В отчете о работе в Китае Макс Клаузен уточняет некоторые детали этой операции. Летом 1929 г. он сам начал монтировать передатчик. Посоветовавшись с Гурвичем, купил специализированный американский журнал и нашел там схему передатчика «Армстронг». Но так как к тому времени у него не было еще достаточного опыта, передатчик, который Клаузен сконструировал, оказался очень громоздким. Чтобы сделать передатчик удобным для переноски, Макс вмонтировал его в чемодан. Когда из Москвы поступило указание ехать в Харбин и установить там радиосвязь с «Висбаденом» (так в оперативной переписке назывался Владивосток), эту рацию и решено было взять с собой.
Гурвич объяснил Клаузену, что передатчик в Харбин повезет его приятель, французский дипломат, которого Макс не знал. Этим «дипломатом» был «Иностранец». Когда пароход, на котором Клаузен, Кассони и «Иностранец» прибыли из Шанхая в Дальний, ошвартовался к причалу, среди других чемоданов, выгруженных на палубу парохода, Макс увидел и свой чемодан с передатчиком. Он сильно перепугался, так как тогда еще не знал, что багаж дипломатов не подлежит досмотру.
Не дожидаясь прибытия передатчика, Гурвич, оставив Гогуля для связи с Ануловым, 6 августа убыл в Шанхай. Путь обратно занял десять дней из-за наводнения в Маньчжурии и холерного карантина шанхайских пароходов в Дайрене.
По приезде в Харбин Клаузен снял комнату в пансионате, подобранном ему Гурвичем. Особой легенды пребывания Клаузена в Харбине разработано не было. Людям, которые интересовались, что он делает в Харбине, Макс отвечал, что приехал на несколько месяцев, чтобы познакомиться с городом.
Поскольку тогда Клаузен не знал еще о существовании комнатных антенн, он должен был просить администрацию пансионата разрешить ему развернуть антенну на крыше, объяснив, что хочет установить приемник.
Первой задачей было смонтировать приемник. Это было нелегко, так как магазины, где он мог купить радиодетали, принадлежали японцам, которые проявляли повышенный интерес к покупателям-иностранцам. И когда один из торговцев спросил Макса, что он собирается делать с коротковолновым приемником, Клаузен сделал вид, что не понимает вопроса, и покинул магазин. Больше там он не показывался. Несмотря на трудности, Макс все-таки достал необходимые детали для приемника и сборал его в один день.
Теперь встал вопрос о передатчике. Сам передатчик у него уже был, но не хватало ключа и некоторых деталей. Обойдя весь Харбин, Клаузен конце концов купил необходимые комплектующие, за исключением ключа. Ключ он сделал сам из лезвия небольшой пилки, прикрепив его к куску железа. Эта конструкция мало напоминала ключ, но работать на нем было можно. Передатчик Клаузен поместил в чемодан, который поставил под кровать. Приемник же всегда держал на столе.
В Харбине Макса нашел Скарбек, его знакомый по Гамбургу. В последующем телеграммы для отправки в Центр Макс получал именно от него.
21 августа 1929 г. Макс Клаузен впервые вышел на связь с Москвой. Уже 22 августа он получил телеграмму, в которой Кассони предписывалось рацию передать Анулову, а самому вернуться в Шанхай. Предполагалось, что вместе с ним следовало выехать и Гогулю. Макс же должен был оставаться в Харбине до прибытия радиста из Москвы. Центр требовал от Анулова принять все меры по выяснению перебросок китайских войск и складывавшейся политической обстановки. Газетная информация Центр уже не удовлетворяла.
Клаузен вспоминал, что ему приходилось работать почти каждый день. Обстановка в пансионе была «ужасной». Его комната выходила непосредственно в коридор, где все время находились люди. Радист не испытывал страха, но сильно нервничал, так как ответственность была слишком велика. Незначительный шум от работы ключа мог испортить все. И эта нервотрепка продолжалась около шести недель.
Другая трудность заключалась в том, что надо было куда-то девать вышедшие из строя батареи. В комнате Клаузен хранить их не мог, поэтому укладывал по пять-семь штук в чемодан, выносил их в парк и в темноте выбрасывал. Всегда приходилось тщательно проверять, нет ли рядом посторонних.
Однажды положение сильно усложнилось. Как-то возвращаясь домой, Клаузен заметил двух человек, которые выглядели необычно. Они прохаживались вдоль дома и рассматривали антенну на крыше. Лифтер пояснил, что один из незнакомцев – директор радиостанции, находившейся неподалеку от пансионата, а другой – «офицер в гражданском платье».
На следующее утро Клаузен пошел на радиостанцию и зарегистрировал свой приемник. На вопрос о характеристиках приемника он ответил, что приемник длинноволновый, так как полагал, что коротковолновые приемники в Харбине запрещены. У Макса же приемник мог принимать передачи и на коротких, и на длинных волнах. По окончании работы он всегда настраивал станцию только на прием длинных волн.
На радиостанции Клаузену выдали железный жетон, который он должен был повесить на дверях своей комнаты. Макс жил в постоянном ожидании, что кто-нибудь придет с радиостанции осмотреть его приемник, но так никто и не появился.
29 августа в Харбин прибыл радист-немец Келлерман, знакомый Клаузена по радиошколе. Гогуль и Кассони к тому времени уже выехали в Шанхай.
26 сентября рация была перевезена на новую квартиру. Эта квартира принадлежала агенту харбинской резидентуры – американскому вице-консулу в Харбине, который передавал доклады американских консулов в Китае, адресованные Вашингтону, и поступавшие из США директивы. Клаузену пришлось самому устанавливать радиостанцию. Только после этого он был отправлен обратно в Шанхай, куда и прибыл 14 октября.
В конце августа Гурвич ходатайствовал перед Москвой о представлении к ордену Красного Знамени Кассони и Клаузена «…за отличную работу в связи с установкой рации в Харбине».
Тем временем харбинский резидент Анулов, получив рацию, стал направлять в Центр информацию: «документальные материалы военного характера» добывались через «А. И.» и «Ал. Ив.», а «недокументального характера» – через № 1702.
Развить агентурную сеть в этих условиях было чрезвычайно трудным занятием. В этой связи максимум внимания было обращено на усиление качественной стороны имевшейся сети и использование ее возможностей, а также на восстановление старых связей. Так, «старый агент» «Ал. Ив.», китаец, подполковник Генерального штаба, занимавший должность адъютанта дежурного генерала штаба охранных войск, «возобновил работу во время конфликта».
«Ал. Ив.» работал «из-за сочувствия к нам», имел доступ к документальным данным, однако не использовал эту возможность «…по причине отсутствия опыта в работе и малограмотности», хотя считался одним из лучших офицеров. Агент часто выезжал на инспекции с генералами, но не мог «…изложить на бумаге сущность этой инспекции». От него поступали копии документов, сделанные от руки. При этом «Ал. Ив.» всегда делал отметку на передаваемой информации – достоверна она или нет. Анулов писал: «…В работе ленив и нуждается в частом подталкивании…» Чтобы его научить работать, полагал Анулов, нужно было «еще потратить год» и связать его с человеком, который говорит по-китайски. Судя по всему, к сотрудничеству с разведкой китайца «Ал. Ив.» привлек «А. И.» – А. Т. Сукин.
