В случае отказа он угрожал убить сначала Ракеле, а потом себя самого. Маловероятно, что у него хватило бы мужества и глупости нажать на курок, но требуемый эффект был достигнут.
Молодые люди стали жить вместе. Они никоим образом не оформили свои отношения, так как Бенито, рьяный бунтарь и противник условностей, считал гражданскую регистрацию брака буржуазным предрассудком. Тем более для социалиста-атеиста не могло быть и речи о католическом обряде. Впоследствии, под давлением различных обстоятельств, ему пришлось согласиться и на то, и на другое.
Молодожены сняли две небольшие меблированные комнаты в полуразвалившемся палаццо «Ме-ренда» на одноименной улице. Их единственным, но безусловным достоинством оказалась стоимость — менее 15 лир в месяц. Бюджет семьи — 120 лир — состоял поначалу лишь из жалованья Муссолини, которое он получал, работая в секретариате социалистической федерации в Форли. Часть средств уходила на партийные нужды, поэтому в семье нередко оставалось меньше половины. Этих денег едва хватало на самый скромный образ жизни и скудный рацион. Конечно, Муссолини не голодали, но иногда им приходилось довольствоваться одной капустой (картошку в Италии едят очень мало). Их имущество состояло из четырех простыней, стольких же тарелок, ложек и вилок. Все это было получено от родителей. Для покупки любой новой вещи приходилось откладывать деньги. Бенито очень неаккуратно носил одежду, быстро приводил ее в негодность, набивая карманы газетами и протирая локти. Ракеле как умела создавала домашний уют, вела хозяйство, а вечерами успокаивала мужа, разгоряченного за день политическими дебатами, завершавшимися иной раз стычками на кулаках. Время от времени Муссолини брал в руки скрипку, на которой его научил играть уличный музыкант. Он не обладал музыкальным даром, играл не очень хорошо, но громко и мощно. 1 сентября 1910 года, спустя семь с половиной месяцев после начала совместной жизни, у Бенито и Ракеле родилась дочка. Ее назвали Эдца.
Расходы на содержание семьи заметно возросли, но немалая часть зарплаты, как и прежде, шла на издание газеты «Лотта ди классе» («Классовая борьба») — детища Муссолини, созданного при поддержке социалистов Эмилии-Романьи. Небольшой по формату листок, выходивший тиражом 1200 экземпляров, почти целиком писался им одним. Муссолини, безусловно, был исключительно одаренным журналистом. Он писал очень быстро, не редактировал написанное, в карман за словом не лез. Его статьи были беспощадны, их тон безапелляционен и агрессивен, фразы категоричны и напористы. В таком же стиле он выступал: рубил сплеча, заражал толпу своей импульсивностью, возбуждал эмоции, выделялся резкостью оценок. Муссолини говорил короткими, жесткими фразами, сопровождал их энергичными жестами, использовал броские метафоры. На митингах он часто прибегал к услугам клаки — группы верных или подкупленных людей, которые первыми начинали хлопать и кричать: «Браво!» («Молодец!»).
Популярность газеты и самого Муссолини росла, он стал заметной фигурой в социалистической партии и вскоре фактически возглавил ее левое, революционное крыло, противостоявшее реформистскому руководству и требовавшее возврата к классовым методам борьбы с буржуазией. Он и сам время от времени принимал непосредственное участие в этой борьбе, присоединяясь к бастующим или манифестантам, но, как правило, предпочитал все же руководить действиями масс на почтительном расстоянии.
Осенью 1911 года, после начала итало-турецкой (Ливийской) войны за господство в Триполитании, Муссолини по приговору суда был посажен на пять месяцев в тюрьму за агитацию против войны и попытку помешать отправке на фронт воинских частей. В тюрьме он быстро адаптировался и вел себя образцово: не скандалил, много читал (Гете, Шиллера, Монтеня, Сервантеса, а также Ницше, Сореля и Штирнера), писал автобиографию. Зная наверняка, что одним из первых ее читателей будет жена, Муссолини завершил повествование о своих любовных «подвигах» длительной сентенцией о том, что безумные порывы молодости миновали, что он полюбил Ракеле и будет любить ее вечно. Охрана была с ним дружелюбна, газеты и пищу он заказывал в городе.
Единственное, чего ему остро не хватало, — это общения с женщинами. Столь длительного сексуального воздержания Муссолини до сих пор испытывать не приходилось. Пожалуй, это был единственный случай, когда «революционная страсть» оказалась преградой для страсти любовной. Прежде они вполне уживались друг с другом.
Отсидев положенный срок, Муссолини вышел на волю с обостренным чувством собственной исключительности и непреклонной решимостью продолжить борьбу. Тюремное заключение лишь усилило его лидерские амбиции: ореол «мученика за правое дело» засиял еще ярче, а имя, иногда в сочетании с титулом дуче, стало чаще упоминаться в центральной печати. Дуче он был впервые назван еще в 1907 году после высылки из кантона Женевы. Бенито очень импонировало это пышное величание, хотя его внешний вид никоим образом ему не соответствовал. Те, кто видел Муссолини в тот период, вспоминают человека «худоватого и костистого, с многодневной щетиной на уставшем лице, в серой шляпе, сшитой по романскому обычаю с широкими полями, в засаленном, когда-то черном пиджаке, карманы которого были битком набиты газетами, в грязном воротничке и галстуке, не сохранившими даже признаков изначального цвета, в полосатых бумазейных брюках с потертыми коленями и давно не знавших утюга, в туфлях, которые месяцами не видели гуталина». «С виду не старый, но и не молодой… он вращал сверкающими глазами с явным намерением придать им металлический блеск. Одним словом, нечто среднее между огородным пугалом и образом мстителя и борца за социальную справедливость». Муссолини нарочито сохранял этот образ, который, по его представлениям, соответствовал пролетарскому лидеру. Как ни странно, но и в таком виде он оказался привлекательным для женщин. Гражданский брак с Ракеле и рождение дочери не убавили у Муссолини любовной прыти. В 1912 году он «вляпался» в очередную историю, которая имела долгое и печальное продолжение.
На одном из собраний социалистов его пламенную революционную речь услышала Ида Дальсер — внешне невыразительная австрийка из весьма состоятельной семьи, получившая специальное образование косметолога в Вене и Париже. В Трентино она содержала салон красоты, отличалась экстравагантным вкусом и интересом ко всему необычному. На собрании Ида оказалась отчасти из любопытства, отчасти отдавая дань моде, царившей среди людей ее круга.
Натура романтичная и страстная, она была очарована оратором сразу и бесповоротно. Их путь до гостиничной постели оказался очень коротким. Муссолини, как обычно в таких случаях, был напорист, пылок и немного груб. Ему и в голову не приходило, что мимолетный роман с восторженной почитательницей его ораторского таланта может продолжаться дольше обычного. Однако Ида была иного мнения. Она не только увлеклась, но действительно влюбилась в Бенито («моего Бена», как она его ласково называла), даже не подозревая о его обязательствах в отношении семьи и о самом ее существовании. Иду не смущала и неизбежность скорой разлуки: возлюбленный должен был отправиться в Милан и она не колеблясь последовала за ним.
Покоритель толпы
Вступив в ИСП, Муссолини втайне мечтал об «Аванти!» — центральной общеитальянской газете социалистов. Он хорошо понимал, что для человека, в избытке наделенного способностями публициста, это самый надежный путь наверх. Теснота провинции угнетала маленького дуче, он рвался на простор, искал выход на широкую аудиторию. В грезах он уже давно был в Милане — цитадели промышленного пролетариата и рабочего движения. И все же у него хватило выдержки не выдать своего потаенного восторга, когда в ноябре 1912 года ему было предложено возглавить редакцию «Аванти!». В 29 лет Муссолини, еще в недавнем прошлом мало кому известный провинциальный бунтарь, получил один из самых ответственных постов в партийном руководстве. Ни одному из итальянских социалистов не удавалось прежде совершить столь головокружительную карьеру. И дело было не столько в поддержке его бескомпромиссной борьбы против реформистов частью партийного руководства (А. Балабановой, К. Ладзари и др.), сколько в нем самом, в его ловкости и беспринципности, безграничной самовлюбленности и цинизме. Муссолини не брезговал ничем: ложь, лесть, интриги, демагогия — весь арсенал средств карьериста был пущен в ход. И люди пасовали перед его напором, психологически не могли противостоять агрессивному честолюбцу.
