— А что, пропадали спички?
— Да ерунда какая-то, — отмахнулась Франческа, — каминные спички всегда лежат на каминной полке, вот здесь, — кивнула она на толстую плиту над очагом. Там стояли свечи в подсвечниках, несколько фарфоровых фигурок. Там же была фотография покойного Фридмана, но сейчас ее убрали — видимо, Эмма унесла к себе. — Днем вчера стало прохладно, решила растопить камин. Спички всегда на полке, а вчера вдруг пропали. Пошарила — нет. В общем, ничего удивительного, мы все в эти дни ходим потерянные, хватаемся за все подряд… Пошла на кухню, отыскала обычные спички, зажгла. Через час решила пыль смести с каминной полки — вижу, лежат каминные спички. Не по глазам, наверное, оказалось, а может, за подсвечником не разглядела…
Франческа добавила в очаг еще пару поленьев, распрямила спину. Она печально смотрела на огонь.
— Больше ничего удивительного в эти дни не происходило? — пробормотал Андрей.
— Сколько угодно, — отозвалась женщина. — Вчера же днем решила вымыть посуду, пошла на кухню, пустила воду, смотрю — а посуда уже помытая… Видно, как сомнамбула, во сне мыла, не понимала, что делаю, а потом забыла. Я даже испугалась. А в ночь, когда Алекс умер, я несколько раз ходила входную дверь закрывать. Выходила наружу, потом обратно в дом, вроде запирала. Потом опять подходила к двери — а она открытая. И так несколько раз за ночь. Опять не понимала, что делаю. А еще Эмма у себя в комнате так громко плакала, и Анна плакала… Я думала, что с ума сойду, ум за разум заходил…
— Скоро все пройдет, Франческа, — успокоил Андрей. — Надо меньше зацикливаться и больше абстрагироваться…
Именно этим он и занимался в последующие минуты. Шевелилось что-то в голове, цепочка начала выстраиваться. В ней не хватало звеньев, но они возникали ниоткуда, крепились к цепи. Если все это было правдой, то она была ужаснее любого вранья. Он угрюмо смотрел, как понурая фигурка бродит по гостиной, запинаясь об объедки и предметы мебели. Франческа неловко собирала посуду, уносила на кухню. Рассыпались вилки с ложками. Андрей кинулся их поднимать.
— Оставьте, все в порядке, это моя работа… — прошептала женщина.
В голове творилось что-то бесподобное. Он должен был убедиться: либо ошибка, либо все так и было! Он подошел к лестнице. Навстречу спускался Полянский.
— Вы где? — зашипел Андрей.
— Лично я вообще-то здесь, — растерялся Максим. — Смолич бродит по периметру сада — пошумит, если появятся посторонние. Веприн еще раз решил обшарить кабинет Фридмана — видимо, первых восьми раз показалось недостаточно…
Андрей поманил его к себе, что-то зашептал на ухо. Лицо Полянского стало меняться, как-то сморщилось.
— Это нужно срочно сделать, — бормотал Андрей, — подключить Москву по закрытому каналу — должны же эти злополучные «русские хакеры» сделать хоть что-то полезное. Пусть привлекут Мансура Хамиля, передадут, что это моя личная просьба. Время не ждет, все делать быстро… — он обернулся. Горничная какой-то мертвой зыбью струилась по гостиной, собирала посуду, относила на кухню. На вершине лестничного марша появилась бледная женщина в длинном платье, которое язык не повернулся бы назвать бальным. Ее лицо окончательно истончилось, глаза смотрели безжизненно, волосы висели спутанными прядями. Она спускалась в холл — как-то неуверенно, шатко, держась за перила.
— Эмма, как вы себя чувствуете? — устремился он к ней.
— Спасибо, пока живая, — женщина остановилась, равнодушно обозрела холл. — А где все? Вы отпустили их?
— Да, мы со всеми поговорили, ваши гости разошлись. Их присутствие уже не актуально.
Женщина нахмурилась. Мысли не удерживались в тяжелеющей голове.
— Подождите… Вы выяснили, кто отравил Алекса?
— Да, Эмма, нам обо всем известно. Но пока я не могу вам ничего рассказать, это секретная информация, а у вас, к сожалению, нет к ней доступа. А у нас — стопроцентной уверенности…
— Я не понимаю…
— Вам это и не надо… Эмма, встряхнитесь! — Андрей взял женщину за плечи и вывел из равновесия. Она словно очнулась, изумленно на него посмотрела. — Эмма, вы как неживая! Приходите скорее в себя, жизнь продолжается, как бы вас это ни коробило! Займитесь делом, забудьтесь хоть ненадолго! Посмотрите на Франческу — женщина зашивается, до обеда будет убирать! Помогите ей, вы же не белоручка? Поднимите Анну, пусть поможет. Наведите порядок в холле и на кухне — посмотрите, это же хлев какой-то!
Его призыв звучал странно, но что эта женщина понимала в коварных шпионских вещах?
— Да, наверное, вы правы, Мартин… — она закопала пальцы в спутанную шевелюру, — мы поможем Франческе, я разбужу Анну… Господи, хоть у ребенка не было этой дикой бессонной ночи…
В ее глазах возникло что-то осмысленное. Она, пошатываясь, вернулась на второй этаж. Он мог бы сам помочь навести порядок, мог заставить своих бездельников. Но суть была не в этом. Он сидел в гостиной, смотрел, как по лестнице спускаются две женщины. Анна зевала, терла заспанные глаза. Они возились у стола, гремела посуда. Было слышно, как возмущается Франческа: зачем вы пришли сюда с дочерью, мэм? Я и сама прекрасно справлюсь! Впрочем, как хотите, если вам от этого легче…
Он бесшумно взлетел на второй этаж, поманил блуждающего Полянского.
— Максим, пойдут назад — не пускай. Под любым предлогом.
— Под каким предлогом? — оторопел старший лейтенант. — Это их дом.
— Мне плевать, под каким предлогом, — отрезал Андрей. — Придумай что-нибудь — ты же сообразительный, когда захочешь…
И на носках побежал налево по коридору, мельком глянув на часы: половина шестого, однако!
Глава пятая
Он освободился через пятнадцать минут, спустился вниз по северной лестнице, чтобы не маячить, шмыгнул на террасу. Снова жадно курил, вглядываясь в светлеющее небо, сокрушался: где же в этом некурящем Лондоне с утра пораньше купить сигарет?! Шум на кухне оборвался. Женщины все убрали и разбрелись по комнатам. «Эмма у себя, — сообщил Веприн, — заперлась, уже уснула, если верить храпу и стону. Девчонка блуждает по детской, тоже ахает, стонет, кровать скрипит…»
Он постучался.
— Кто это? — простонали за дверью.
— Гринфорд.
За дверью помолчали, потом заскрипела кровать, прошлепали босые ноги, провернулась задвижка. Когда он входил в просторную «детскую», девушка в пижаме прыгала под одеяло.
— Можно войти? — глухо спросил он.
— Входите… — в ее голосе звучали обреченные нотки.
Он подвинул стул к кровати. Анна выбралась из-под одеяла, сжалась в комочек. Из окна разливался тусклый свет, не за горами был новый день. Она обняла колени, прижалась к ним. Из-под спутанных волос глаза поблескивали тоскливым огоньком.
— Что вы хотите от меня? — прошептала девочка. — Вы уже все выяснили?
