Кончилось все просто безобразной пьянкой, разбитым Застуховымоб одно из тех красивых деревьев «Ягуаром» спонсоров, истерикой организаторов «пленэра». Особенно зол я был на Модю, с которым, как я ожидал, нам предстояло «тянуть» оставшиеся важнейшие игры и которого я безуспешно пытался остановить. В общем, «разгрузились» мы на славу.
Не хочу утверждать, что на Модестаса негативно повлияла «разгрузка», но в равной игре против США именно смазанные им на последних минутах штрафные броски стоили нам победы — 72:75. Это окончательно отбрасывало нас в лучшем случае на третье место. К счастью, его позволили нам занять югославы, за тур до окончания чемпионата гарантировавшие себе победу в мировом первенстве и проигравшие нам 72:87 в последнем ничего не значившем для них матче.
Опять-таки не берусь утверждать, что легло в основу последовавшего решения — неудачное ли по тем временам выступление, «провал в воспитательной работе с коллективом» или залет на таможне прямо по возвращении в Союз из Любляны, но, по крайней мере, по совокупности факторов А. Я. Гомельский утратил место главного тренера сборной страны, которое он занимал с 1962 года. Это казалось революцией.
В отечественном баскетболе наступала семилетняя эра В. П. Кондрашина, в которую уместились четыре блестящие победы на самых престижных мировых соревнованиях — Всемирной универсиаде 1970-го, чемпионате Европы 1971-го, Олимпийских играх 1972-го и чемпионате мира 1974-го.
Проба пера
«Разминкой» для Кондрашина стала Всемирная универсиада в Турине в сентябре 1970-го. Это соревнование в Союзе в те времена (да, пожалуй, и в России сегодня) никогда не рассматривалось как сверх- престижное, а напрасно. Во всяком случае, американцы присылали на студенческие игры гораздо более сильные команды, чем на большинство чемпионатов мира. Так было и на этот раз. В Турин приехала студенческая сборная, едва ли уступавшая по силе олимпийской мюнхенского образца. Но и мы были не лыком шиты.
Новый главный тренер, разумеется, не успел существенно поменять состав и тактические построения команды, но с его приходом, как показалось, в сборную пришел какой-то поток свежего воздуха. Возможно, это было обусловлено просто эмоциональным настроем ребят, долгие годы задавленных мощным интеллектом Александра Яковлевича. Тем не менее, на мой взгляд, факт остается фактом — обстановка в сборной при Кондрашине стала более творческой.
Кстати, безусловным апологетом Кондрашина я никогда не являлся, и мои собственные позиции в национальной команде с его приходом были не так уж незыблемы. Вплоть до триумфального финала 1972-го мои отношения с Петровичем оставались несколько натянутыми, но, к счастью, это не мешало команде не просто добиваться высоких результатов, но, как я уже сказал, делать это в свободном, творческом состоянии.
При этом в команде не было и намека на безалаберность, непрофессионализм — того, что в середине 80-х в период тренерской чехарды в футбольной сборной СССР стали называть «искренним футболом». Тактиком Петрович всегда был очень жестким. Так и должно быть. Когда Лобановского
[15], сменившего Малофеева
[16] на посту футбольной сборной, спросили, как он относится к «искреннему футболу», великий тренер ответил кратко и угрюмо: «Я не знаю, что это такое».
Именно в противостоянии с американцами решалась судьба первого места в баскетбольном турнире Универсиады, поскольку другие ведущие баскетбольные державы, как и СССР, это соревнование чрезмерным почетом не жаловали. Советская сборная, как правило, была представлена на студенческих играх молодежным или клубным составом с учетом действовавших ограничений по возрасту. Но в 1970-м команда была практически в сильнейшем составе.
«Бойтесь русских...»
Это был первый раз, когда я впервые всерьез понял, что американцев можно побеждать. Впервые мы столкнулись лицом к лицу с по- настоящему мощной сборной США и практически сразу убедились в ее парадоксальной тактической негибкости. Было такое ощущение, что в этой стране, превозносимой как образец демократии, свободы и творчества, очень многое делается по шаблону, чуть ли не по инструкции. Иначе было просто не объяснить примитивных и неизменяемых тактических построений их баскетбольной сборной.
В финале против нас американцы как встали с самого начала в зону «1-3-1», так и оставались в ней по ходу всего матча. Конечно, атлетической мощи, мастерства и молодого задора лучшим американским студентам было не занимать, но нам, игрокам сборной Союза, было по 27 лет, мы уже многое прошли в баскетболе, и, попривыкнув к игре соперника, мы рас...рачили эту их зону просто в щепки. На хваленых штатников было жалко смотреть.
Думаю, именно тогда была заложена основа мюнхенской победы. Мы поняли, что американцы — не волшебники, с их сильнейшими командами можно играть на равных и побеждать. Кстати, в дальнейшем американцев подвели именно их самоуверенность и самовлюбленность. Годом позже во время традиционного турне сборной по США, где мы опять отчесали команды лучших американских университетов, один опытный заокеанский специалист публично предупреждал своих: «Бойтесь русских на Олимпиаде, они очень сильны...» Если бы наши соперники прислушались к таким предупреждениям, а не расценили, как обычно, свои поражения как досадную случайность, наш олимпийский триумф мог и не состояться.
Играющий тренер
В конце 1970-го в ЦСКА сложилась уникальная ситуация. Неудачный старт в чемпионате СССР
(два проигрыша бешено рвавшемуся к чемпионству ленинградскому «Спартаку») стоил Арменаку Алачачяну места главного тренера команды. Возглавил команду не кто иной, как Александр Яковлевич Гомельский, перед этим занимавший должность главного тренера Вооруженных Сил по баскетболу. Уникальность момента была в том, что на этот момент Гомельский был. «невыездным», и сохранять этот статус ему предстояло до 1973-го. Это означало, что на все игры за границу (а именно они тогда для ЦСКА имели принципиальный характер) команда выезжала без главного тренера.
Как следствие, возникла другая беспрецедентная ситуация: возглавлять команду на выездных международных матчах стал. действующий игрок, ее капитан Сергей Белов. Доверие команды и армейских функционеров я, возможно, и готов был оправдать. Это был уже мой пятый сезон на высшем уровне мирового баскетбола, и определенные опыт и психологическая устойчивость уже были мной приобретены. Специфика ситуации состояла в том, что я был не только действующим игроком ЦСКА. Я был одним из его основных игроков.
