В Шанхае Мишин проживал в трехэтажном жилом доме на улице Даумер, № 9. В нем Клаузену отвели две комнаты на третьем этаже, но рации там еще не было. Спустя несколько дней Гурвич познакомил его с Гогулем, который жил на улице Фош. Именно у него на квартире находилась радиостанция, и отсюда Гурвич проводил радиосеансы. Через некоторое время радиостанцию перенесли в квартиру Мишина. Первые недели Клаузен провел в изучении особенностей работы на этой радиостанции; одновременно он приступил к изучению английского языка, которым совсем не владел. Освоив работу на собранной рации, Макс стал обучать этому ремеслу и Мишина.
Клаузен в переписке проходил под псевдонимами «Макс» и «Ганс». Псевдонимы были, как правило, незатейливыми и совпадали с именами разведчиков (агентов) или наиболее распространенными именами той или иной национальности (в данном случае «Ганс» или «Фриц»). Самих же немцев в переписке по странной ассоциации нередко называли «колбасниками».
5 июля 1929 г. Гурвич информировал Москву, что по заданию национального правительства «Иностранец» выехал на разведку в Мукден и для ведения переговоров с атаманом Семеновым. Семенов через «Иностранца» выступил с инициативой формирования русской бригады в Маньчжурии. «Иностранец» готов был провести переговоры с белогвардейцем в нужном IV управлению русле. Очевидно, что в организации белогвардейской бригады Москва не была заинтересована.
15 июля 1929 г. приказом из Харбина был уволен со своей должности заведующего агентством КВЖД Лядов. Ему было предписано явиться в Читу для получения дальнейших указаний.
В связи с закрытием генконсульства в Харбине прерывалась радиосвязь с Москвой, так как харбинская нелегальная резидентура так и не была радиофицирована и продолжала поддерживать связь с Москвой через советское представительство. Опыт предыдущих налетов на советские консульства в Китае с последующим отзывом их сотрудников ничему не научил. Оказались невыполненными и решения Центра о переводе разведки на нелегальные рельсы, что предполагало безусловную радиофикацию нелегальных резидентур.
Накануне описываемых событий, в мае, в Харбин прибыл «Костя» – Анулов, назначенный нелегальным резидентом вместо находившегося там с июня 1927 г. «Фрица» – Шмидта. Следом за Ануловым в Харбине появился назначенный его помощником «Бенедикт» – Сигизмунд Скарбек. Новых руководителя резентуры и его заместителя объединяло одно – оба никогда не были не то что в Китае, а на Дальнем Востоке вообще со всеми вытекавшими отсюда последствиями.
Анулов вынужден был констатировать почти «…полное отсутствие технических элементов аппарата, как-то: явочных квартир, фотографии, курьерской связи и т. д.». Судя по всему, наличие до последнего времени «под боком» резидентуры «крыши» (генконсульства) расслабляюще действовало на нелегального резидента Шмидта. Из-за отсутствия явочной квартиры Анулову приходилось носить при себе в течение недели огромную сумму – 17 тыс. американских долларов.
Вербовать новых источников в тот период нагнетания напряженности, по оценке нового резидента, не было возможности. Во-первых, отсутствие сочувствия со стороны большей части «…общественного мнения, которое считало, что большевикам в Маньчжурию не вернуться». Во-вторых, из-за отсутствия специальных подготовленных для этой работы людей. Непосредственно самому резиденту, Анулову, заниматься вербовкой источников было невозможно из-за перегруженности чисто технической работой и по причине малой его осведомленности о местной обстановке в силу кратковременного пребывания здесь, в Харбине. Более того, «принцип агентуры», утверждал Анулов, «… не рекомендует резиденту заниматься личной вербовкой ввиду легкости провала по этой линии».
В ситуации надвигавшегося китайско-советского вооруженного конфликта было принято единственно правильное и единственно возможное решение – опереться на уже имевшуюся агентуру и восстановить старые связи.
15 июля 1929 г. Центр потребовал от резидента в Шанхае свежей информации по Китаю в связи с китайской акцией на КВЖД. От Гурвича требовалось выяснить позицию нанкинского правительства и разузнать все о планировавшихся военных мероприятиях, выявить иностранные державы, поддерживающие китайцев, а также определить позиции иностранных государств в целом по конфликту на КВЖД.
Тем временем ситуация в Маньчжурии обострялась, а у нелегального резидента Анулова в Харбине не было ни рации, ни радиста, который только готовился к отправке из Москвы в Китай. В этой тупиковой ситуации Центром было принято решение, согласно которому Гурвичу следовало развернуть рацию в Харбине и обеспечить связь с Москвой до прибытия харбинского радиста. К выполнению этой сложной задачи шанхайским резидентом были привлечены Кассони, Гогуль и «Иностранец».
21 июля 1929 г. Гурвич доложил в Москву, что он выезжает в Харбин вместе с Гогулем, но свою поездку считает крайне неподготовленной. Своим заместителем в Шанхае он оставил «Джо», так как за Кассони была почти непрерывная слежка. Гурвич подчеркнул, что оставаться в Харбине ему можно максимум 10 суток, не возбуждая подозрения консула.
Вскоре в Шанхай вернулся «Иностранец». Он получил задание от Министерства иностранных дел Китая установить рации в Шанхае, Мукдене, Пекине и Харбине для связи с агентами. Ему также предписывалось расширить сеть на Севере Китая – в штабах и правительственных органах за счет китайских и иностранных агентов. Для выполнения этой задачи требовались радисты и агенты с иностранными и белогвардейскими паспортами. Такое совпадение заданий не могло не насторожить Центр.
6 августа 1929 г. Центр запретил какие бы то ни было «коалиции» с «Иностранцем» по устройству радиосвязи в Харбине. У Центра не было доказательств о двурушничестве «Иностранца». Однако подозрения имелись, и они представлялись вполне обоснованными: Гуравичу была поставлена задача организовать радиосвязь из Харбина и «наладить там информацию»; в это же самое время «Иностранец» получил такое же указание от китайцев. У Центра создавалось впечатление полной осведомленности «Иностранца» о наших мероприятиях.
Однако события развивались своим чередом, и запоздалые предупреждения Центра ничего изменить не могли. В связи с тем что Харбин находился на военном положении, проезд с рацией или ее частями без соответствующего прикрытия был обречен на провал. Приобрести рацию на месте, в Харбине, не зная местного радиорынка и в условиях дефицита времени, не представлялось возможным. Оставалось одно – везти из Шанхая вторую рацию, собранную к тому времени Клаузеном. Но как?
План, который разработал Гурвич, должен был способствовать преодолению существовавших трудностей. Гурвич рассчитывал на легальные возможности «Иностранца» по перевозке различных грузов. И верил в его надежность.
В 20-х числах июля Гурвич и Гогуль выехали в Харбин без рации; им необходимо было подготовить место для организации радиосвязи с Центром. В Харбине шанхайский резидент подобрал квартиру для рации, встретился с Ануловым, уже месяц сидевшим без связи, и взял от него депеши, которые надо было отправить из Шанхая.
В начале августа выехали в Харбин Кассони, Клаузен и «Иностранец» с рацией, собранной Максом в Шанхае. Привлечение «Иностранца» было продиктовано необходимостью провоза рации – он был «крышей» в поездке. У «Иностранца» на руках имелось письмо от Министерства иностранных дел, разрешавшее провоз рации. Как утверждал Гурвич, «Иностранец» не знал радиста и, пробыв несколько дней в Харбине, вернулся назад.
