Как антиохийцы оценивали сложившуюся ситуацию, можно судить по тому факту, что епископ Мегас не стал даром терять время и бежал в Киликию, куда за ним вскоре последовал Герман. Жители Антиохии спешно покидали город, унося с собой все, что они были в состоянии унести. Их примеру последовали бы и другие, но в это время неожиданно прибыла имперская армия численностью шесть тысяч воинов, то есть почти столько, сколько имел Велизарий, начиная итальянскую кампанию. Нельзя сказать, что явившийся в это время под стены города Хосру повел себя неразумно. Он все еще предлагал закончить дело миром при выплате выкупа в десять центенариев золота, причем некоторые антиохийцы полагали, что царь царей мог бы удовлетвориться и меньшей суммой. Антиохия могла собрать даже такую громадную сумму.
Но здесь, как нарочно, в развитие событий вмешалась разница в воспитании и обычаях. Жители Антиохии привыкли к особому сорту народного юмора, который в наши дни считается продуктом демократических институтов и выражается в сатирических спектаклях мюзик-холлов и газетных политических карикатурах. Римский император воспринимал это с философским спокойствием, считая такие вещи проявлением естественного хода вещей. Не таков был Хосру. Это был восточный владыка, воспитанный в ином понимании хороших манер. Для него в отношениях государя и подданных определяющими были иные ценности. Он не смог с философским скептицизмом отнестись к непристойным замечаниям, которые отпускали антиохийцы в его адрес. Он был оскорблен до глубины души. Гнев его не знал границ. Хосру решил взять Антиохию приступом.
XI
Даже в этой ситуации Антиохию еще можно было спасти, но ее буквально преследовал злой рок. Не было должной организации обороны. Командовать ею должен был Велизарий, но он отсутствовал. Разрушение некоторых временных сооружений, использовавшихся как фортификационные, вызвало панику. Солдаты начали оставлять свои посты и покидать город, выходя через ворота, которые не блокировали персы. Когда они пошли приступом на никем не защищаемые стены, то их удивлению не было границ. Они просто не верили своим глазам. Но даже в тот момент Антиохию еще можно было спасти. Но неподготовленные жители города, которыми не командовали и которым не помогали советом профессиональные воины, напрасно воображали, что смогут защитить свои очаги и дома. Началось массовое избиение. Персы убивали всех, кто попадался им под руку, пока их не отвели командиры. Практически весь город был разрушен до основания и подожжен. Оставшиеся в живых жители были взяты в плен и уведены.
Падение Антиохии было сильнейшим из пережитых Римской империей потрясений. Современный мир, хотя и видел события, которые своей трагичностью заставляли его испускать крик ужаса, не переживал подобного разрушения Глазго или Чикаго. Антиохия же по меркам VI века соответствовала своей значимостью и размерами этим двум городам. Престиж Юстиниана был поколеблен до основания. Даже те, кто прямо не обвинял его в провале, подсознательно начали воспринимать его как фигуру куда меньшего масштаба и меньшей силы.
Упущения и небрежности, допущенные в делах такого рода, очень трудно наказывать, так как не всегда возможно довести до сознания виновников всю степень их ответственности за последствия их ошибок. Очевидно, что, хотя Юстиниан не мог наказать завоевателя Италии за потерю Антиохии, он был очень недоволен, разочарован и оскорблен. На этот раз Велизарий не был удостоен триумфа. Он привез с собой очередного короля, но ему не разрешили провести его по улицам Константинополя. Он привез еще одну королевскую сокровищницу, но ему не позволили выставить ее на всеобщее обозрение.
С Витигисом обошлись очень милостиво. Он был возведен в патрицианское достоинство и получил имение в Азии, где прожил два года после того, как перестал быть готским королем. Большая часть готов, прибывших вместе с ним, пошла служить в императорскую армию. Пожалуй, им не следовало жалеть о своей участи.
Но наверное, Витигис с тайным изумлением и восхищением следил за царственными подвигами Хосру. После того как он стер с лица земли оскорбившую его Антиохию, царь царей решил побаловать себя морскими ваннами в Селевкии, райском месте, которое не часто посещалось персидскими царями. Хосру посетил знаменитые сады и фонтаны Дафны — место, которое стоило того, как заметил Прокопий.
В Апамее он решил покровительствовать проведению скачек. Узнав о том, что Юстиниан принадлежал к партии «синих», Хосру, конечно, решил стать «зеленым». Это был первый и последний персидский монарх, сделавший такую честь одной константинопольской партии. К сожалению, победил наездник «синих». Так и не привыкший к западным манерам, Хосру приказал отвести его назад. После этого царь царей и партии «зеленых» под громкие приветственные клики публики выиграл состязания. Можно предположить, что восточный монарх был горд такой победой.
Он вернулся домой почти парадным маршем, нагруженный сирийскими трофеями, гоня перед собой плененных жителей Антиохии. Это было такое же чудо, как победы Велизария в Африке и Италии. Казалось, что персидское войско сможет сделать все, что захочет, с Римской империей.
Глава 9
РАЗРУШЕНИЕ ГОСУДАРСТВЕННОГО МЕХАНИЗМА. ДЕЯНИЯ АНТОНИНЫ
I
После того как пала Антиохия, а царь царей медленно исчез за Евфратом, ведя перед собой несчастных пленников, не было особой нужды поспешно посылать Велизария на войну. Он много и тяжело трудился предшествовавшие пять лет, не зная ни праздников, ни развлечений. Настало время отдыха, время побыть некоторое время на виду, чтобы его сумели разглядеть как друзья, так и враги.
Самым худшим в Велизарий было то, что он был начисто лишен индивидуальности. Он всегда был дополнением в некоем сочетании личностей. Имея с ним дело, ни один человек не мог до конца понять, с каким из участников дуэта — старшим или младшим (то есть с Антониной или Велизарием) — он имеет дело. Будучи великим воином, Велизарий имел немало врагов, которые были бы счастливы заманить его в западню. Впрочем, уничтожить Велизария было не так сложно. Но любой человек, который пытался это сделать, сталкивался лицом к лицу не с покладистым, добродушным мужчиной, а с непримиримой и решительной женщиной с каменным сердцем и медным лбом, с женщиной, которая обладала необычайно острым умом. Ее моральные устои могли вызвать некоторое подозрение, но ее ум — и это утверждали ее враги — нет.
С течением времени Антонина поняла, что положение Велизария надо застраховать от неприятностей, для чего был необходим прочный союз с императрицей.
Это было мудрое решение, ибо общим для обеих женщин был страх перед Иоанном Каппадокийским. Как для Антонины, так и для Феодоры Иоанн был страшным и опасным врагом. Он был опасен не только своими способностями или притязаниями, но и близостью к уху императора. Действительно, Юстиниан серьезно прислушивался к его мнениям. Такой чести удостаивались немногие.
Возвращение Велизария не сопровождалось публичными изъявлениями восторга со стороны Иоанна. Более того, историк утверждает, что он повел себя недружественно по отношению к полководцу. Только неисправимый оптимист мог ожидать, что Иоанн с распростертыми объятиями встретит человека, который на практике опроверг его мрачные прогнозы. Даже глупцы бывают уязвлены, когда не сбываются их смутные пророчества. Иоанн испытывал досаду и враждебность оттого, что его четко обоснованные, основанные на непререкаемом здравом смысле утверждения были развеяны в прах смешным донкихотом с его перезрелой женой и ее свитой из молодых мужчин. Если бы Иоанн оказался прав со своими разумными объяснениями, кости Велизария давным-давно белели бы в знойных африканских песках. Иоанна не было в ликующей толпе, которая радостными кликами приветствовала Велизария, ведущего по Месе плененного им короля. Вероятно, Иоанн в это время работал, изводя придирками своего секретаря. Можно с полным основанием предположить, что он был среди тех, кто всячески преувеличивал промахи Велизария, который вернулся из похода с еще одним королем, брать которого в плен не имел полномочий.
