Так звучала официальная версия, озвученная вовремя появившимся англоговорящим доктором нашей команды, который спасал спортсменов из полицейского участка. Историю замяли, оплатив товар и заручившись обещаниями полиции и администрации супермаркета не предавать ее огласке. Разумеется, следующей же ночью «Голос Америки» оповестил весь Союз о том, что самый талантливый молодой советский спортсмен был задержан после кражи в магазине.
Талант Белова был столь очевиден, что эта история, которая стоила бы карьеры любому другому, сошла ему с рук. В том же году он в составе команды стал чемпионом Европы.
Возможно, отрицательную роль в жизни Александра сыграли его ранний старт и ранний успех в спорте. В «Спартаке» он дебютировал в 16 лет. Чемпионом Европы среди юношей стал в 17, среди взрослых — в 18. В 21 год задрафтован в NBA. Отчасти это было, конечно, обусловлено яркостью его таланта — пожалуй, кроме Толи Поливоды такую яркую игру в столь юном возрасте не демонстрировал никто и никогда. С другой стороны, произошло это не от хорошей жизни — Кондрашину в «Спартаке» нужны были лидеры, скамейка у него была на порядок короче, чем у ЦСКА, и столь необходимых 2-3 лет на адаптацию молодого таланта к взрослому спорту у Сашки просто не было.
У меня очень неоднозначное отношение к раннему и стремительному взлету у спортсменов. Возможно, это от личного опыта, но аналогичный вывод я могу сделать и на основе наблюдений за карьерами десятков других выдающихся атлетов. Когда молодой парень слишком быстро раскрывается, добивается раннего успеха и признания, соответственно получает место в составе лучших команд, связанные с этим блага и прочее, в его спортивном воспитании пропускается очень важный этап — этап постепенного роста до определенного уровня. Этот рост предполагает, в числе прочего, приобретение навыка преодолевать неудачи, работать над ошибками, совершенствоваться.
Всех впечатляют яркие блистательные взлеты молодых дарований, но опыт, к сожалению, показывает, что в дальнейшем у этих звезд нередко возникают проблемы с продолжением карьеры. Столкнувшись с трудностями, они не всегда способны найти на них адекватный ответ. Напротив, те, кто не мчатся, а ползут в гору, часто оказываются более надежными и предсказуемыми, лучше готовыми к жизненным трудностям и неурядицам.
...История взаимоотношений Александра Белова и Александра Яковлевича Гомельского достаточно туманна. Знаю, что вокруг скандалов на таможне, в особенности в 1977-м, ходило много разговоров о «заказе» под Белова и Кондрашина, о том, что таким образом некие демонические силы устраняли конкурентов ЦСКА и освобождали места в старте национальной сборной. Популярна и версия о том, что таким нестандартным путем Гомельский пытался организовать переход Белова в ЦСКА.
Все это не кажется мне правдоподобным в полной мере. При том, что Александр Яковлевич Гомельский был очень своеобразным человеком, для которого цель часто оправдывала средства. При том, что конкуренция в советском баскетболе была очень жесткой, что реальную конкуренцию никто не любит, а «Спартак» с Кондрашиным и Беловым, действительно, представлял собой определенную угрозу для благополучного существования ЦСКА на баскетбольном Олимпе. И при том, что — я знаю это достоверно, — Александр Яковлевич испытывал жесточайшую ревность к Кондрашину в связи с его победой на Олимпиаде в Мюнхене и считал (вполне обоснованно) Александра одним из главных творцов этой победы.
Тем не менее я думаю, что в основном эти инсинуации далеки от истины. Я не верю в то, что для переманивания одного — пусть даже очень талантливого и ценного — игрока из команды в команду или даже ради устранения его из состава конкурентов могла быть запущена такая колоссальная машина государственного давления. Действительно, контрабандой — в тогдашней ее трактовке — занимались все, но в различной степени. Поэтому вопросы типа: «Почему же тогда всех не пересажали, а досталось одному Белову?» — в значительной степени некорректны. Будучи игроком сборной СССР и регулярно совершая поездки за границу, важно было правильно определить грань, за которую нельзя переступать, чтобы не нарушать закон по-настоящему серьезно и не схлопотать по-настоящему серьезные проблемы. А в той конкретной ситуации, даже если ты и ощущал или прогнозировал давление со стороны конкурентов, тем более нужно было быть осторожным и не давать ни малейшего повода к провокациям.
Так что я не думаю, что провокации и вправду имели место. Что действительно было, так это предложение Гомельским Белову после таможенной истории фактической сделки: избавление спортсмена от неприятностей взамен на его переход в ЦСКА. Согласен, что это предложение «с душком», но Яковлевич, как человек практический и действительно располагавший возможностями «отмазать» Белова, видимо, считал себя вправе не стараться впустую.
Был в состоянии помочь бескорыстно и сохранить для национального баскетбола сверхталантливого игрока, но не помог. Это уже вопрос моральных оценок, которые я сейчас выставлять не хочу. Как говорили древние, «умному — достаточно». Однако саму по себе ситуацию на таможне я не считаю смоделированной. Слухи и предположения об этом распространяли в основном люди из ленинградского окружения Кондрашина, которые сами вели себя не всегда красиво.
Сашка отказался от предложения Гомельского. Наверное, абсолютно правильно сделал. Однако, сделав этот шаг, он не сделал следующий, более важный и гораздо более тяжелый. Продемонстрировав верность родному городу, клубу, тренеру, неприятие грязных и закулисных схем, Белов не смог с достоинством перенести репрессии, которые обрушились на него неизбежно вслед за его мужественным решением. Отвергнув ЦСКА, он и в «Спартаке» не стал доказывать свою правду.
Вместо того чтобы стиснуть зубы и реализовать себя в тренировках и играх, пусть до поры до времени лишь в национальном чемпионате, Сашка на полгода запил, потом на фоне ослабленного запоем организма заболел сальмонеллезом, утратил тренированность и сам себя вогнал в тяжелейшее психологическое и физиологическое состояние.
В результате всех этих невзгод он похудел на 14 кг. Когда он приехал в Латвию на сбор, где национальная команда готовилась к чемпионату мира 1978-го, на него было страшно смотреть. В команду он не попадал из-за статуса невыездного, приехал просто повидаться с ребятами или по какому-то поводу приглашенный Гомельским. Не исключено, что тот хотел сделать Белову еще одно «коммерческое предложение», но убедился, что, пожалуй, уже незачем. Лично мне уже тогда интуитивно стало ясно, что с Сашкой происходит что-то по-настоящему плохое и что к нормальному состоянию он уже не вернется.
Команда в тот момент практически никак не отреагировала на состояние своего товарища. Большой спорт жесток, и в период подготовки к важным соревнованиям все посторонние события не осмысливаются, а просто фотографируются. Мы и не знали, что видим Сашку живым в последний раз.
Точно так же — внешне равнодушно — мы отреагировали на известие о скоропостижной смерти Белова. Оно настигло нас в Маниле, в один из первых дней чемпионата мира. Мы сидели на трибуне и смотрели какую-то игру, когда о трагическом конце нашего товарища сообщил диктор во дворце спорта. Первым впечатлением, которое я испытал при этом известии, было какое-то пронзительное ощущение хрупкости и суетности всей нашей жизни.
