В Риме долгое время богатые люди добровольно выделяли средства на общественные нужды. Они при этом обычно преследовали некие политические цели или желали повысить свой авторитет в обществе, а поскольку люди обычно радуются тому, что доставляет им удовольствие, то самым выгодным считалось давать деньги на различные развлечения. Церковь же настаивала на том, что благотворительность должна иметь своей целью принести пользу людям, получающим помощь. Римлянин-бедняк привык к тому, что он должен давать что-то взамен своим благотворителям. Церковь восхищала одних и приводила в недоумение других, но она, без сомнения, производила на многих впечатление тем, что ждала в ответ на помощь только духовного отклика – некоторую долю уважения к десяти заповедям и по возможности веру в ее доктрины. Таким образом, хотя истинные христиане, вероятно, составляли очень небольшую группу, однако число симпатизирующих христианству сторонних наблюдателей было довольно значительным и неуклонно росло. По сути, это естественный способ распространения христианства; этот процесс до сих пор можно наблюдать в большинстве крупных городов Европы и Америки.
Таким образом, преследование христиан было политической мерой, и суть проблемы состояла в том, должен ли человек верить в свою религию или в свое правительство. Этот вопрос вполне закономерен; он возникал не раз, и возникает даже сейчас. Враждебность советского правительства по отношению к любой религии, вероятно, проистекает не столько из различий в подходах к философским проблемам, сколько из того, что даже самая малораспространенная религия, как правило, претендует на право окончательного слова и на полную лояльность своих последователей. Если мы говорим, что человек должен подчиняться приказам светского правительства, даже если эти приказы идут вразрез с нормами нравственности, диктуемыми его религией, мы занимаем сторону Галерия и Диоклетиана. Если же мы говорим, что власть нравственных законов выше светской власти, – мы встаем на сторону христиан.
Проблема эта до конца не решена, поскольку противники любой религии могут найти доводы в пользу своей точки зрения. Она не решена даже теоретически. Возможно, она неразрешима в принципе, и в каждую конкретную эпоху мы должны искать какие-то временные и весьма приблизительные решения, отвечающие требованиям и условиям реальной жизни. В последующие эпохи люди попытались снять проблему, «христианизировав» власть. Сам Константин не заходил так далеко. Он просто отложил решение вопроса на потом.
Поэтому нельзя фальсифицировать историю, представляя действия Диоклетиана и Галерия безумными и иррациональными; нельзя говорить и о том, что они позволяли себе такую роскошь, как судить об идеях, о которых они не имели представления в силу своей необразованности. Диоклетиан сделал попытку поднять авторитет Римского государства до такого уровня, чтобы оно могло эффективно управлять империей, территория которой простиралась от Карлайла до Тигра. Если это ему не удалось, важно понять причину и природу его неудачи. Он столкнулся с проблемой, которую до сих пор не удалось до конца разрешить всему человечеству.
Еще более важные причины породили те трудности, с которыми столкнулось правительство империи при попытке искоренить христианство. Мы можем сразу отмести как совершенно безосновательное утверждение о том, что любая попытка гонений обречена на поражение – то есть что гонения на ту или иную идею делают ее только более популярной. Законодательное запрещение того или иного вида деятельности и подкрепление этого запрета угрозой наказания практически всегда приводят к успеху. Если же некоторые запрещенные виды деятельности все-таки продолжают существовать, на то имеются всякий раз особые причины.
Ранние христианские историки объясняли тот факт, что церкви удалось выжить во времена гонения особыми человеческими качествами ее последователей. Они приписывали сохранение церкви благодати, дарованной мученикам, из-за чего они смогли вынести испытания, которые не могут вынести обычные смертные. Выживание церкви, по ее собственному мнению, стало возможным по причинам, никак не связанным с входившими в нее людьми. Однако не все признают существование сверхъестественной помощи, и остается предположить, что в данном случае сыграли свою роль какие-то другие факторы. Некоторые из них имели явно политический характер.
Когда империя лишила народные массы возможности принимать решения по политическим вопросам, угас и их интерес к политике. Обычный человек больше не задумывался о правильности или неправильности тех или иных политических решений. Он даже вообще перестал думать об этом. Вполне вероятно, что большая часть населения империи, чьи предки жили в родовых общинах, а не в городах-государствах, и вовсе никогда не задумывалась над вопросами политики. Его интересовали исключительно скачки и бои гладиаторов. В результате идеи Диоклетиана не получали такой поддержки со стороны населения, какой пользовались идеи епископов. Он не мог апеллировать к общественному мнению, поскольку оно просто-напросто не существовало. Однако христианские проповедники могли делать это – и, конечно, делали, поскольку у них имелась большая аудитория, к тому же благожелательно настроенная.
У церкви перед правительством было то преимущество, что традиция свободного обсуждения вопросов, более не существовавшая в политике, внутри нее сохранилась. Отцы церкви разговаривали с людьми. Власть оратора над аудиторией и сила, заключенная порой в словах, имеют под собой реальные основания. Когда человек говорит – не важно, за столом или перед толпой на площади, – он обычно мыслит вслух; а обнародовать свои мысли – это первый шаг к тому, чтобы придать им стройность и законченность. Именно речь отличает человека от животных и дает возможность человечеству достичь такого потрясающего единения, когда миллионы людей вместе следуют к единой цели. Молчание может быть разумным. Молчать – легко. Но это умеют делать даже камни и бревна. Однако речь – это акт созидания, которое вызывает огонь с небес и зажигает сердца людей. Говорящий всегда соотносит свои суждения с фактами и событиями. Речь – это шум, вызываемый работой человеческого разума.
Единственным реальным результатом разговора является соглашение, однако, видя результаты, которые дает соглашение, мы можем осознать их грандиозность и величие. Соглашение привело к созданию Римского государства, а затем и Римской империи. Умы, характеры и воля людей, которые создавали республику, не могли и не пожелали в условиях империи оставаться в тени мелкой политики сенаторов.
Духовные наследники Камилла и Фабия, яростно отвергая эту насмешку над прошлым, положили все свои силы на то, чтобы придать силу церкви. Дух старого сената и ассамблеи возрождался на церковных собраниях, где люди могли говорить свободно и со всей страстью и где рождались и выковывались новые идеи. Если нас удивляет утверждение историков о том, что Константин привечал лидеров христианской церкви и много времени проводил в их обществе, то нам стоит вспомнить, что беседа с полудюжиной епископов, большинство из которых были готовы принять смерть за свои убеждения, вероятно, заключала в себе тот дух свободы и оригинальности, который, безусловно, обладал притягательностью для человека, воспитанного в военных лагерях и при императорском дворе, где такие беседы были крайне редки.
