– Ты можешь только скулить, дорогуша, – вкрадчиво произнёс он ей на ухо. – Держи голову! – раздалась следующая команда, и девушка почувствовала, что волосы свободны.
А рот плотно закрыла повязка, так, что даже губам стало больно. Теперь игрушка в самом деле могла только глухо стонать сквозь преграду.
– Отли-и-ично, – протянул с предвкушением мужчина и отстранился. – Подумай над своим поведением, куколка, и может, в следующий раз хорошо будет нам обоим.
И хотя она ожидала удара, напряжённая, как струна, всё же оказалась не готова к огненной плети, стегнувшей нежную кожу, уже раздражённую недавними шлепками. А свинцовый шарик, похоже, рассёк ягодицу – девушка ощутила, как по попке медленно стекает что-то тёплое. «Кровь», – отстранённо подумала она, верёвки не давали дёргаться в бесполезной попытке избежать следующего удара, и только мышцы напрягались до каменного состояния. Однако второго не последовало, вместо этого игрушка почувствовала… Прикосновение чего-то шершавого и влажного – кажется, языка… Сильные пальцы болезненно сжали, отчего снова плеснуло болью, и имей она возможность шевелиться, выгнулась бы. А так, оставалось лишь терпеть, глотая горький ком и роняя слёзы, и с дрожью ожидать следующего удара. А потом ещё. И ещё, пока губы не оказались искусаны в кровь, суматошный стук сердца отдавался уже в ушах, а попку, казалось, облили жидкой смолой, она онемела от боли. Когда же, не дав ей ни секунды передышки, мужчина резко раздвинул ягодицы, нимало не заботясь об удобстве пленницы, она не выдержала, замычала, зажмурившись до мошек перед глазами – любое прикосновение к истерзанной коже причиняло неимоверные страдания.
А когда в неё стал неумолимо входить большой, горячий ствол, раздвигая непослушные мышцы, лишь слегка увлажнённые – и как смутно подозревала девушка, её собственной кровью, – она чуть не задохнулась от странного ощущения, охватившего с ног до головы. Оно вырвалось из груди, затопило тело, добралось до сознания, отодвигая реальность и бесконечную боль в ней, и осознание навалилось внезапно, пришло яркой вспышкой, после которой в голове осталось одно слово. Ненависть. Она заслонила всё, заполнила до последней клеточки, отрезая от окружающего, от боли, давая силы выдержать и не потерять сознание, стискивать зубы, а не скулить, как больное животное. Он ведь всё равно не хотел слышать её голос… И она молчала, уже точно зная, что выйдет из этой комнаты другим человеком. Больше куколка терпеть не будет, хватит с неё, и даже страх боли отступил под напором нового проснувшегося чувства, которое дарило куда больше свободы и какого-то странного, пьянящего ощущения, чем прежнее равнодушие.
…Сильные пальцы, совсем недавно дарившие столько неприятного, теперь бережно, даже нежно скользили по израненной коже, даря прохладу и успокоение. Её уже развязали, уложили на живот, освободили рот. Всё, что она произнесла с тех пор – только слова, которые он хотел услышать.
– Спасибо… господин.
Едва заметная заминка перед последним словом вышла сама собой, но, кажется, хозяин не заметил, или не придал значения: никаких грубостей не последовало.
– Умница, – вкрадчиво шепнул он, убрав её спутанные волосы со спины, и медленно провёл ладонью до поясницы. – А теперь полечим тебя немножко, мы же не хотим, чтобы у других появились вопросы, правда?
Она не ответила. И не потому, что решила быть послушной. Девушка чутко прислушивалась к себе, осторожно исследуя то новое, что теперь поселилось в ней, заняв место там, где раньше царила пустота. Требовалось время, чтобы привыкнуть и осознать, и понять, что же с этим делать дальше. И заодно, как себя вести с… хозяином. Называть его так куколка тоже уже не хотела, но пока у неё не имелось выбора. Он между тем обтёр её ягодицы, и пришлось прикусить кожу на руке, сдерживая стон – снова было больно, кожа серьёзно пострадала от недавней порки.
– Надеюсь, ты помнишь, что если попытаешься сказать хотя бы слово, поверят мне, а не тебе? – будничным тоном произнёс мужчина, неторопливо втирая в пострадавшую попку какую-то прохладную мазь, моментально успокаивавшую кожу.
Девушка подозревала, что здесь не обошлось без магии, иначе вряд ли хозяин этой комнаты применил бы такое жёсткое наказание с серьёзными последствиями для жертвы.
– Да, господин, – коротко отозвалась она, уткнувшись лбом в скрещенные руки.
Его действия были приятны, что ни говори, боль утихала хотя бы снаружи. Внутри, внизу живота и в промежности, неприятно тянуло и пульсировало, и так хотелось, чтобы там тоже намазали и успокоили эти ощущения.
– Славно, – тем же голосом сказал он и скомандовал: – Раздвинь ноги.
Она послушалась, и через мгновение нежной плоти коснулись пальцы, нанося дарящую успокоение мазь. Она длинно выдохнула, прикрыв глаза – это было приятно, да. А вот в какой момент прикосновения переросли в откровенную ласку, игрушка не уследила. Лишь поймав первый, пока слабый всплеск удовольствия, она вскинула голову, ощутив замешательство: неужели он решил расщедриться на поощрение за послушание?!
– Пожалуй, ты заслужила немного наслаждения, – небрежным тоном обронил мужчина и медленно ввёл в неё палец, отчего девушка беззвучно охнула и невольно выгнулась. – Всё равно твои раны затянутся не раньше, чем через полчаса.
Она не хотела получать удовольствие от этого человека, но выбора у неё не было. И куколка расслабилась, опустив голову обратно на скрещенные руки и глубоко задышав, покорно подстраиваясь под неторопливые ласки. Она умела ждать.
Финира смотрела на приближавшегося к ней здоровяка и не видела его. Перед глазами мелькали совсем другие картинки, с другими действующими лицами. И когда толстые пальцы больно ухватили за предплечье, дёрнув к себе, Нира очнулась. Изнутри плеснуло в голову чем-то горячим, горьким, острым, глаза застила пелена, и… Девушка так и не поняла, что сделала. Только в неё вдруг хлынуло что-то приторное, вязкое, противное настолько, что на языке почувствовался затхлый привкус. Финира судорожно вздохнула, напряглась, глядя на замершего мужика остекленевшим взглядом. А у того распахнулся рот, зрачки резко расширились, и в глазах поселилось отсутствующее выражение. Он отпустил её руку и грузно осел на пол бесформенной кучей, Нира же, сделав пару неверных шагов, опустилась на кровать, чувствуя себя… Странно. Раньше, с прежним хозяином, она забирала чужие чувства в специальные накопители, а чтобы вот так, напрямую – никогда. Мелькнула мысль, что так могут только Каратели… И потонула в непонятной, болезненной неге, растёкшейся по телу и скрутившей мышцы.
Девушка тихо охнула, выгнувшись, её пальцы вцепились в покрывало, и горячая дрожь прокатилась от шеи до самых кончиков пальцев на ногах. Чужие чувства давили, душили, требовали выхода, но как от них избавиться, Финира не знала. Сознание плыло, не давая сосредоточиться ни на одной мысли, и она упала на кровать, прикрыв глаза и глубоко дыша, надеясь, что это скоро пройдёт. И очень захотелось, чтобы сейчас рядом оказался Аллард, подсказал, что делать, помог справиться со странной напастью.
Мне казалось, время остановилось. Стоило больших трудов не метаться по зале, поторапливая Чувства, да они бы всё равно не услышали сейчас меня – достаточно бросить взгляд на застывшие лица и закрытые глаза. Поэтому оставалось только набраться терпения и стискивать зубы, стараясь не думать, что Финире может грозить опасность. И снова потянулись секунды и минуты ожидания… Оно закончилось внезапно, когда Любовь вдруг распахнула глаза и пристально уставилась на меня.
