Павел выложил на стол несколько вполне четких снимков, на которых полицейские узнали Алену Дмитриеву с младенцем на руках, еще на одной был Назаров на каком-то мероприятии.
— Конечно, она не протестовала. — Павел вздохнул. — Ей не дали выбора. Вернее, она выбрала не себя. Бросили эти фотографии, словно сказали: будешь трепыхаться — мы достанем всех, кто тебе дорог. Ведь если Назаров снят на каком-то мероприятии, то Алена Дмитриева сфотографирована у своего кафе, а на руках у нее — младший сын, тогда ему было меньше года, как видите. Конечно, Вика выбрала не себя.
Воцарилось молчание. Реутов думал о том, что он, возможно, поступил бы точно так же, если бы Соне и Катюшке что-то угрожало. Виктор смотрел на фотографию Назарова и думал о том, знает ли сам Назаров, какой он счастливчик, ведь его женщина ради любви к нему принесла в жертву собственную жизнь.
А Бережной думал о том, что убийцу нужно взять живым — чтобы посадить его в самую мерзкую камеру, навсегда. За то, что он сделал с ясноглазой улыбчивой Викой Станишевской, которая больше не улыбается, и неизвестно, сможет ли.
— Это означает, что работала некая преступная группа, которой руководило неизвестное лицо. — Бережной поднял взгляд на присутствующих. — И все члены этой группировки мертвы.
— Кроме одного. — Павел значительно поднял указательный палец. — На свободе тот, кто все это организовал, и мы не знаем даже, ради чего. Чем ему мешала Виктория Станишевская?
— Думаю, тут дело не в Виктории. — Реутов задумчиво взъерошил волосы. — Вернее, не только в Виктории. Тут дело в Станишевских. Смотрите, какая картина: Дарина убита, Виктория в тюрьме, Никита подсел на наркотики и по итогу спятил. И кроме того, он крепко втянут в убийство Балицкой — правда, убийца не думал, что Никита все расскажет, и он бы не рассказал, будь в своем уме, но дело в том, что этого никто не мог предвидеть. И теперь, хочешь не хочешь, но все грязное бельишко Станишевских будут трепать в прессе так, как никогда не трепали, шила-то в мешке не утаишь по-любому. Это как раз то, чего они больше всего боятся.
— Думаешь, Ладыжников?
— Вить, а зачем это Ладыжникову? — Реутов пожал плечами. — Если бы он захотел, Станишевские просто попали бы в автокатастрофу, например. Или баллон с газом взорвался бы, или они бы просто исчезли, и все. Нет, Ладыжников так не действует.
— Самое смешное, что Ладыжников вообще никак не действует. — Павел вдруг рассмеялся. — Ребята, самая интересная деталь: Ладыжников — дутая величина. Нет, конечно, Коля-Паук держит свои незаконные дела в порядке, тут и разговору нет, но вы его держите под колпаком годами, и что?
— Практически ничего. — Бережной вздохнул. — В том-то и дело. Знаем, что все бордели под ним и наркота через его людей идет, но если кого задерживают, это мелкая рыбешка и на Ладыжникова указать не может, либо это его приближенные, но у них тут же появляется адвокат, который в два счета вытаскивает подозреваемого из-под стражи, и мы только руками разводим. У Ладыжникова все схвачено, и взять этого поганца за задницу мы пока не можем, а он еще и меценат, многие люди на интересных постах как раз победили в его конкурсах, либо учились за его счет, и он обеспечил им карьеру. Он обстоятельный мужик, наш Ладыжников, и думает на долгосрочную перспективу.
— Тем не менее все те смерти, которые приписывали его злой воле, были убийствами, к которым он имел только косвенное отношение. — Павел достал из рюкзака еще одну пачку распечатанных страниц и раздал полицейским. — Вот судья, погибший в аварии. Это единственный раз, когда к Ладыжникову приблизились почти вплотную и он не смог вытащить своих подельников, отмывающих для него деньги. Следствие признало, что это был несчастный случай, у судьи за рулем случился сердечный приступ, анализ его крови показал высокое содержание адреналина — но дело в том, что такой уровень адреналина не вырабатывается организмом, а значит, вещество попало извне. Потом его усадили за руль и он, пребывая в стрессе, добавил собственный адреналин к тому, что ему впрыснули, и сердце не выдержало. Или, например, самоубийство журналиста выглядит совсем так, как самоубийство Мисиной, фотографии странгуляционных борозд свидетельствуют о том, что парня убили точно так же, как Мисину. А жена Коли-Паука, заразившаяся столбняком якобы в конюшне, была от столбняка привита, но уровень бактерий в ее крови свидетельствует о том, опять же, что столбнячные палочки были введены ей, например, перорально — дали с питьем, скорее всего. Но дело в том, что сам Ладыжников об этих забавных совпадениях понятия не имеет.
— Откуда ты знаешь?
— Дэн, я вскрыл все его почтовые ящики. — Павел ухмыльнулся. — Ничего из этого вы не сможете использовать, потому что я вскрыл их незаконно, а потому я не стану смущать ваши души ненужными знаниями, тем более что это было бы неспортивно. Я распечатал только переписку и переговоры за указанные периоды. Четко видно, что Ладыжников понятия не имел, что происходит. Ни единого намека на то, что он был в курсе или являлся заказчиком. Он хитер, ребята, но не настолько же, чтоб вот так уж совсем никаких следов не оставить.
— Но кто-то этих людей убил. — Бережной листал документы. — Зачем?
— Затем, что образ великого, вездесущего и ужасно жестокого Коли-Паука начали лепить лет десять назад, когда он развернул в Александровске свою деятельность, связанную с меценатством. Ведь до этого о нем не ходило никаких демонических слухов — ну, очередной преступник, изворотливый и хитрый, но такие и раньше были. И вдруг начали появляться какие-то новости — на интернет-форумах, в соцсетях, жуткие рассказки о невероятной жестокости и неуловимости для закона непобедимого Коли-Паука. А я видел его, слышал тоже, изучил его деятельность, и он не производит впечатления отморозка, и ребятам он помогает вполне искренне.
— Да, у меня такое же мнение сложилось. — Бережной вздохнул. — Тем не менее кто-то убивает для него. Кто-то из его окружения?
— Я изучал и его окружение — нет у него таких умельцев. — Павел развел руками. — Он не торгует наркотой в розницу, в его руках наркотрафик крупных партий, а там все немного не так, как с мелкими толкачами, там люди серьезные. Девками занимаются его менеджеры, так же и деньги отмываются — никакой крови, никаких трупов, так разве что уму-разуму проворовавшихся поучить, для этого есть дуболомы, но никаких убийств.
— Значит, чего-то мы не знаем. — Бережной устало потер переносицу. — Мы зациклились на Ладыжникове потому, что те убийства были ему на руку, но от убийства Дарины он ничего не получил, как и от посадки Виктории. И уж точно ему ничем не мешали Зайковский и Мисина, он их даже не знал, скорее всего.
— Не знал. — Павел кивнул. — Но я посмотрел в шкаф Мисиной — там среди прочих вещей висят две хорошие шубки, не новые, но хорошие. Ну и ноутбук у нее такой же, как у Зайковского, а в квартире неплохой ремонт — как женщина, она более рационально распорядилась деньгами.
— Ладно, а деньги с его счета для Скользневой? — Реутов понимал, что Павел прав, но ему требовалась полная ясность. — Он годами ей платил.
