В комнате стояла звенящая тишина, потрясенная, благоговейная тишина осознания и согласия, тишина впечатлений и размышлений, не находивших словесного выражения. Было ясно, что никто из них не получил ожидаемого, и каждый из них был глубоко взволнован ужасным видом человека, лежавшего на постели. Было ясно, что это не момент из финальной сцены слезливого телесериала. Беседа будет не пылкой и не проникновенной, а обычной и неловкой. Встреча с этим незнакомым человеком в последние часы его жизни никак не могла изменить жизнь Лидии. Да и всех остальных, если уж на то пошло.
Но из всех замечательных событий, произошедших в жизни Лидии на прошлой неделе, эта встреча, наверное, была самой замечательной. Она стояла рядом с отцом, в окружении брата и сестры. А на другом конце комнаты стоял человек, который был ее дядей, и не только дядей, но близнецом и двойником ее отца. Почти все в этой комнате были кровно связаны друг с другом. Эта мысль кружила голову. Лидия повернулась к Дину и улыбнулась, а он улыбнулся в ответ. Ей было интересно, о чем он думает. В отличие от Лидии и Робин, он впервые видел человека, которого мог называть своим отцом.
– Как вы себя чувствуете, Дэниэл? – спросила добрая женщина по имени Мэгги, которая по дороге от станции назвалась «подругой» Дэниэла.
Он слегка повернул голову.
– Я рад, – сказал он.
Женщина по имени Мэгги просияла при этих словах, и к ее глазам подступили слезы.
– Хорошо, – сказала она. – Это правда, правда хорошо.
Лидия чувствовала, что это все, чего желала женщина по имени Мэгги. И может быть, несмотря на цинизм, это и был торжественный финал, последнее «долго и счастливо». Простые слова. Замкнутый круг; история, доведенная до логического завершения.
Внезапно Дэниэл распахнул глаза, и его странный взгляд снова обошел всех троих, от одного лица к другому, прежде чем опустились тяжелые веки.
– Где мальчик? – хрипло спросил он. – Тот, другой?
Лидия сглотнула. Она знала, что это выйдет наружу. Грустно улыбнувшись, она прикоснулась к отцовскому плечу.
– Он был моим братом, – сказала она. – Он умер в младенчестве. Внезапная остановка дыхания.
Она видела, как отец зажмурился при этих словах.
– Я знал это, – сказал он. – Я знал. Бедный маленький мальчик. Сколько ему было?
– Шесть месяцев, – ответила она. – Его звали Томас.
– Томас. – Он попробовал имя на вкус. – Бедный маленький мальчик. Как грустно. Для тебя. Для твоей матери. Для всех нас. Очень, очень грустно.
Потом он отвернулся от них и тяжело уткнулся лицом в подушку.
– Спасибо вам, спасибо вам всем, что пришли сюда. Я счастлив.
Он снова закрыл глаза, и Лидия вопросительно посмотрела на Мэгги. Та улыбнулась и наклонилась к Дэниэлу.
– Хотите отдохнуть? – спросила она и взяла его за руку.
Он кивнул, медленно и мучительно. Секунду спустя стало ясно, что он заснул. У Лидии закололо сердце. Она внезапно оказалась в прошлом, в душной больничной палате в Кардиффе, в ожидании смерти своего отца, гадая, какой она будет, когда наконец придет к нему.
– Пойдемте, – сказала Мэгги и отпустила руку Дэниэла. – Давайте выпьем чаю, пусть он поспит.
Мэгги привезла их в квартиру Дэниэла около полуночи, когда стало ясно, что он еще жив, а последний поезд до Лондона давно ушел. Они оставили Марка в хосписе. Он собирался провести ночь на койке для посетителей рядом со своим братом, не в силах вынести мысль о том, что Дэниэл умрет посреди ночи, в полном одиночестве. Комната Дэниэла стала почти уютной. Марк лежал под одеялом и читал при включенном ночнике; все было тихо и спокойно, и трудно было поверить, что посреди этой тишины и уюта находится умирающий человек.
В автомобиле Мэгги все сидели тихо. Они разговаривали целый день, разговаривали о многом. Теперь им нужно было немного времени, чтобы переварить это. Лидия сидела впереди, теплый ветер трепал ее волосы через открытое окошко, глаза глядели на меняющийся ландшафт. Он пролетал мимо полосами и вспышками: уличные фонари и повороты, ночные кафе и сигнальные огни. А наверху взошла большая полная луна, смотревшая на Лидию и как будто читавшая ее мысли. Лидия смотрела на меловые очертания луны и размышляла о своем существовании, которое началось в маленькой пробирке на Харли-стрит и было готово закончиться в маленькой комнате в Бери-Сент-Эдмундсе. Она думала о худом, сером мужчине в кровати, мужчине, который сказал ей, что она прекрасна, и пыталась найти хотя бы проблеск чувства, за который могла бы уцепиться, но там ничего не было. Дэниэл казался приятным человеком. Если его брат и подруга были людьми, чье мнение стоило учитывать, наверное, он был очень хорошим человеком. Но не более того. Приятный француз.
Лидия отвернулась от луны и посмотрела на своих спутников. Она смотрела на своего угрюмого брата, чье лицо было окрашено разноцветными огнями снаружи, глядевшего в далекое пространство; она смотрела на хорошенькую младшую сестру с телефоном в руке, яростно набиравшую текстовое сообщение, и понимала, что все это значило для нее. Не отец, а эти двое. Ее брат и сестра. Лидия была рада, что увидела своего отца, рада для галочки в своей личной истории, но это был не тот отец, в котором она нуждалась, не член ее семьи.
– Хорошо, – сказала Мэгги и подавила зевок, вынимая вещи из высокого шкафа на вершине лестницы. – Может быть, девочки разделят двуспальную кровать в комнате Дэниэла? Мне нужно поменять белье, ведь там спал Марк. А вы, – она обратилась к Дину, – вы располагайтесь на диване, если не возражаете. Здесь много одеял. Договорились?
Дин молча кивнул и взял одеяло из протянутых рук Мэгги.
– На кухне есть все, что вам нужно: хлеб, молоко, сок и так далее. И у вас есть мой номер, в случае необходимости. Если понадобится что-то еще, только позвоните. Я живу в десяти минутах отсюда, могу приехать очень быстро.
Она показала им кухню, балкон, замки на входной двери, а потом, едва ли не извиняясь, попрощалась.
– Я буду здесь завтра утром, – сказала Мэгги. – Довольно рано. И если ночью будут какие-то известия, я дам вам знать.
Минуту спустя Лидия закрыла за ней дверь и посмотрела на Дина и Робин. Даже без слов было ясно, что все они думают об одном и том же. Сегодня был долгий, трезвый и напряженный день, и Мэгги, которая для них символизировала материнскую фигуру, только что оставила их наедине друг с другом. Даже с учетом их возраста казалось странным, что их оставили дома одних. После судьбоносных событий прошедшего дня они как будто получили разрешение вести себя соответственно своему возрасту.
– Кажется, в холодильнике лежала бутылка вина? – осведомилась Робин с озорным блеском в глазах.
– Две бутылки, – отозвалась Лидия.
– Да, а тут целый стеллаж; вы только посмотрите. – Дин указал на прямоугольный стеллаж, прикрученный к стене в коридоре.
– Я даже не устала, – заявила Робин.
