— Похоже на гроб, — сказал молодой человек. Тавнос сделал шаг назад, чтобы получше разглядеть предмет, и улыбнулся.
— Согласен, так и есть. Думаю, оно и к лучшему.
— Для чего эта штука? — сказал Харбин, забыв на миг о том, что очень зол на отца.
— Когда я был у Мишры… в гостях, они отвели мне удивительные покои — камеру, о существовании которой никто не помнил, — сказал Тавнос, сжимая и разжимая правую руку, будто вспоминая о давно ушедшей боли. — Я почему-то вспомнил об этом, и мне пришла в голову идея этого устройства. Она работает на том же принципе, что старинные амулеты Кроога и посох Ашнод из Зегона.
— Гм-гм, — сказал Харбин. — И как же именно?
— Тело, помещенное внутрь, будет находиться в стазисе — пока не откажет силовой камень или пока кто-нибудь не откроет крышку. — Тавнос посмотрел на Харбина. — Знаешь, я размышлял о том, что твой отец будет делать со своим братом, когда победит его. Я решил, что он не сможет казнить его, но он не сможет и оставить его в живых. Теперь же, — Тавнос похлопал ладонью по крышке устройства — у него есть выход. Харбин улыбнулся, и гримаса злости сошла с его лица.
— Дядя Тавнос, ты придумываешь ответы на вопросы, которые еще никто не задал. Можно подумать, ты знаешь, что мы не только победим Мишру, но еще и возьмем его в плен живым.
— Конечно, мы победим, — сказал Тавнос. — Неужели ты думаешь, что мы пришли сюда, чтобы проиграть?
— Не знаю, — сказал Харбин.
Тавнос непонимающим взором уставился на молодого человека.
— Ты сомневаешься? Харбин покачал головой:
— Нет, но когда я говорил с отцом… — Он снова покачал головой. — Мне кажется, он не то чтобы подавлен, скорее он очень и очень устал. Кажется, у него не осталось сил ни на ненависть, ни на что другое.
— Он просто смирился, решил — будь, что будет, — ответил Тавнос. — Он прошел долгий путь, и сейчас он стоит в нескольких шагах от цели. Мне кажется, он это понимает. Ждать осталось недолго, скоро все закончится — возможно, в его пользу, возможно, нет.
— Я хочу быть здесь, когда все закончится, — сказал Харбин. — Независимо от результата.
Тавнос решительно тряхнул головой:
— Нет. Эльфы сумели захватить какие-то корабли и направляются к нашим берегам. Нужно, чтобы войска, расквартированные на побережье, возглавил достойный командир. Этим командиром будешь ты.
Харбин не стал отвечать.
— Ты же всегда хотел вести за собой людей, — продолжал Тавнос, — но за это право нужно платить, а цена — необходимость вести их за собой тогда, когда это нужно, независимо от того, хочешь ты этого или нет.
Харбин медленно кивнул:
— Ты уже обсудил все с отцам, я правильно понял?
Тавнос пожал плечами:
— Он попросил у меня совета.
Харбин посмотрел бывшему подмастерью отца в глаза и спросил:
— А о нем ты позаботишься? В смысле, о моем отце. Ты позаботишься а нем?
— Я всю жизнь только этим и занимаюсь, — ответил Главный ученый.
— Нет, ты не понял, — сказал молодой человек, — Дело вот в чем. Когда мы прощались, отец сказал мне: «Передай своей матери, что я прошу ее об одном — пусть помнит меня таким, каким я пытался быть, а не таким, каким я был на самом деле». Эти слова не дают мне покоя. Мне кажется, он не рассчитывает пережить последнюю битву.
Харбин опустил глаза, и Тавнос сказал:
— Не беспокойся, я позабочусь о нем. Я действительно всю жизнь занимаюсь только одним — забочусь о нем, так или иначе.
Харбин вздохнул:
— Знаешь, я еще признался ему, что совершил ошибку.
— Какую ошибку? Ты сказал ему, что с твоей стороны будет ошибкой остаться здесь? — спросил Тавнос.
Харбин ответил:
— Нет. Однажды — с тех прошло много времени — отец спросил меня, что я думаю об изысканиях Союза. О магии. Я ответил ему, что абсолютно уверен — магии не существует в природе. А теперь, увидев, на что способны эльфы и их королева, я сомневаюсь. Я чувствую себя виноватым в том, что убедил его в невозможности магии.
— Знаешь, я не думаю, что кому-то когда-то удавалось убедить Урзу в том, во что он сам не верил, — сказал Тавнос. — Просто помни, что всегда существует нечто, чего ты еще не знаешь, но можешь познать.
— Поэтому-то ты до сих пор здесь, с моим отцом? — спросил Харбин.
— Вероятно, — ответил Тавнос. — Но я многому научился и от других людей. Мне кажется, я всю жизнь считал, что знаю меньше других, и поэтому всегда больше хотел слушать, чем говорить.
Харбин улыбнулся. Тавнос тем временем подошел к какому-то ящику, стоявшему в углу палатки, покопался в нем и вынул короткий продолговатый предмет. На одном конце у него был большой шар, похожий на апельсин.
— Вот, держи, — сказал он. — Подарок на прощание. Харбин взял предмет в руки.
— Что это?
— Еще один прибор. Я сделал его много лет назад. Он делает владельца недоступным для сенсоров боевых машин. Это всего лишь пробный вариант, у меня не было времени довести его до ума, так что от гигантов он тебя не спасет, но если тебе придется столкнуться с мутантами, то они тебя просто не заметят.
Харбин снова улыбнулся:
— Все заботишься обо мне, дядя Тавнос? Нет, оставь эту вещь себе. Мне кажется, учитывая, где остаешься ты и куда отправляюсь я, тебе он понадобится сильнее.
— Значит, ты все-таки уезжаешь? — сказал Тавнос. Смеясь, Харбин понял руки вверх.
— Ну конечно! Но я вернусь сразу, как только разберусь с этими эльфами. Так что рассчитывайте на меня.
— Не сомневаюсь, — сказал Тавнос. — В конце концов ты же сын своего отца.
— Конечно, — отрешенно сказал Харбин и снова улыбнулся. — Кем еще я могу быть?
Мишра не спросил, ни куда делся Хаджар, ни куда делись корабли, ни что делает сама Ашнод. Он все глубже и глубже погружался в оставшийся на острове лес. Все, что нельзя было скормить кузницам и литейным мастерским, сжигалось и убивалось. На каждом шагу в земле зияли ямы с трупами убитых. В воздухе постоянно висело черное облако дыма. Войска Мишры продвигались вперед медленно, но верно, с поистине механическим упорством уничтожая все на своем пути.
В конце концов Ашнод снова вызвали к Мишре. Войдя, она отметила, что стоявшие справа и слева от кадира монахи похожи на стервятников, ожидающих, когда сидящий промеж них лев убьет очередную жертву и обеспечит их пищей.
— Ты вела переговоры с местными, — начал Мишра, не дав ей времени даже поклониться.
Ашнод бросила взгляд на плотоядные лица монахов и ответила:
