Но теперь Хуркиль мертва, архимандрит пропала без вести, город белых башен предан и оккупирован фалладжи. Башни окружили враги — воины Мишры брали их одну за другой.
В башне архимандрита, одной из немногих сохранившихся после взятия стен, царило замешательство. В парадном зале Драфна громовым голосом отдавал приказы сумифским стражам, готовясь к последней вылазке. Его лысина едва виднелась из-за плеч высоких стражей, но голос лат-намского ученого звучал громко.
Драфна залез на стул, чтобы его лучше слышали, и Лоран увидела в его глазах бешеную ярость, которая все больше овладевала ученым со дня гибели Хуркиль.
Он был рядом с женой в тот день, когда она погибла, когда их предали монахи-джиксийцы.
Союз сумел защититься от внешних опасностей, но не разглядел внутреннюю. Ученые не обращали внимания на группу машинопоклонников, позволяя тем подслушивать, жадно внимая речам других. Так что джиксийцы многое узнали в Терисии. Ученые считали их безвредным, хотя и отсталым народом, но когда те решили, что узнали достаточно, то предали своих учителей и открыли врагу ворота.
Хуркиль, от которой ничто не ускользало, поняла, что происходит, и уговорила Драфну собрать немногих оставшихся верными стражей. Отряд Драфны попытался отбить атаку фалладжи на подступах к городу. Но войска Мишры знали о предательстве заранее — во главе передового отряда пустынников шествовали три механических дракона.
Отряд Драфны был рассеян наступающим противником, и драконы пошли вперед. Именно тогда Хуркиль продемонстрировала нападавшим силу Союза.
Лоран находилась в это время в одной из ближних к воротам башен, координируя огонь катапульт по драконам, Хуркиль же вышла к распахнутым воротам города и в какой-то момент оказалась одна против трех механических чудовищ. Хрупкая островитянка с распущенными черными волосами, развевающимися за спиной, закрыла глаза и в молчании воздела руки к небу. Мир вокруг нее начал меняться.
Ее окружил свет, сапфирный свет, сине-голубой, как море возле острова Лат-Нам. Свет распространялся вокруг нее медленно и неотвратимо. Отряды нападавших замедлили шаг, а механические драконы…
…исчезли. Они не были уничтожены, они не сломались, они не отступили. Они просто растворились в воздухе. Вокруг них светлело и светлело, а они постепенно превращались в цветной туман.
Потом этот туман рассеялся, а вместе с ним исчезли и драконы. Они; исчезли благодаря силе женщины.
Обессиленная Хуркиль рухнула на землю — этим не преминули воспользоваться воины Мишры. Сапфировый свет вокруг Хуркиль сначала померк, затем и вовсе пропал. Хуркиль сумела победить машины, но воины, сопровождавшие их, устояли.
Лоран увидела, как Драфна с отрядом пытается прорваться туда, где последний раз видели его жену, но было поздно. Ученый был вынужден отступить, а сам город пал под натиском вражеских войск.
Город разграбили и сожгли, население вырезали, стеклянные крыши домов разбили. Засевшие в башнях ученые засыпали ведущие в город подземные ходы, запечатали окна, чтобы внутрь не проникали дым и крики гибнущих, и приготовились к худшему. Башни сдавались одна за другой.
Надежды на избавление не было. Незадолго до падения города Лоран получила — с многомесячным опозданием — весточку от своего старинного друга из Аргива: он писал, что сардские гномы подняли восстание. Лоран поняла, что Урза будет занят подавлением восстания, а кроме него на западе никто не мог помочь в противостоянии с Мишрой.
Недолгую передышку подарила ученым природа. Из пустыни задул ветер, принесший тяжелые тучи песка, видимость сократилась до нескольких ярдов, и армия Мишры вынуждена была прекратить боевые действия. Песчаная буря позволила людям бежать из города. Поговаривали, что среди беглецов была и архимандрит, многие считали, что ее давно взял в плен Мишра, некоторые и вовсе утверждали, что песчаная буря — ее рук дело.
Но буря не может длиться вечно, и враг скоро продолжит победное шествие от башни к башне. Ученые решили покинуть город: в городе были сотни подземных ходов, и некоторые из них остались в целости. Беглец мог спокойно добраться до низин, а оттуда и до моря.
Драфна отдавал приказ за приказом, сумифцы неторопливо повиновались ему. Лоран огляделась вокруг, но Фелдона не увидела. Она была уверена, что он уже добрался до главной башни.
Она обнаружила северянина в его покоях. Он внимательно разглядывал силекс из Голгота; услышав, что кто-то вошел, он вздохнул и поднял глаза от медной чаши.
— Наполни меня воспоминаниями и начни все сначала, — сказал он. — Обрей все наголо, сотри все с лица земли, как это умеют ледники.
— Это было бы неплохо — если, конечно, чаша и вправду может это сделать, — сказала Лоран. — Впрочем, мне кажется, что тот, кто наполнит ее своими воспоминаниями, подвергнется не меньшей опасности, чем враг, на которого он направит ее силу.
Фелдон буркнул что-то неразборчивое и встал на ноги.
— Согласен. Драфна приказал мне собрать в башне все, что может нам помочь, прежде всего машины. Он намерен выйти из башни и проложить путь на свободу с оружием в руках — говорит, если придется, дойдет до Лат-Нама. Он нынче в странном расположении духа. Мне кажется, ему хочется погибнуть. Как бы то ни было, все, что я нашел, я отправил к нему на первый этаж, но эту вещь… — Его голос стих — Фелдон коснулся пальцем края чаши.
— Думаете, это сработает? — спросила Лоран. — Она и в самом деле может положить конец всему, как на ней написано?
Фелдон посмотрел на аргивянку в упор.
— Может, нам стоит поставить эксперимент? — спросил он.
Лоран долгое время в задумчивости смотрела на чашу. Наконец она покачала головой:
— Мы слишком мало о ней знаем. Фелдон кивнул:
— Согласен. Но если мы не собираемся применять ее по назначению, что же нам тогда с ней делать?
— Уничтожить ее, — твердо сказала Лоран.
— Не думаю, что это в наших силах, — сказал Фелдон. — Она пролежала на дне моря десятки — а то и сотни — лет, и с ней ничего не сталось. Я пытался соскоблить с нее хотя бы пылинку металла — понять, из чего она изготовлена, но ни один резец даже не оцарапал ее. Может быть, Хуркиль с ее маной удалось бы… — Северянин снова замолчал, разглядывая чашу. — Не хочу отдавать ее Драфне, — сказал он.
— Вы боитесь, что он ее потеряет? — спросила Лоран.
— Боюсь, он ею воспользуется — в соответствии с инструкцией, — поправил ее Фелдон. — С тех пор как Хуркиль нет с нами, он, как бы это сказать, ведет себя странно. Мне кажется, ему безразлично, выживет в конце концов кто-нибудь в этом мире или нет.
— Его мир погиб вместе с его женой, — сказала Лоран, и Фелдон кивнул ей в ответ. — Так что лучше возьмите ее с собой. Нам уже пора.
— Я стар и хром, далеко мне с ней не уйти, — возразил Фелдон, со значением стукнув посохом по больной ноге. — Я, конечно, попытаюсь спастись, но, думаю, мне лучше путешествовать налегке.
