости, а отец – менеджером строительной фирмы, и что она родом из Эссекса. «Но я не типичная уроженка Эссекса, правда!» Она дала номер своего мобильного телефона вместе с адресом электронной почты и казалась совершенно уверенной в своем желании встретиться с Дэниэлом, но ее сообщение все равно оставалось довольно сдержанным. Мэгги трижды прочитала письмо, прежде чем сложить его и убрать в конверт.
