— Позволь мне приветствовать тебя, о повелитель пустыни и владыка морей, — сказала она и встала с колен, не ожидая разрешения.
— Мне кажется, я отправил тебя в изгнание, — мрачно ответил Мишра. — И, если мне не изменяет память, сказал, что предам тебя медленной мучительной смерти, если ты снова ступишь на мои земли.
— Так точно, о мудрейший из мудрых и справедливейший из справедливых, — сказала Ашнод, решив соблюдать правила этикета до тех пор, пока не поймет, в каком Мишра настроении. — Если бы ты и взаправду владел землей, на которой мы сейчас находимся, я бы ни за что не осмелилась испытывать твою милость, представ перед тобой. Но, кажется, за эту землю идет борьба, и я предлагаю тебе помощь в этой борьбе, дабы ты стал ее подлинным властелином.
Она взглянула Мишре в лицо, надеясь на улыбку, на знак того, что он рад ее видеть. Но лицо кадира было бесстрастно, лишь в глазах горел суровый, мрачный огонь.
— И что за помощь ты предлагаешь? — сказал Мишра.
— За годы моего… отсутствия я побывала во многих землях, — сказала Ашнод, открывая ящик. — Я многое узнала, я добыла предметы, которые могут оказаться полезными для тебя.
Она извлекла из ящика медную чашу.
— Мне кажется, с помощью этого силекса я могу предсказать наше будущее, — сказала Ашнод с улыбкой, подняв чашу над головой.
Мишра глядел на Ашнод и ее дар, не меняя ни позы, ни выражения лица.
— Ты принесла мне посуду? — спросил он. — За годы твоего… отсутствия ты стала медных дел мастером?
Ашнод разочарованно опустила чашу.
— Это не посуда, о величайший из великих. В этом мире существуют силы, во многом превосходящие то, на что способны наши простые машины. И я научилась пользоваться этими силами.
— Магия, — оборвал ее Мишра.
— Что? — удивленно спросила Ашнод.
— Магия, — повторил кадир, — та, в которую верили эти чурбаны из Терисии.
— Можно назвать эти силы и так… — начала Ашнод, но Мишра снова оборвал ее.
— Магия, — сказал он в третий раз, — жульничество, шарлатанство. Дым, зеркала и прочие штучки. Я научился этому. Научилась и ты и с их помощью обманывала доверчивых. Но в действительности магии не существует. С меня довольно. Не трать мое драгоценное время на эти глупости.
— О мудрейший из мудрых, — сказала Ашнод, — я не думаю, что сила, найденная учеными из башен из слоновой кости, глупость… Мишра расхохотался резким, лающим смехом. Смехом, который, почувствовала Ашнод, не предвещал ничего хорошего.
— Не думал я, что доживу до дня, когда великая и могучая Ашнод, Ашнод Бессердечная, станет площадным шарлатаном и попытается вновь завоевать мою милость фокусами для дураков.
Ашнод почувствовала, что краснеет. Она не ожидала оскорблений, как не ожидала и такого приема. Не ожидала.
— Могу я продемонстрировать…— снова начала она. И Мишра снова оборвал ее:
— Оставь свои демонстрации для глупцов, Ашнод. Я знаю все твои уловки. Признаюсь, я по ним соскучился. Но пока ты… отсутствовала, я изменился. Не знаю, как ты, а вот я изменился. — Он смерил ее долгим, пристальным взглядом, и Ашнод удивилась — впервые за много лет она не понимала, что у него на уме.
Наконец Мишра сказал:
— Добро пожаловать домой, Ашнод. Вступай в мои войска, делай что хочешь. Я отменяю указ об изгнании. Но знай — за каждым твоим шагом будут следить. — Мишра едва заметно кивнул одному из монахов. — Если мои слуги заметят малейший намек на предательство, я своими руками сделаю из тебя мутанта. Понятно ли я выражаюсь?
— Понятно, еще как понятно, — ответила Ашнод, нахмурив брови. — Но нельзя ли нам переговорить в менее формальной обстановке?
— Ты будешь появляться здесь только по моему зову, — сказал Мишра. — И никак иначе. Ты очень необычный человек, Ашнод, и я совершенно уверен: если ты снова займешься настоящей работой — машинами, твой талант расцветет вновь. Можешь идти.
Ашнод не двигалась, и через миг Мишра повторил:
— Ты можешь идти.
Таким голосом могла бы говорить гранитная глыба. Ашнод поклонилась и покинула тронный зал. Хаджар вышел за ней.
— Да, дело плохо, — сказала она и повернулась к Хаджару. — Похоже, пока я странствовала в чужих краях, империя подрастеряла былой блеск.
— Есть люди, которые с этим согласятся, — бесстрастно ответил Хаджар.
Ашнод хотела расспросить его подробнее, узнать, насколько сильно теперь влияние джиксийцев, кто на самом деле управляет империей за спиной Мишры, но услышала, как сзади открылась дверь. Появился монах с металлической пластиной вместо глаз. Он отвесил Ашнод небрежный поклон.
— Ваша чаша вызывает наш живейший интерес, — провозгласил джиксиец.
— Этот дурацкий магический предмет? — спросила Ашнод, недоверчиво подняв бровь. — Магический предмет, который, как только что сказал мне ваш повелитель, годится лишь на то, чтобы обманывать доверчивых?
Монах отвесил еще один поклон, и Ашнод готова была поклясться, что услышала, как внутри его тела что-то щелкнуло и зажужжала
— Наше братство открыто всем новым идеям, и если эти идеи оказываются интересными, мы представляем их — в должном свете — его августейшему и проницательнейшему величеству. Итак, прошу вас. — Монах протянул руку за чашей.
— Обойдешься, — ответила Ашнод.
Монах недоуменно уставился на нее — если только с помощью металлической пластины вообще можно на кого-то уставиться.
— Нам приказано следить за вами, бывшая подмастерье. Ухо Мишры всегда слышит наш голос, и при его дворе для вас нет более верных союзников, чем мы. — Он улыбнулся — вместо каждого второго зуба — пустота. — Боюсь, и врагов опаснее нас тоже не найдется. Итак, прошу вас. — Монах снова протянул руку за чашей.
Ашнод взглянула на Хаджара и произнесла:
— Что это, новая имперская мода — держать при дворе всякую мразь?
Хаджар ничего не сказал. Он уставился в пол, но его вид — как, впрочем, и молчание — говорил о многом.
— Понимаю, — сказала Ашнод и вручила ящик монаху.
— Прошу принять сей дар в знак моего уважения к вашему святейшему братству, — процедила женщина. — Надеюсь, что в тот момент, когда вы прикоснетесь к чаше, рядом с вами окажется кто-нибудь, кто сможет оказать вам помощь.
Монах принял ящик и одарил Ашнод еще одной щербатой улыбкой.
— Мы не сомневались, что мудрость возобладает, — сказал он и исчез за дверью тронного зала.
Хаджар по-прежнему молчал. Он проводил Ашнод в палаточный городок, где жили придворные. Ей полагалась отдельная палатка, и, в соответствии с приказом кадира, она получала право доступа в любые помещения и полную свободу действий. Если ей что-то будет нужно, пусть обращается к нему, сказал фалладжи и отправился по своим делам.
