Г. Веллей Патеркул, солдат, позднее ставший историком, как и многие другие до и после него, служил в иллирийской и германской кампаниях под началом Тиберия, он оставил зарисовки характера и личности командира. Дифирамбы, которые Веллей поет Тиберию, ценны тем, что он сам был очевидцем событий, в отличие от Тацита и Светония, которые описывали Тиберия с чужих слов.
Мы еще раз видим, хотя и в очень трудных обстоятельствах, трезвого и прозаичного человека, который посещал больных на Родосе. Ни один раненый или больной, какого бы звания он ни был, говорит Веллей, не был обойден вниманием Тиберия, как будто у него не было других дел. Походный госпиталь принимал каждого, кто в этом нуждался. Под эту службу была отдана и личная повозка Тиберия. Веллей с гордостью рассказывает, как его самого поместили в эту повозку. Личный врач Тиберия, его повар, его принадлежности для купания — все было отдано больным. Тиберий, единственный из командиров, всегда скакал верхом, за столом он сидел, развлекая гостей, а не возлежал, как это было принято в то время. Веллей рисует его человеком благожелательным, опытным и отзывчивым командиром.
Тиберий не критиковал тех, кто имел другой взгляд на свои обязанности. В делах общей дисциплины он полагал, что высшая заслуга командира — не замечать некоторых вещей. Он часто давал совет, иногда поправлял, но никогда не наказывал. Такое описание в той или иной форме можно встретить во все времена в мировой истории — это портрет хорошего командира.
Веллей приводит еще одну важную характеристику Тиберия — его заботу о жизни своих людей. Главным принципом его командования была прежде всего забота о безопасности вверенных ему людей.
Целенаправленные действия Германика и его горная экспедиция принесли первый результат кампании этого года. Далмация, где началось восстание, постепенно была завоевана. Далматинские горные крепости были очень сильны, хорошо защищены и не испытывали нужды в продовольствии. Их завоевание становилось первостепенной задачей. В Ретинии защитники подожгли город в надежде вовлечь римлян в этот разрушительный пожар. Совершенно естественно, что в Иллирии начался голод. Земля оставалась необработанной. За этим неизбежно последовал мор и разногласия. Многие из восставших желали сдаться. Их останавливали угрозами. Вождь Скенобард, предложивший сдаться Манию Эннию, командиру Сисции, был столь запуган своими, что отказался от этого предложения. Голод, кажется, достиг и пределов Италии. Когда следующей весной была осаждена важная крепость Ардуба, то внутри ее стен произошла яростная схватка между желавшими сдаться и теми, кто отказывался от компромиссов. Первые потерпели поражение, и женщины из партии победителей праздновали свой триумф, бросаясь вместе с детьми в пламя, которое разрушило Ардубу.
Голод усилил споры. Пинны и Брециан вынуждены были пойти на риск сражения, и, поскольку в исходе сражения вряд ли можно было сомневаться, Батон обезопасил себя, пойдя на переговоры с Тиберием. Было решено, что он сдаст пиннов, за что укрепит свое положение вождя бревков. Решительное сражение при Батине определило судьбу иллирийского восстания.
Германик лично доставил счастливую весть Августу в Аримин. Август со спокойной душой мог возвратиться в Рим, где и был встречен с огромным энтузиазмом.
Однако Батон Далматик был гораздо крепче, им двигало чувство мести, которое он принес с собой в Паннонию. Батон Брециан, неуверенный в надежности покоренных племен, совершил рейд, чтобы набрать заложников в целях собственной безопасности. Батон Далматик, узнав об этом, приготовил предателю ловушку. Его поймали и подвергли суду, а затем выставили перед воинами-далматами; он был приговорен к смерти, и приговор приведен в исполнение на месте. Паннонийцев подстрекали вновь восстать против римлян. Легат Сильван одержал победу над бревками и привел к повиновению другие племена обещаниями мира, тогда Батон Далматик отказался от своего намерения и удалился в родные края. Подгоняемые Сильваном, паннонийцы смирились. От паннонского восстания не осталось ничего, кроме нескольких отчаянных голов, укрывавшихся в горах.
Оставалась Далмация. Задачей Тиберия было восстановить мир в Далмации. По прибытии он нашел войска в беспокойном состоянии, уставшими от войны и более всего желавшими покончить с ней любыми способами, лишь бы больше не участвовать в сражениях. Тогда он разделил свои силы. Один корпус был отдан под командование Сильвана, другой под командование Марка Лепида,
[17] третьим он командовал сам.
Веллей оставил нам описание, хотя и краткое. Войска под командованием Лепида проходили через земли племен, которые еще не испытали на себе воздействие военных операций, не были ослаблены вследствие войны и, следовательно, были агрессивны и настороженны; после стычек с ними он вынужден был продвигаться по труднопроходимой местности при сопротивлении врагов, после того как в качестве наказания сопротивлявшихся он разорил их поля, сжег дома и перебил жителей. Могущественные племена перистов и десидиатов в их почти неприступных укреплениях в узких горных ущельях — опытные воины — были наконец покорены, хотя и в результате того, что почти все они были истреблены… О Сильване также сообщается, что он успешно выполнил свое задание.
Войскам Тиберия и Германика досталась самая трудная задача настичь Батона Далматика. Теперь он был в бегах, и преследование вело их через всю страну. Наконец он осел в крепости Андетрий недалеко от Салоны. Нелегко было отличить нападавших и защищавшихся. Андетрий был построен на скалистой вершине, труднодоступен, окружен глубоким рвом и гористыми кряжами. Город хорошо снабжался, а коммуникации Тиберия были ненадежны. Он сомневался, следует ли продолжать преследование.
Батон к этому времени также чувствовал себя стесненно. Он стал прощупывать возможные условия сдачи. Тиберий уверился, что внутри крепости люди чувствуют себя не более надежно, чем и он сам. Он решил штурмовать.
Передовой отряд взобрался на гору, а Тиберий в это время в удобной позиции возглавил резервную группу. Защитники сбрасывали с горы огромные камни, и очень эффективно, но отряд продолжал восхождение, пока не вступил в бой. В сражении на вершине горы Тиберий использовал свой резерв столь действенно, что защитники наконец выдохлись. Как раз в этот момент их атаковали силы, во время сражения подошедшие в обход по горным тропам. Защитники не смогли укрыться в крепости, они бежали вниз, преследуемые по горам и лесам. Разъяренные легионеры не давали им никакой пощады.
Наконец Батон отправил своего сына Скеваса к Тиберию с предложением капитуляции при условии сохранения ему жизни. Тиберий дал слово. Батон сдался ночью, и на следующий день был доставлен к римскому командующему. Он ничего не просил для себя. Казалось, он не придавал особого значения полученному обещанию. Все же он долго говорил в защиту своего народа, судьба которого, видимо, была причиной его капитуляции. Наконец, он склонил голову в ожидании удара палача.
Тиберий только спросил его, почему его народ восстал и так отчаянно сражался против римлян. «Вы сами в этом повинны, — отвечал Батон, — вы, римляне, послали охранять стадо не пастухов, и не собак даже, а волков».
[18]
