В отчаянии она начинала писать дуче письма, умоляя быть бдительным и обвиняя окружавших его людей в неискренности, предательстве и требуя их наказания. Ей казалось, будто ему все лгут, плетут интриги, пытаются при каждом удобном случае сделать какую-нибудь гадость, а главное — опорочить ее, невинную и преданную женщину, которую завистники обливают грязью. Она даже уверяла Муссолини в том, что некие фанатики собираются из ревности к дуче ее убить.
Кларетта была права лишь отчасти, поскольку сильное недовольство в истеблишменте вызывала не столько сама любовница, сколько ее семейство. В первые годы войны «клан Петаччи» приобрел широкую и чрезвычайно скандальную известность. Спекулируя на своей близости к диктатору, брат Кларетты Марчелло сколачивал состояние, проворачивая финансовые операции весьма сомнительного свойства. Рассчитывая на безнаказанность, он не брезговал даже контрабандой золота и нелегальной торговлей валютой, используя для этого дипломатическую почту и личные связи. Муссолини никогда не оказывал ему ни малейшей поддержки в коммерческих делах, но пронырливый майор медицинской службы умел пускать пыль в глаза и выдавать желаемое за действительное. Многие его партнеры были уверены в благополучном исходе предлагавшихся им сделок, которые якобы совершались при благосклонном отношении диктатора. Более того, Марчелло Петаччи через Кларетту удавалось даже влиять на кадровые назначения на уровне министров и их заместителей. Его личность и деятельность вызывала ропот недовольства, так или иначе доходивший до ушей властелина.
Не менее скандальную репутацию приобрели и родители Кларетты, точнее, ее мать. Женщина властолюбивая и высокомерная, в избытке наделенная ханжеской чванливостью, она председательствовала на «семейных советах», в назидательном тоне высказывала свои пожелания и рекомендации высокопоставленным лицам, направо и налево раздавала посулы покровительства и с удовольствием интриговала против всех и вся, используя дочь в качестве главного орудия.
Кларетта, хорошо изучившая Муссолини, знала, когда и как можно добиться от него желаемого. Она не заводила первой разговора о государственных делах, но выжидала удобный момент, чтобы высказать свое мнение, подсунуть дуче готовое решение или назвать какие-то имена. Она умела вовремя заметить, что этот министр или генерал очень плох, глуп и ненадежен и за ним глаз да глаз нужен, а вот, например, Гальбиати очень предан и вполне подходит на должность руководителя фашистской милиции, а единственный, кто может возглавить флот, — это адмирал Рикарди, а лидером партии давно должен стать кто-нибудь помоложе, кто способен придать ей новое дыхание, к примеру, некий студент Видуссони и т. д. Все эти и прочие, назначавшиеся по рекомендациям Кларетты, люди проявляли лояльность к «клану Петаччи», а 26-летний Видуссони, человек тупой, невежественный и самолюбивый, был близким другом семьи. Его назначение на один из важнейших постов вызвало бурю негодования в высших эшелонах власти, но дуче это нисколько не интересовало. Иногда он даже удивлялся тому, что его кадровые перестановки порождали столь негативную реакцию.
Похоже, Муссолини толком не представлял, сколь ненавистным в обществе стало семейство его фаворитки, а сказать ему об этом напрямую никто не решался. Чиано из-за своих антигерманских настроений лишился поста министра иностранных дел и утратил влияние на тестя; Ракеле оставалась, похоже, единственной женщиной во всей Италии, ничего не знавшей о многолетней связи мужа с Петаччи; король Виктор-Эммануил уже давно мечтал избавиться от Муссолини; люди из ближайшего окружения дуче предпочитали утаивать от него неприятную информацию, а министры и высшие партийные сановники просто не хотели рисковать своим положением. «Где тот смельчак, который отважится поговорить с дуче о малоприятных вещах?» — риторически восклицал в своем дневнике Дж. Боттаи, один из самых влиятельных иерархов, считавшийся лидером левого течения в фашизме. Один такой смельчак все-таки нашелся — министр торговли Рафаэлло Рикарди. Он рассказал дуче о некоторых незаконных операциях с золотом, которые проворачивал Марчелло Петаччи. Муссолини был не на шутку взбешен. Он призвал министра не допускать никаких поблажек вороватому майору, как никогда не делал их сам.
Впрочем, дуче покровительствовал членам семейства Петаччи, но «без задней мысли» и, как ему казалось, в разумных пределах. Он помогал сестре Кларетты Мириам сделать карьеру киноактрисы, но она обладала некоторым актерским дарованием; он рекомендовал редактору престижной газеты «Иль Мессаджеро» воспользоваться услугами отца Кларетты в качестве корреспондента по вопросам медицины, но тот был известным, талантливым врачом. Да и сама связь Муссолини с красивой женщиной, хотя и была предметом нескончаемых пересудов, не вызывала у кого-либо явной реакции отторжения. Нравы, царившие в высших сферах фашистской Италии, не назовешь пуританскими. Многие иерархи в центре и особенно на местах с удовольствием следовали примеру своего вождя и даже заходили еще дальше: заводили многочисленных любовниц, устраивали буйные оргии с пьянкой, раздеванием догола и групповым сексом, но при этом придерживались требования дуче не покушаться на жен своих соратников. Даже зять Муссолини Чиано, слывший жуиром, но примерным семьянином, не раз заявлял, что иметь нескольких любовниц — дело обычное, но если все сводится «к одной даме и ее семейству — это уже национальный скандал».
Пикантности «скандалу Петаччи» придавали некоторые элементы финансового обеспечения Кларетты. Лишь немногие могли поверить, что Муссолини не тратил на содержание любовницы крупных сумм. В действительности так оно и было. Во-первых, потому что дуче не имел такого обыкновения. Он крайне редко дарил Кларетте мелкие полезные вещи и несколько раз давал деньги на платья. Более того, он был весьма наивен и временами проявлял удивление по поводу дорогих нарядов, шляпок и духов, которыми пользовалась его возлюбленная, по поводу шикарного стиля жизни ее семьи. В Риме ходило много слухов о новой роскошной вилле, построенной Петаччи накануне войны, о ваннах из черного мрамора, разноцветных изразцах и красивой лепнине. Но Муссолини не имел к вилле никакого отношения. К немалому огорчению лопавшихся от самодовольства хозяев, он даже не выказал восторга, когда впервые ее увидел.
Во-вторых, у дуче не было необходимости содержать Кларетту за счет своего кошелька. Этим занимались доверенные люди из его ближайшего окружения, точнее, заместитель министра внутренних дел Гвидо Буффарини-Гвиди, имевший прямой доступ к диктатору. Из секретных фондов полиции любовнице вождя ежемесячно выделялась крупная сумма — 200 тысяч лир, которые якобы расходовались ею на благотворительные цели. На самом деле Кларетта могла по своему усмотрению тратить полученные государственные деньги и никому не давать отчета. Знал ли об этом Муссолини — загадка, которую никто не берется разгадать. Большинство биографов сходятся во мнении, что он даже не задумывался о ее обеспечении, как не задумывался над тем, откуда у Кларетты дорогие вещи: норковая шуба, бриллиантовое кольцо, сапфировое ожерелье, массивные золотые серьги и т. д. Это были подношения благодарных коммерсантов, предпринимателей, банкиров, сумевших при содействии брата Кларетты (или с использованием ее имени) заключить с правительством выгодную сделку или получить какие-то льготы. Однако в обществе упорно циркулировали слухи, что именно дуче тратил на содержание любовницы (и отчасти ее семьи) огромные средства. Так или иначе, но в 40-е годы «дело Петаччи» вышло далеко за рамки обычного адюльтера и нанесло сильный удар по реноме диктатора. Позже начальник политической полиции Г. Лето в мемуарах отмечал, что ущерб от этого скандала был большим, нежели десяток военных поражений.
