Однако Октавиана там не было.
Некий необъяснимый инстинкт – сам он в своих мемуарах говорил, что это был вещий сон, другие говорят, что сон приснился одному из его друзей, – заставил его искать более безопасное убежище при первых признаках беды. Многие воины считали его погибшим и в доказательство предъявляли Бруту окровавленные мечи, подробно описывая, как его закололи. Брут выиграл бы сражение при Филиппах, если бы мог контролировать ситуацию и своих людей и понимал бы, что с ними делать. Однако они вышли из подчинения в самом начале сражения и теперь, вместо того чтобы закрепить победу, преследуя неприятеля, теряли время, грабя лагерь. Поэтому воины Октавиана, хотя и потрепанные и бежавшие, не были уничтожены и сумели восстановить силы. Но – и это фатальная ошибка! – Брут не разобрался в сложившейся ситуации и не понял, что Кассий нуждается в его помощи.
Вернувшись после своей победы, он посмотрел на южный холм – более высокий из двух, где располагался лагерь Кассия. Он удивился, не увидев привычной картины. Огромная палатка Кассия, которая была ориентиром, отсутствовала, да и остальное выглядело необычно. У Брута, в отличие от современных командиров, не было бинокля, а его зрение было не слишком хорошим. Некоторые из командиров с более острым зрением докладывали, что в лагере Кассия они видят сверкающие клинки и щиты и они не похожи на оружие охранявших лагерь воинов. Однако нигде не видно было мертвых тел, как если бы там произошло сражение. Брут задумался при этом сообщении и послал нескольких командиров восстановить штандарты.
Дело обстояло так: Антоний, преодолев укрепленный вал, был встречен воинами, которые там работали, и теперь, схватив оружие, они выступили против него. В последовавшей затем рукопашной он одержал победу. Защитники были сброшены с холма в болото. Пока сражение продолжалось на другой стороне вала, Антоний перестроил своих людей и атаковал лагерь Кассия. Лагерь, находившийся на вершине холма и хорошо укрепленный, охранялся лишь горсткой людей, которых застали врасплох. Тем временем цезарианцы по ту сторону вала одержали победу. Как только распространился слух о захвате лагеря, люди Кассия начали разбегаться. В то время когда был захвачен лагерь цезарианцев, а Октавиан боролся за спасение своей жизни, Антоний одержал победу над армией Кассия и грабил его лагерь – это и объясняло странные передвижения, замеченные из лагеря Брута.
Но судьба Кассия была не похожа на судьбу Октавиана. Октавиан был готов бежать и остаться живым, чтобы вернуться в строй, а Кассий не мог заставить себя подчиниться обстоятельствам. С несколькими командирами он устремился туда, где еще мог спасти свое войско на поле боя. Таких мест оставалось не так уж много, но с севера показался отряд всадников. Поскольку войска с обеих сторон были одеты одинаково, Кассий послал командира Тириния узнать, что это за отряд и кому он принадлежит. Когда Тириний к ним приблизился, передний ряд всадников, которые оказались друзьями, стал наклоняться и поздравлять его со спасением, столпившись вокруг. Этот эпизод, однако, совсем иначе был истолкован наблюдавшими издалека. Для них было очевидно, что Тириний захвачен врагами. Тогда Кассий обратился к своему щитоносцу: «Вот я и дождался того, что мои друзья захвачены». Они возвратились в палатку, и никто не знал, что случилось, однако, когда туда спешно прибыл Брут, он обнаружил мертвого Кассия, а его щитоносца Пиндара нигде не было видно. Такова, если можно этому верить, история гибели Гая Кассия Лонгина. Тот день был днем его рождения: 23 октября.
Дождь и грязь. Несчастье в Брундизии. Антоний выжидает. Брут сдает позиции
Так закончилось первое сражение при Филиппах. Это было странное сражение. Баланс потерь был не в пользу сторонников Цезаря, которые потеряли 16 тысяч человек, в то время как Кассий потерял лишь 8 тысяч во время наступления на его лагерь. С другой стороны, смерть Кассия была большой потерей, поскольку он был одним из лучших воинов своей партии. На следующую ночь Брут оставил свой лагерь и занял лагерь Кассия. Шел проливной дождь, и цезарианцы в долине насквозь промокли в залитых водой палатках. Они находились в состоянии глубокой депрессии, но к вечеру появился человек по имени Деметрий, который принес Антонию одежду и снаряжение Кассия, залитые кровью, а также его меч. Вот это была новость! И цезарианцы на нее отреагировали должным образом.
Обе армии находились не в лучшем состоянии, и успех зависел от того, сумеют ли их лидеры внушить им волю к победе. Брут много времени проводил, реорганизуя своих легионеров и отряды Кассия. Он говорил с ними, указывал на то, что их позиции на вершине холма более выгодны по сравнению с положением сторонников Цезаря внизу в долине; он посулил поощрительные награды и распределил их между всеми. Благодаря своим действиям он создал большую и боеспособную армию; однако в душе он был не так уверен. Увидев мертвого Кассия, он, говорят, сказал: «Счастливец! Он свободен от тех несчастий, которые преследуют Брута, – кто знает, чем они закончатся?»
В тот же самый день, 23 октября, когда происходило первое сражение при Филиппах, состоялся морской бой у побережья Брундизия. При полном штиле транспорт цезарианцев атаковали быстрые галеры вражеской эскадры. Семнадцать кораблей захватили и многие потопили. Новость об этом несчастье достигла Антония и Октавиана несколько дней спустя, однако, поскольку они продвигались на запад, они могли сделать так, чтобы это известие не дошло до Брута, и они делали все возможное.
На это были причины. Их подкрепления – всегда самое слабое их место – истощались; сезон подходил к концу, и, если бы Брут, имея более выгодную позицию на вершине холма и достаточное количество подкреплений и продовольствия, мог удерживать их на месте еще несколько недель, им пришлось бы либо атаковать Брута с малыми шансами на успех, либо убраться восвояси и обречь себя на позор в Италии, имея на руках побежденную армию. А Брут, разумеется, намеревался так и поступить. Если бы он узнал, что случилось в Адриатическом море, то лишь укрепился бы в своей позиции.
Итак, шахматная партия продолжалась, цезарианцы делали вылазки, чтобы прорвать укрепления на фланге Брута и захватить дорогу, по которой он получал продовольствие и подкрепления. Если бы им это удалось, Антоний мог бы начать сражение или отступить. Но вопрос был в том, смогут ли они добиться своей цели, пока окончательно не оголодают.
В этих обстоятельствах Марк Антоний проявил себя с лучшей стороны. Неистребимый оптимизм помогал держаться и ему, и поднимать боевой дух в других. Он убедительно доказывал своим людям, что нежелание врага сражаться красноречиво говорит о том, кто должен победить в этой схватке. Они должны дождаться подходящего момента и напасть. Брут впал в уныние, его воины рвались в бой и были уверены в победе; им не нравилась его выжидательная тактика. Его полководцы ссорились с ним, и раздражительность постепенно усиливалась, в то время как Антоний смеялся и разговаривал и убеждал своих голодных людей, что осталось ждать недолго. Каждый день они подходили к окопам врага и подначивали его сразиться. Наконец Брут дрогнул – он не дрогнул бы, знай он истинное положение дел. 15 ноября он узнал от дезертира о несчастье, постигшем транспортный флот цезарианцев, но лишь посмеялся над ним как над выдумщиком. Наконец 16-го Брут сдался и принял сражение.
