Иллирийский мятеж вспыхнул слишком рано, чтобы оказаться успешным. Тиберий еще не закончил свою кампанию. Маробод, и прежде рассудительный, вполне способен был выслушать предложения, способствовавшие компромиссу.
[15] Он согласился на условия, предложенные Тиберием. Легионы были отозваны. Сатурнин поспешил назад к Рейну, чтобы следить там за порядком. Тиберий поторопился туда, где вспыхнуло восстание, — в Паннонию.
Марободу не суждено было попасть в руки римлян. Он довел свой эксперимент до конца и разделил судьбу всех первооткрывателей и пионеров.
Глава 5
ВОССТАНИЕ НА СЕВЕРЕ
Иллирийское восстание стало событием, перед которым даже Маробод отошел на второй план. Уже более одного поколения жители Паннонии обучались римской дисциплине. Их правители во многих случаях получили римское образование и воспитывались в той же культуре. Восстание, следовательно, было спланировано с размахом и пониманием ситуации, что делало его особенно страшным. И как говорит нам римский историк Веллей Патеркул, никогда еще в истории люди не осуществляли свои замыслы с такой решимостью. Римляне оказались не готовыми к ситуации. Перед ними был народ, который через двести пятьдесят лет будет диктовать свои условия претендентам на римский престол, а предки Клавдия Готика, Аврелиана, Проба, Диоклетиана и Максимиана были достойны своих потомков.
Римские граждане, оказавшиеся по делам или по службе в Иллирии, были перебиты. Воинские части, расположенные в отдаленных уголках страны, были отрезаны и уничтожены задолго до того, как смогли получить помощь. Три армии выступили на поле сражения: одной была поставлена задача очистить страну, другая вторглась в Македонию, а третья направилась в Италию по маршруту Навпорт-Тергесте.
Тергесте находился на близком расстоянии от Аквилеи, и, попав туда, иллирийцы оказались на прямом пути в Италию. Паника, возникшая в Италии, затронула каждого. Даже Август был встревожен. Он говорил в сенате, что, если не будут приняты необходимые меры, враг окажется в Риме уже через десять дней. Это высказывание передавали из уст в уста. Люди знали, что это правда.
Паника порой придает людям крылья и мудрость. Взрыв патриотических чувств в Риме мог бы тронуть и каменное сердце. Были призваны добровольцы, под знамена становились ветераны. Мужчины и женщины, негодные для строевой службы, обязывались предоставить в войско вольноотпущенников. Командование принял на себя Германик. Новое пополнение отличалось скорее рвением, нежели умением, но, по крайней мере, у них была воля к победе. Август направился в Аримин, чтобы быть ближе к месту событий.
Иллирийское восстание не было столь уж неожиданным и внезапным, как это могло казаться римскому наблюдателю. Оно имело свою предысторию. Первое восстание произошло в Далмации, где вождь десидиатов Батон возглавил марш на Салону, крупный прибрежный порт. Ему не удалось захватить город, и он был тяжело ранен выстрелом из пращи, но его командиры вошли в Македонию и одержали победу в сражении при Диррахии. Восстали и другие. Мятеж начался так организованно, и каждый его этап имел столь точный стратегический план, что стало ясно, что эти действия были обдуманы и спланированы заранее. Третьим центром восстания было паннонийское племя бревков, которое возглавил другой Батон. Они направились в Сирмий, большое укрепление на востоке Паннонии у слияния рек Савы и Дуная. Пинны направились в Италию.
Пока Салона продолжала успешно сопротивляться Батону Далматику, Авл Цецина Север, легат Мёзии, удерживал Сирмий. В ожесточенном сражении под стенами города паннонийцы потерпели поражение, и город был спасен. Тиберий уже двигался маршем с севера, отправив вперед легата Иллирии Марка Валерия Мессалина, а сам с основными силами двигался следом.
Батон Далматик был истинной душой восстания. Раненый, он поспешил на север, навстречу Мессалину. При первом же столкновении последний потерпел поражение. У него был лишь один легион, Двадцатый, да и то лишь половина. Хотя он был отрезан и окружен врагами, он сумел завлечь их в засаду и вырваться из окружения впятеро превосходящих сил противника.
Теперь и Тиберий со своими легионами подоспел на сцену сражения, чтобы встать на пути врагов в Италию. Разумными и осторожными действиями он потеснил восставших. Они отступили на юго-восток вниз по долине Савы. Батон Далматик сумел воссоединиться с Батоном Брецианом, и соединенные армии заняли позицию на горе Альма близ Сирмия. Их сдерживали там отдельные кавалерийские отряды фракийского царя Рометалка, союзника Цецины, но сам Цецина ничего не мог с ними поделать. Тиберий из-за своего стремительного марша на юг оторвался от подкреплений, а даки и сарматы совершали набеги на Мёзию; кроме того, время года было неблагоприятным для военных действий, поэтому Цецина отступил к Мёзии, а Тиберий отошел к Сисции. Он поступил разумно — стояла очень суровая зима. В Сисции Тиберий оставался до весны, готовясь к кампании следующего года.
Весной посланный Августом Германик прибыл с италийскими новобранцами, чтобы сменить легионы в Сисции.
[16] Ему было поручено возглавить экспедиционные силы, которые должны были войти в Далмацию. Тем временем мёзийская армия, укрепленная подразделениями из сирийских войск и сильной фракийской кавалерией, двинулась вверх по долине Дравы. Ее первое столкновение с войсками обоих Батонов было катастрофой. Они были захвачены врасплох, фракийская кавалерия, укрытая за валом, была обращена в бегство, а подкрепления были отрезаны от поля сражения. Дрогнули и легионеры. Однако дисциплина и выучка не подвели, и, несмотря на потерю многих командиров, они вернулись в лагерь и вырвали победу в обстоятельствах, грозивших обернуться полным поражением.
После объединения мёзийской армии с армией Тиберия он оказался во главе столь крупного римского войска, которое не набиралось со времен гражданских войн. Оно состояло приблизительно из ста пятидесяти тысяч воинов. Восставшие понимали, что не могут одержать победу в открытом бою с такими силами. Их политикой стало избегать прямых столкновений, а их мобильность позволила им свести паннонийскую часть войны к набегам и отдельным столкновениям. Римляне были вынуждены приспосабливаться к такой тактике и рассредоточить свое войско, чтобы контролировать многочисленные набеги неприятеля.
Компетентность Тиберия получила подтверждение в его способности командовать и управлять такой огромной армией в такой трудной и разбросанной расстоянием войне, ближайшей параллелью которой могла бы служить Бурская война 1899–1902 гг. Здесь не было возможности для ярких и красочных сражений. Это была война, требовавшая уверенных и профессиональных воинов, исполнявших тяжелую и скучную работу. Во время иллирийской кампании, ставшей высшим военным достижением Тиберия, мы можем взглянуть на Тиберия как на живого человека.
