– Не останавливайся, – прошелестел его голос, окутав невесомым шёлком. – Мне нравится, как ты это делаешь…
И она расслабилась, снова увлёкшись, тонкие пальчики порхали над уже увлажнившимися лепестками, то и дело проникая внутрь, правда, совсем неглубоко. А буквально через мгновение она опять тихо вскрикнула, выгнувшись от удара, мышцы внутри резко сжались.
– Не убирай руки! – новый резкий окрик, полный злости, и следующий удар.
Она прикусила губу, сильно, до крови, подчиняясь. Спина уже онемела, и в какой-то момент, девушке показалось, по ней что-то течёт… Но приказ хозяина был выполнен, её тело отреагировало так, как надо. И хотя мужчина бил сильно, не сдерживаясь, словно вымещая на ней свою ярость и злость, долго это не продлилось. У неё перехватило горло от боли, глаза жгло, и она почти ослепла, плохо понимая, что с ней вообще происходит. В сознании творилось непонятное, обрывки мыслей расползались, как клочья тумана. Вдруг к израненной спине прижалось что-то мягкое, обжигающе-горячее и медленно провело, оставляя за собой огненную дорожку из боли. С искусанных губ куколки сорвался беспомощный, тихий стон, её мелко трясло, и она с трудом держалась прямо.
– Хорошая девочка, – где-то на грани слышимости раздался шелестящий шёпот.
Через несколько мгновений она смутно ощутила, что её ноги свободны, а потом талию крепко перехватили, подарив новую вспышку боли – спина прижалась к чьему-то телу, и девушка снова всхлипнула. Пряди волос прилипли к лицу, закрывая обзор, и она не видела, куда её несут. Впрочем, сейчас ей было всё равно. И когда живот коснулся прохладного шёлкового покрывала, она даже испытала облегчение – тело сжигал жар боли, вгрызавшейся в кости, плавившей мышцы, как воск. Однако это облегчение длилось доли мгновений, ровно до того, как хозяин опять намотал её волосы на кулак и дёрнул вверх, заставив изогнуться. Упругую ягодицу игрушки обжёг чувствительный шлепок, и последовал следующий жёсткий приказ:
– Раздвинь ноги.
Она опёрлась дрожащими руками на кровать, чувствуя, как внутри что-то ломается, и показалось на мгновение даже, слышен сухой треск. Перед глазами замелькали картинки, но сосредоточиться на них девушка не успела: между ног вдруг возникло странное неудобство, давление, а следом – ещё одна вспышка боли. И ощущение проникновения, неудобного, неприятного, тут же захотелось вытолкнуть из себя чужеродный предмет, и мышцы непроизвольно сжались. Только мужчина лишь сильнее дёрнул за волосы и начал двигаться. Резко, быстро, совершенно не заботясь о том, нравится ли всё игрушке. Зачем?..
Чужое чувство заполнило его до краёв, требовало выхода, билось в висках частым пульсом. Это оно двигало его рукой, когда он наказывал девчонку, и это оно заставило его попробовать её кровь с тонким медовым привкусом. Злость пьянила, дразнила, играла с ним, а он с радостью подчинялся. О, как сладко оказалось ворваться в неё, разрушая хлипкую преграду, чувствовать, как она дрожит под ним, слышать, как тоненько вскрикивает каждый раз, как его член врезается в тугую, жаркую глубину. Кульминация приближалась стремительно, а чужое чувство… Оно внезапно как будто закрутилось в огромную воронку и начало стремительно утекать, впитываться в… Ту, что билась под его руками, судорожно всхлипывая и что-то невнятно бормоча, и уже не похожая на равнодушную деревяшку, которая подвержена лишь ограниченному набору желаний и ощущений.
Он не видел, как замерцала его татуировка, высвобождая лишние, чужие чувства, а девушка вдруг напряглась, натянулась, как струна. Мужчина же, вцепившись одной рукой в ягодицу куколки, другой так и держал её за волосы, темп его движений нарастал с каждым мгновением. И в момент, когда его накрыла тёмная волна наслаждения, увлекая за собой, злость ушла, впиталась без следа, как много раз до этого. Но с другими…
Она ощущала себя разбитой и совсем слабой, в голове царила звонкая пустота, а ещё… Лицо было мокрым. Сердце колотилось испуганной птичкой, она мелко дрожала и не смела пошевелиться, слушая тяжёлое, хриплое дыхание хозяина около уха. Он прижимался к её израненной спине, совершенно не заботясь, что причиняет этим боль, между ног неприятно саднило, низ живота тянуло. А ведь когда они выйдут отсюда, нужно делать вид, что всё в порядке – так хотел он, а она должна слушаться.
– Маленькая моя, – вдруг услышала она мягкий шёпот, полный странной нежности, и ощутила, как по волосам погладила ладонь. – Значит, ты тоже так умеешь, да? Забирать лишнее и освобождать?.. Умница моя… – тёплые губы поцеловали её за ухом. – Мы проверим, только ли это чувство ты умеешь впитывать, хорошая моя, как только представится возможность. А теперь пойдём, тебе нужно привести себя в порядок.
Поднимаясь с кровати на дрожащих ногах, отметив, что по бёдрам неприятно стекает что-то липкое и тёплое, она неожиданно осознала, отчего её лицо мокрое. Слёзы. Она плакала. И хозяин это тоже заметил, ухватив за подбородок и заставив смотреть себе в глаза, уже вполне человеческие. Он молча стёр пальцем влагу с её щёк, посмотрел долгим взглядом, склонив голову к плечу, потом медленно улыбнулся.
– Ты плакала, девочка, – тем же мягким голосом произнёс он, потом наклонился и поцеловал её в уголок рта. – Тебе было больно? – с искренним сочувствием произнёс он и погладил её дрожащие губы.
– Д-да, господин, – пробормотала она, никак не справляясь с мелкой дрожью.
– Ну ничего, здесь можно сполоснуться, а потом мы тебя подлечим, – заботливо пообещал он, обняв её за плечи, и потянул в дальний угол комнаты.
Она же, бредя за хозяином, поймала себя на отчётливом понимании: она боялась. Боялась новой боли, боялась оказаться в этой комнате. Боялась того, кто шёл рядом и теперь ничуть не походил на того разъярённого сумасшедшего, отхлеставшего до крови и жёстко взявшего, ничуть не заботясь о её желании. Страх – именно это чувство пробудилось в ней, когда по удивительному стечению обстоятельств она помогла Карателю избавиться от чужой злости, наверное, если судить по его поведению. И что делать с этим вновь проснувшимся в ней чувством, она не знала.
Танния медленно шла по галерее, предоставленная сама себе. Корхилла не было, а общества Силанны и других девушек ей сейчас не хотелось. Она поймала себя на том, что одиночество для неё привлекательнее. Выбирая, во что одеться, Танния нашла в своём гардеробе самое скромное платье длиной до щиколотки и закрывавшее спину, из тонкого шёлка с вышивкой, длинными широкими рукавами. Правда, спереди имелся глубокий треугольный вырез до самого пояса, но оно хотя бы не было прозрачным. Почему-то Таннии вдруг стало не всё равно, как она выглядит, и демонстрировать своё тело не хотелось. Бездушная то и дело поглядывала в окно, на возвышавшуюся на острове громаду Собора, но она не знала, можно ли ей туда без разрешения. Возникло желание погулять где-то ещё кроме Дворца, где не встретишь людей, и Тан решила чуть позже уточнить у Корхилла, можно ли ей туда одной.
Она свернула с галереи, прошла через одну из бесчисленных гостиных и вдруг услышала голоса. Они доносились из садика, мимо которого Танния как раз проходила, и девушка невольно замедлила шаг. Не то, чтобы она хотела подслушать, но одна из говоривших тоже была Бездушной, а её разговор с кем-то из Карателей, надо полагать, кому её отдали, вызвал у Тан желание узнать, о чём они будут говорить дальше. Она остановилась рядом с аркой, полускрытой пышным кустом с ярко-алыми крупными цветами.
