Чума опустошительной волной прокатилась по всему Востоку, на какое-то время положив конец войне. Болезнь поразила персидское войско, и Хосру отступил в Ассирию, которая в тот момент была почти свободна от чумы. Пошли даже разговоры о заключении мира, которые не были поддержаны Юстинианом. Новость о болезни императора застала римское войско в Сирии. У армии оказалось много свободного времени, и командиры не могли ничего поделать. Праздным людям свойственно болтать.
Совершенно непроизвольно мысли людей обратились к интересному вопросу. Предположим, Юстиниан умрет. Что в таком случае будет с Феодорой? Их партнерство было настолько тесным, что после смерти одного из них второму не останется ничего иного, как покорно уйти в тень политического небытия. Проблема заключалась в деньгах Феодоры. Она контролировала очень большие суммы, которые ради ее безопасности передал ей Юстиниан. Пока у императрицы были деньги, сместить ее было очень трудной задачей. Эти деньги обеспечивали Феодоре независимость, которая сильно затруднила бы положение любого преемника Юстиниана. Тем не менее, традиция не предусматривала правления женщины в качестве императора. Если бы Юстиниан умер, наследовать его трон, без сомнения, должен был только мужчина. В то же время было маловероятно, что женщина, обладавшая такой энергией, властью и хваткой, как Феодора, уступит свое место без борьбы. Было вполне вероятно, что она постарается добиться ратификации своего титула в Константинополе или добиться продолжения своего правления под любым другим титулом по ее выбору.
Большинство военачальников придерживалось старомодного взгляда на женщину. Что делать, они жили и воспитывались очень близко от Азии.
Неизвестно, кто именно произнес приведенные ниже слова, но один из военачальников сказал буквально следующее: «Я откажусь признать любого из тех, кого навяжет нам Константинополь».
IV
Действительно, для Феодоры, которая день за днем и час за часом ждала дурных известий о состоянии Юстиниана, это без преувеличения был вопрос жизни и смерти. Маловероятно, что ее занимали философские вопросы о месте женщины в обществе. Сталь ранит, а цикута убивает и мужчин и женщин; и те и другие в равной степени могут пользоваться силой и мужеством для самозащиты. Мы можем не сомневаться в том, что, ожидая новостей, которые могли решить ее будущее, Феодора была готова до конца использовать любое оружие, чтобы защитить себя и мужа или, если так сложатся обстоятельства, только себя.
Юстиниан выжил. Возможно, в этом сыграли свою роль его умеренность и трезвость. Как бы то ни было, чумной бубон нагноился и вскрылся; смертельный яд вытек из организма, и больной начал поправляться.
Когда эта новость достигла Сирии, воинские начальники стали вспоминать сказанные ими ранее слова с неприятным чувством возможных последствий. Некоторые поспешили атаковать неприятеля, отличиться в битве и доложить наверх о своем героизме. До полного выздоровления Юстиниана государством продолжала управлять Феодора. Она вызвала их всех в Константинополь. Когда они прибыли, Боуз исчез. Никто не знал, что с ним сталось, и никто не осмелился об этом спросить. Против Велизария не были выдвинуты обвинения, но его сместили с поста командующего, лишили права иметь собственную дружину и фактически посадили под домашний арест. Это означало, что его не имеют права посещать друзья. Командование сирийской армией было передано Мартину.
Естественным исходом этих суровых мер явилось то, что Велизарий (который был не слишком доволен поведением Феодоры) высказал свои обвинения, а Боуз их подтвердил. Юстиниан и Феодора были слишком многим обязаны Велизарию и знали о его безоговорочной верности, поэтому не применили к нему более строгих мер.
Прошло два года и четыре месяца, прежде чем Боуз, жмурясь от яркого света, появился в знакомых местах среди некогда знавших его людей. Все это время он провел в заключении, сидя в темной одиночной камере в подвале дворца Феодоры в Хормидасе, не отличая дня от ночи и не слыша человеческого голоса, с ним не общались даже тюремщики… До нас не дошли сведения о том, от чего он отрекся, какие дал гарантии, к какому соглашению пришли они с Феодорой, но факт остается фактом: Боуз был освобожден и восстановлен в прежних правах. Он получил свой урок, и, хотя этот урок оказался достаточно суровым, были люди, которым пришлось пережить гораздо худшее.
Судьба Боуза была интересна только самому Боузу; вероятно, она не имела значения ни для кого другого. С Велизарием все обстояло по-иному. Лишение его права содержать дружину выставило на продажу массу вооруженных воинов, силой которых были покорены Африка и Италия. Такое редко случается в истории. За обладание этой немалой силой началась жестокая конкуренция. Для того чтобы соблюсти честность в этой игре, воины были разделены на партии, которые были распределены между разными военачальниками и, как пишет по этому поводу Прокопий, «некоторыми придворными евнухами», под которыми он, вероятно, подразумевает Нарсеса. Мало этого, был наложен арест и на личные сокровища Велизария, так что отныне он не мог содержать дружину, даже если бы получил на это официальное разрешение.
Мало было в истории Константинополя событий, которые бы в такой степени потрясли воображение обывателей, как падение Велизария. Видимый эффект от этого падения был бы гораздо большим, если бы ему не предшествовал такой вселенский катаклизм, как великая эпидемия чумы. После такого потрясения люди не имели ни малейшей склонности обращать внимание на несчастья других и жалели только самих себя. Однако то, что случилось с Велизарием, эхом отразилось в исторических хрониках и даже прозвучало отголоском в современной английской поэзии.
Люди, недоумевая и поражаясь, смотрели на Велизария, который больше не был богат, больше не был велик, которого не сопровождала многочисленная свита. Теперь это был одинокий унылый человек, погруженный в свои мысли и боящийся теней, в которых ему все время мерещились кинжалы наемных убийц.
V
Но где же справедливость? Где право? Давайте не будем спешить с выводами! Для такого обращения с Велизарием были не только очевидные, бывшие на поверхности причины. Нет, они оказались намного глубже и сложнее. Велизарий сам начал этот процесс, когда торпедировал заключение итальянского договора с готами, последствия этого опрометчивого шага стали отчетливо видны только теперь. Он поспешил с выводами, доверяя Фотию больше, чем своей жене. Он сам виноват в том, что был недоволен Феодорой, которая заставила его помириться с Антониной. Примирение оказалось пустым звуком. Теперь недовольство Велизария достигло такой степени, что он был готов развязать гражданскую войну. В том, что последовал ответный удар императрицы, который сломал ему шею, Велизарий должен был винить только самого себя.
Феодора (и это знали все) была не из тех людей, которые медлят или колеблются при таких угрозах, какую в данном случае представлял собой Велизарий. Императрица обрушила на него молниеносный удар с той стремительностью, какой от нее вполне можно было ожидать. Так скажите, ради всего святого, чего иного мог ожидать Велизарий? Он обладал одной примечательной слабостью — слишком жалел себя, жалел страстно, как трагедийный актер. Феодора не испытывала подобной жалости, она воспитывалась на комической сцене.
