Прочувствовать состояние команды перед ответственным стартом — очень тонкий и важный момент. Соблюсти оптимальный баланс между «не догонять» команду и «загнать» ее — это исключительное умение и во многом интуиция тренера. Накануне Мюнхена этот баланс оказался выбранным абсолютно «в цвет».
Немаловажным мне кажется и то, что в 1972-м у сборников был пик «свежего» восприятия Кондрашина. Как я уже говорил, несмотря на специфику характера, настороженно воспринятую игроками, — «мрачный, нелюдимый, замкнутый человек, делающий свое дело, ни с кем не советуясь», — фактор нового руководителя сыграл свою позитивную роль. Парадоксальным образом под руководством этого мрачного человека команда стала раскрепощеннее, свободнее. Наверное, важную роль сыграло само по себе освобождение от многолетнего гнета мощной личности Гомельского.
Однако прилив энтузиазма, ощущение новизны, наступившие с приходом Петровича в сборную, не могли продолжаться бесконечно. Как я уже говорил, любой тренер так или иначе ненавидим игроками. Виной этому их «генетический» конфликт, заложенный в самом подходе к тренировке и игре. Тем более это ощущается на фоне длительной совместной работы, когда ты узнаешь человека как облупленного, знаком со всеми его недостатками, постоянно ждешь от него очередных «заскоков».
Но в 72-м новая кондрашинская волна, на которой сборная лихо прокатилась в Турине и в Эссене, не просто сохранялась — она достигла своего апогея. Несмотря на сохранявшееся определенное отчуждение Петровича от лидеров прежнего состава сборной, в первую очередь от нас с Модей, несмотря на некоторые очевидные странности характера Кондрашина, его отношения с игроками в целом были очень хорошими. Игроки верили в себя и верили в главного тренера. Это было самым важным.
Настрой команды был очень боевой. Все игроки хорошо знали друг друга, знали, кто на что способен, и понимали, что общий потенциал команды — в сочетании ее сыгранности, индивидуального мастерства, психологической устойчивости и совместимости, опыта баскетболистов — очень высокий. Возможно, этому способствовали удачные для нас игры против американских университетов, с которых для нас начался международный сезон 1971/72 года. В них мы по-настоящему поняли, что команда набрала ход, почувствовала подлинный вкус к игре и способна решать самые серьезные задачи. К этому времени уже три сезона подряд сборная практически в одном составе выезжала на турне в Америку. И это, безусловно, пошло нам на пользу.
Первые для меня игры в США в конце 60-х запомнились полной подчас беспомощностью нашей команды. Удручало то, что многие наши «звезды», блиставшие в национальном чемпионате и в международных играх, выйдя против сильнейших американских студентов, были не в состоянии перевести мяч через среднюю линию!
Однако, как говорят, за одного битого двух небитых дают. К сезону 1972 года мы поднабрались опыта, закалились, почувствовали свою силу. В матчах в Цинциннати и Индианаполисе в ноябре 1971-го советская команда продемонстрировала уверенную, мощную, в хорошем смысле наглую игру. У сборной пропало ощущение страха перед американцами. Со мной персонально эта метаморфоза, как я уже говорил, произошла еще в 1969-м — после победных игр против «Реала», за который выступали американские профессионалы.
В итоге при подготовке к Мюнхену удачно сложились несколько факторов, в частности неплохой подбор игроков, их сыгранность и опыт, амбиции, хорошее моральное состояние команды.
Очень важным было в целом сбалансированное состояние команды по игровым позициям. Взрывная скорость Саканделидзе и умная распасовка Едешко образовали удачный потенциал на позиции первого номера. Позиция атакующего защитника была закрыта номинально одним человеком, зато съевшим собаку в этом амплуа, — С. Беловым с его броском в прыжке. Третьими номерами были быстрый и агрессивный Коркия и — главное! — многолетний лидер команды, ее локомотив, железный и несгибаемый литовец, мой молчаливый друг Модестас Паулаускас. Да, легкий состав был у нас по-настоящему сильным.
Хороший подбор был на позиции четвертого номера. Алжан Жармухамедов был настоящим пахарем, выполнявшим огромный объем черновой работы. Это был незаменимый игрок, способный к тому же активно вмешаться в ход поединка удачными бросками со средней дистанции. Болошев прекрасно смотрелся в роли игрока, выходящего на замену. Наконец, Вольнов со своей кредитной историей также был способен усилить эту позицию.
Специфическая ситуация у нас сложилась только на позиции пятого номера. Вроде бы в лагере сборной был сильный подбор гренадеров — А. Белов, Поливода, Дворный, Коваленко, Андреев. Двое последних — за два десять! Однако на подлинно мощную, конкурентоспособную против американцев игру под щитами, особенно в защите, был способен только двухметровый Александр Белов. И ему явно нужно было подкрепление.
В шаге от триумфа...
Увы, именно на этой относительно проблемной позиции и произошел срыв. Буквально накануне отлета в Мюнхен мы потеряли Владимира Андреева. О фантастическом старте его карьеры я уже рассказывал. Еще в конце 1967-го он попадал в состав ЦСКА только за счет своих уникальных антропометрических данных. В 1968-м Владимир уже блестяще играл против американцев в товарищеском предолимпийском турнире в Москве, стал в составе команды бронзовым призером Олимпиады в Мехико. А в 1969-м в финале Кубка европейских чемпионов против легендарного «Реала» Владимир уже играл просто феерически, набрав 39 очков!
Рост результатов был прямым следствием развития его мастерства. Поначалу Андреев был классической «мухобойкой», т. е. использовался тренерами в основном под своим щитом, чтобы накрывать за счет роста броски соперника. Бросать он толком не мог. Однако к 1968 1969-му почувствовал бросок, причем настолько хорошо, что стал просто издеваться над своими опекунами на площадке. Бросал он с прямой руки, с разных позиций, в том числе — из угла площадки. Признаюсь, такой уникальной трансформации игрока из достаточно заурядного, ценного только своими габаритами, в прекрасного снайпера я не видел ни до, ни после.
Интеллектуальные качества Вовки были достаточно типичными. Мне запомнились две его самые заветные, по его собственным признаниям, мечты. Первая — найти на улице 200 долларов. Почему именно 200? Не знаю. Однако светлый образ 200 долларов преследовал его на протяжении многих лет. Вторая мечта — «чтобы можно было нагрузить полную телегу товаром, сколько хочу, без ограничений. И чтоб никакой таможни. Если нельзя будет ее загрузить в самолет — потащу пешком».
Да, каждый из нас был в своем роде уникумом, если вдуматься.
Андреев был мягковат, в борьбе под щитами ему не хватало взрывной мощи, агрессии, столь выгодно отличавших Сашку Белова. Не исключено, что в финальной битве с американцами он и не сыграл бы решающей роли, но по ходу турнира мог быть очень полезен, чем существенно сэкономил бы силы ленинградца. Да и в главном матче вполне был способен хотя бы на время вызвать огонь на себя.
Вовка уверенно выступал за сборную на протяжении нескольких сезонов, принес команде много пользы. Его присутствие в золотом олимпийском составе было бы вполне справедливым и воздало бы ему по заслугам. К сожалению, олимпийская мечта талантливого парня, к которой он шел столь тернистым путем, рухнула буквально в двух шагах от реализации.
