Цицерон оказался в трудном положении. Воины и энергичные люди, состоявшие в его партии, были ненадежны и находились сейчас в дальних провинциях. Сам он, человек мирный и гражданский, был вынужден тащить на себе груз, который не под силу одиночке. Он думал, что Октавиан мог бы очень пригодиться, с его помощью оптиматам, вероятно, удалось бы свергнуть ненавистного Марка Антония. Если они возьмут юношу под свое крыло, учитывая, что он законный наследник Цезаря, и с его помощью скинут Антония, они, возможно, найдут в дальнейшем способ оттеснить его и взять власть в свои руки. В любом случае эта возможность была лучше сложившейся ситуации. Кроме того (самое, может быть, главное, с точки зрения Цицерона), вместо Брута и Кассия он, Цицерон, станет великим государственным деятелем и возглавит все предприятия!
Он не стал кидаться головой в омут, месяц провел в размышлениях. Октавиану было важно получить некоторое законное обоснование для набора войска, и он, должно быть, заранее знал, что македонские легионы перейдут на его сторону. В настоящее время ни он, ни его друзья не имели ни малейшего права распоряжаться войсками. Поэтому он не скупился на смелые обещания, которые, возможно, и не сумеет выполнить. Правда, обещания давал его представитель Оппий. Цицерон же ответил Оппию, что дружеское расположение к нему одному ничего не значит, если тот не привлечет к своему союзу Брута и Кассия. Оппий пообещал и это. Цицерон отвечал, что раз все равно ничего нельзя решить до 1 января следующего года, пусть дело будет отложено до тех пор.
Однако он передумал, и последующие события это подтвердили. И он, и Октавиан нуждались друг в друге, и никто не требовал соблюдения данных друг другу обещаний. Они могли вернуться к ним позже. Октавиан отправил свое войско назад для надлежащего вооружения. Еще больше людей он рекрутировал в Этрурии. В начале декабря Цицерон был в Арпине. Его слова из последнего письма Аттику были следующими: «Я решился», и 9 декабря он прибыл в Рим.
Он начал действовать вовремя, ибо Антоний уже приближался к Цизальпийской Галлии. Прибыв в Мутину, которая находилась почти в самой середине Северной Италии, он взял под контроль дороги к переправе через Пад в Плацентии и Гостилии. Отказавшись уступить место назначенному собранием Антонию, он спровоцировал созыв заседания сената. Было принято постановление об осаде Мутины, началась гражданская война. Октавиан дал знать Дециму Бруту, что к нему идет подкрепление.
15 декабря трибуны, избранные на новый срок, должны были приступить к своим обязанностям. Среди них был назван один из убийц Цезаря – Каска, и Цицерон ждал, выполнит ли Оппий данные ему обещания. Все прошло гладко. Сторонники Цезаря безропотно приняли кандидатуру Каски, в конце концов, Каску предложил еще сам Цезарь. Новые трибуны в отсутствие высших магистратов созвали сенат на 20 декабря. Главный вопрос в повестке дня – состояние дел в государстве. После предварительных формальностей слово взял Цицерон и произнес речь, которая теперь известна как «Третья филиппика». Он указал на опасность, грозящую государству, призвал к решительным действиям, отметив патриотический настрой Октавиана, который предоставил свои войска в распоряжение республики, и внес предложение о придании дополнительных полномочий новым консулам, как только те вступят в должность 1 января. Предложение было сразу принято сенатом. Цицерон отправился на Форум и держал речь перед народом, повторив многое из того, о чем говорил в сенате. Разногласий не было, и получился весьма странный результат – сторонники Цезаря по общему согласию вернулись к власти, а Марк Антоний, которому несколько месяцев назад не было равных, стал мятежником и беглецом, преследуемым официальными органами государства.
В сенате. Цицерон против Антония. Суд над Антонием. Точка зрения Октавиана
Осада Мутины не была столь знаменитой, как осада Трои, но по своему величию, отчаянному моменту в истории она была достойна пера Гомера. Происходившая в более цивилизованный и просвещенный век, она описана Цицероном.
Первым шагом коалиции, образовавшейся в Риме, было наложить осаду. Несмотря на то что все выступили против Антония, разные партии по-разному относились к этой цели. Созванный 1 января на заседание сенат начал с обсуждения положения дел в республике, что вызвало споры различных партий. Новые консулы Гирций и Панса высказались за подавление незаконного мятежа и восстановление общественного спокойствия. Они намеревались сами выступить против Антония. Когда они пригласили высказаться старшего консуляра, которым в этот год оказался Квинт Фуфий Кален, сторонник Цезаря, обнаружились первые признаки надвигающейся беды. Кален, будучи сторонником Цезаря, был и сторонником Антония, и он считал, что Антонию следует направить предупреждение и дать возможность прийти к мирному соглашению. Это устраивало многих сенаторов, которые хотели мира, и Калена поддержали последующие выступавшие. Но Цицерон объявил это глупостью, бесполезной и постыдной, и призвал сенат действовать решительно. Цицерон выступал не только от имени оптиматов, старой олигархической партии, но также и как представитель Октавиана. Цицерон использовал все свои возможности, его «Пятая филиппика» совпадала с политикой Октавиана.
Цицерон начал с того, что негоже властям вести переговоры с мятежником, захватившим оружие в свои руки. Затем он нашел красочное сравнение с жестоким волком, который в этот самый момент осаждает италийский город, не обладая даже правом иметь свое войско. Он собрал все новые свидетельства, которые мог привести, чтобы показать насилие, предательство и измену этого общего врага, истинное и злодейское содержание его намерений, его неуважение к законам божеским и человеческим. Вести переговоры с таким человеком – значит нарушить традиции Римской республики. Он просто посмеется над ними; все усилия и устремления патриотически настроенных граждан направлены на то, чтобы посвятить себя священной борьбе за свое отечество. Нет, не должно быть никаких переговоров, все государство должно направить все силы на войну, пока опасность не будет предотвращена. Следует принять срочный декрет, гарантирующий всем воинам армии Антония неприкосновенность в случае их сдачи до 1 февраля.
Затем он предложил некоторые меры для урегулирования и объединения сил против Антония. Первое – определить наконец статус преданного Децима Брута; второе – выказать почтение Лепиду, который был на стороне колеблющихся, но его можно привлечь на свою сторону; третье (и здесь он перешел к серьезной части предложения) – сделать Гая Цезаря, сына Гая Цезаря, сенатором в ранге пропретора; и последнее – все воины-ветераны, поддержавшие сенат, должны получить наделы земли в Кампании или где-либо еще и чтобы им выплатили те суммы денег, которые Гай Цезарь (то есть Октавиан) им обещал, если они перейдут на его сторону.
В течение пяти дней в сенате шли бурные дебаты. Консулы склонялись на сторону Калена. Было указано, что Марк Антоний имеет законные права и решение сената передать в управление Цизальпийскую Галлию Дециму Бруту было отменено решением собрания, передавшего ее Антонию. Почему же тогда Антоний должен быть предан анафеме за то, что он выполнял законные решения? Это неразумно. Споры закончились компромиссом, в котором мнение Цицерона и его сторонников получило небольшой перевес. Хотя решили направить к нему послов, они не имели полномочий для переговоров и должны были предъявить ультиматум, требовавший подчинения Антония законному правлению. С другой стороны, Октавиан получил пропреторское звание и намеревался выполнить данные своим воинам обещания. Именно эти войска представляли серьезную силу, как прекрасно понимал Цицерон, поскольку Антоний, скорее всего, ультиматум не примет всерьез и вся борьба будет зависеть от войск Октавиана.
