Зашипела корабельная трансляция.
— Внимание пассажиров. Предстартовая готовность объявляется в три часа сорок минут. Нахождение пассажиров во время предстартовой готовности вне отведенных им помещений не допускается. Спасибо за внимание.
— Вот, первое объявление. Теперь мы только в каютах…
— Леш, а откуда ты все это знаешь-то? — Спросила Ленка. — Ты кем до всего вот этого… — Она сделала сложный жест рукой в области своего живота, — Был-то?
— Работал в космопорте, неужели не понятно? — Широко улыбнулся Лешка. — А ты кем была, Лена?
— Машинистом поезда. — Ответила Ленка.
— А я студентом. Недоучившимся. — Влез я, чтобы забить образовавшуюся паузу. — Леш, покажи, как пристегиваться к койке.
— Да тут просто… Ложишься вот сюда, ремни крепишь сюда и сюда. Потом закрываешь вот эту сетку, если что по салону летать будет, то в тебя не прилетит.
Я лег на лежанку, оказавшуюся очень удобной. Заурчали сервомоторы, которые приспосабливали кресло к моему телу. Я оказался как бы полулежа, ногами к центру помещения.
— Во, вот так.
Ремни быстро пересекли меня в нескольких положениях.
— Кнопка аварийного отключения ремней — вот тут, большая, красная. Сетку пока что можно не закрывать.
Я потренировался пристегиваться и отстегиваться. Действительно, очень просто оказалось.
— Если бы мы были членами экипажа или были в длинном перелете, то за нами бы закрепили гермокомбезы…
— Это скафандры, что ли?
— Нет, их часто ошибочно называют скафами, но настоящий скаф предназначен для работ в космосе или в вакууме. А гермокомбез — это так себе. Позволяет прожить в вакууме и перемещаться кое-как. Мягкий шлем, нету приборов видения и нету толком освещения. И тем более, нету двигателей. В скафе никто на борту космолета ходить не будет. Здоров он слишком.
— Хм, сложно все это… — Я отстегнул ремни и сел на койке. — Леш, а ты летал на корабле?
Лешка помрачнел.
— Летал бы, если бы к вам не попал. Я чуть второй уровень не сдал для такого же «Энтона», если б не…
— Что «не»? — Снова влезла любопытная Ленка.
Лешка помрачнел еще больше, и уже явно собрался сказать что-то нехорошее.
— Внимание по кораблю, объявляется предстартовая готовность. Пассажирам оставаться в своих каютах. Объявляется предстартовая готовность, пассажирам оставаться в своих каютах.
— Ну вот, ложимся… — Протянул я. — Леш, скоро летим?
— Скоро! — Лешка быстро скользнул на койку.
Ожили здоровенные двигатели.
По корпусу, по полу и стенам прошла легкая дрожь.
— Прогрев двигателей. — Прокомментировал Лешка.
Вибрация нарастала, и внезапно кончилась, сменившись ровным и мощным гулом.
— Быстро они, это уже на рабочий режим вышли. Новые движки, что ли?
Дверь в кубрик открылась, появилась худенькая маленькая девушка лет двадцати, в комбезе космонавта.
— Все пристегнуты, пассажиры? — Осведомилась она приятным низким голосом. — Все нормально?
— Какой у нас стюард зззззамечательный! — Приподнял голову Лешка. — Нормально, красавица! Но у меня что-то ремешки жмут… Не посмотришь?
— Перебьессси! — Хихикнула девушка, но все же прошлась около нас, подергала ремни, уделив особое внимание Лешке. — Ну вот, все в порядке. До Красноярска летите, эс-ка. экипаж желает вам счастливого полета!
Дверь за ней захлопнулась.
— Ну вот, я ж говорил. Теперь полкорабля будет на нас смотреть как медведь на елку… — Лешка заворочался, устраиваясь поудобнее. — Елкин свет, да что она так затянула-то?
И, минут через двадцать, новое объявление.
— Внимание по кораблю, объявляется стартовая готовность. Начат обратный отсчет. Десять! Девять! Восемь!
И быстро долгожданное уже.
— Старт.
Пол дрогнул.
Я просто физически ощутил, как громадный корабль отрывается от земли. Как он вздрогнул, как дрогнули и оторвались от опор посадочные «ноги», как раскаленная реактивная масса бьется в керамит покрытия. Как медленно начинает ползти вверх туша корабля, все набирая и набирая скорость.
— Есть отрыв.
Навалилась небольшая тяжесть.
— Вот, оторвались… — Снова сказал Лешка. — Сейчас будем набирать ускорение. И на орбиту.
Тяжесть нарастала. Корабль все набирал и набирал высоту, но отсюда не было видно ничего.
— Пять минут, полет нормальный. — Прошипела трансляция.
Корабль карабкался в небо долго и неторопливо. Перегрузки, вопреки моим ожиданиям, была вполне терпимой. На потолке мигала красная лампа, освещение тоже сдвинулось в красные края спектра.
— Леш, как думаешь, нам долго еще? — Спросила Ленка.
— Не знаю… Вроде бы должны уже половину пути пройти, сейчас идем через кольцо. Чувствуешь, как напрягается корабль?
В самом деле, вокруг снова появилась противная мелкая вибрация, а мои детекторы ощутили биение выводимых на полную мощность конвертеров. Электромагнитное излучение зашкаливало.
— Силовое поле сейчас включат… Наши детекторы должны засечь. Ребят, смотрите!
Я сначала не понял, куда смотреть. А потом система быстро показала мне картинку, как растет напряжение силовых полей, как некоторые излучения теряются в нем, а некоторые, наоборот, возбуждаются еще больше. Все в белом свете, ярком, как солнце.
Свет мигнул, и создался где-то далеко от нас. Через стены и корпус корабля мои приборы не добивали, еле-еле можно было увидеть схематично часть коридора за нами и соседних помещений.
— Сейчас через Кольцо пойдем. Корабль должен начать дергаться. Тут хорошие силовые поля, «Энтон» за это и любят.
Вибрация нарастала.
Энергетические потоки, которые я мог видеть, уплотнились и набухли, стали похожими на канаты.
А потом еще скакнули на уровень выше, так, что я уже ничего не смог увидеть.
— Все, просмотрели. Эх, эти товарищи бы экран хоть включили… — Посетовал Лешка.
Над дверью и в самом деле торчал здоровый наклонный экран, сейчас темный.
— Да и ну их… Ребят, я подремлю. — Ленка повозилась немного, устраиваясь.
— Ну вот, самое интересное пропустишь.
С полчаса еще продолжалась долгая вибрация, когда корабль под прикрытием силового поля преодолевал Мусорное кольцо.
Потом я заметил, что энергетика понизилась, напряженность поля потерялась наполовину.
Лампы общего освещения сменили спектр желтый. Аварийная сигнализация продолжала мигать красным.
