— Ой, мил-человек, не надо бы вам внучка беспокоить, — впервые с начала разговора заволновалась Антонина Егоровна. — Он хороший мальчик. К убийству вашему непричастен, а волнения ему противопоказаны. Да и время уж больно неподходящее, чтобы с полицией дела иметь.
— Чем же оно такое неподходящее? — заинтересовался Гуров.
— Да повод у внучка для отъезда серьезный, — пояснила Антонина Егоровна. — Жениться он надумал. Поехал к родителям невесты, просить руки. Сами понимаете, что ваш звонок будет совсем некстати. Откажут ведь внучку.
— Что, родители невесты строгих правил? — вклинился Крячко. — На дворе двадцать первый век, а у них до сих пор старообрядческие замашки?
— Не старообрядческие, — охотно объяснила Антонина Егоровна. — Просто люди интеллигентные. Он — профессор, она — политик. Внучок хочет, чтобы все по-людски было. Невеста его шибко с мнением родителей считается. Он ее уже два года обхаживает, а результат нулевой. Войдите в положение, не губите мальчику будущее.
— Сколько лет мальчику-то? — окидывая старушку оценивающим взглядом, спросил Крячко.
— Сорок два, — простодушно ответила Антонина Егоровна. — Сынок мой рано дитем обзавелся. Едва школу окончить успел.
— А внучок, значит, не по стопам отца пошел. Из поздних, — усмехнулся Стас.
— Обещаю, мы будем предельно корректны, — поспешил вмешаться Гуров, пока Антонина Егоровна снова не обиделась. — И потом, телефонный разговор на сватовство никак повлиять не может. Не станут же интеллигентные люди подслушивать, о чем идет речь в чужом разговоре?
— Ладно, вам я верю, — вздохнула Антонина Егоровна. — Пишите номер.
Гуров достал записную книжку и под диктовку консьержки записал нужные данные, после чего оба полковника откланялись и вернулись к Ивану Сергеевичу. В холле их уже ждал Егоров.
Рядом с ним стояла женщина лет сорока. Она заметно нервничала. Руки перебирали ручки дамской сумочки, которую она прижимала к животу. Увидев входящих, Егоров поспешил с докладом:
— Товарищи полковники, приходящая помощница Штейна доставлена. Прикажете провести ее в квартиру?
— Доброе утро, — отстраняя Егорова в сторону, поздоровался Гуров. — Надеюсь, мы не оторвали вас от важных дел?
Женщина не ответила. Она переводила взгляд с Гурова на Крячко и молчала.
— Чем ты ее так напугал? — вполголоса спросил Крячко у Егорова. — Посмотри на нее, она ведь вся дрожит.
— Ничем я ее не пугал, — зашептал в ответ Егоров. — Просто новость для нее слишком шокирующая была. Оказалось, она понятия не имела о том, что Штейн, того, умер.
— Вот как? Любопытно. Она что, газет не читает? — удивился Стас.
Гуров тем временем подошел ближе к женщине и вежливо спросил:
— Давайте для начала познакомимся, так легче будет общаться. — Он представился и, не дождавшись от женщины ответа, продолжил: — Нам нужно, чтобы вы осмотрели квартиру господина Штейна и попытались определить, не пропало ли что из его личных вещей.
— Хотите, чтобы я пошла в квартиру, где его убили? — выдавила из себя женщина, и глаза ее наполнились ужасом. — Ни за что!
— Поймите, это необходимо. Лучше вас о личных вещах Штейна никто не знает, — мягко настаивал Гуров. — И не переживайте так, тело уже унесли. В квартире полный порядок. Абсолютно ничего, травмирующего вашу психику, вы там не увидите.
— И не просите, я туда не пойду! — замотала головой женщина. — И искать для вас ничего не стану!
— Да почему же? — вступил в разговор Крячко.
— Потому что не хочу, чтобы убийца вернулся и расправился со мной, — воскликнула она и вдруг громко зарыдала.
Глава 3
На то чтобы успокоить женщину и уговорить ее подняться в квартиру, ушло добрых полчаса и практически все обаяние известного дамского угодника Стаса Крячко. Пока Иван Сергеевич рылся в обильных запасах медикаментов, коим была снабжена вахтенная комнатушка, а Егоров рысаком носился по ближайшим магазинам в поисках воды, Стас методично обхаживал женщину, пуская в ход один за одним испытанные способы завлечения противоположного пола. В итоге результат общими усилиями был достигнут. Наталья, так звали приходящую помощницу, не только согласилась осмотреть квартиру, но и практически сразу, как только туда попала, выдала им нужные сведения. Она лишь мельком взглянула на гостиную и тут же сообщила, чего недостает в комнате.
— Посмотрите, вот тут, во встроенной нише, у Альберта Германовича всегда стояла медная шкатулка. Красивая такая, кованая, ручной работы. Он ею очень дорожил, — заявила она, останавливаясь напротив ниши. — А сейчас здесь ваза. Скучненькая, надо сказать, вазочка.
Наталья старалась не смотреть на меловой силуэт в центре комнаты, но глаза ее невольно останавливались на нем. Крячко, со свойственной ему галантностью, постарался закрыть своим мощным торсом неприятную картину, перебравшись ближе к женщине. После того как Наталья успокоилась, окружающие обнаружили, что она довольно мила собой, и манеры у нее приятные. Она больше не тряслась как осиновый лист, а держалась просто, но с достоинством.
— Вы уверены, что шкатулка пропала? Осмотрите другие комнаты, быть может, хозяин просто переставил ее, — попросил Гуров.
— Не мог он ее переставить. Он даже пыль с нее стирать мне не позволял. Говорил, что в ней вся его жизнь, — возразила Наталья. — С какой стати ему ее прятать? Он гордился шкатулкой, как ничем другим в квартире.
— Скажите, Наталья, у Альберта Германовича всегда такая стерильность? Я сейчас говорю не о чистоте, а об отсутствии каких-то особых мелочей, какими набит любой дом, в котором проживают достаточно долго.
— Всегда, — просто ответила она. — Альберт Германович не был сентиментален. Если не считать шкатулки, конечно. И потом, большую часть времени проводил в своей мастерской, как он ее называл. Возможно, там он и хранил дорогие ему предметы. Сюда приходил только для того, чтобы выспаться и набраться сил к новому проекту. Это с его слов. Вообще-то он не очень любил свою квартиру.
— Вот как? А нам сказали, что дом этот он проектировал исключительно для себя, — заметил Крячко.
— Видимо, былые чаяния не осуществились, и дом стал приносить ему разочарование, напоминая о неудаче, — меланхолично проговорила Наталья. — Он как-то оговорился, что планировал переехать в новый дом не один. Правда, с кем именно собирался тут жить, он не сказал. Возможно, хотел жениться, а свадьба разладилась.
— У Альберта Германовича была постоянная подруга или что-то в этом роде? — спросил Крячко.
— Не знаю. Он нечасто откровенничал со мной, а сама я предметов женского туалета у него в квартире ни разу не находила.
— А друзья к нему приходили? Институтские приятели, коллеги по работе?
— Насколько мне известно, вечеринок он здесь не устраивал. Предпочитал для этого общественные места. Да и вряд ли у него было много друзей.
