Так, в разделе «Позитивная политика в Маньчжурии и Монголии» отмечалось, что «…Япония не сможет устранить затруднения в Восточной Азии, если не будет проводить политику «крови и железа». При этом признавалось, что, проводя подобную политику, Япония неизбежно окажется лицом к лицу с Америкой, которая «натравливает» на нее Китай, «…осуществляя политику борьбы с ядом при помощи яда». Получение же контроля над Китаем неизбежно требовало «…сокрушить Соединенные Штаты, то есть поступить с ними так, как мы поступили в Русско-японской войне».
Планы, излагаемые в «Меморандуме», были грандиозными – сначала создание азиатской континентальной империи, а затем обеспечение мирового господства: «Но для того, чтобы завоевать Китай, мы должны сначала завоевать Маньчжурию и Монголию. Для того, чтобы завоевать мир, мы должны сначала завоевать Китай. Если мы сумеем завоевать Китай, все остальные азиатские страны, Индия, а также страны Южных морей будут нас бояться и капитулируют перед нами. Мир тогда поймет, что Восточная Азия наша, и не осмелится оспаривать наши права».
Этапы агрессии Японии после захвата контроля над Маньчжурией и Монголией выглядели следующим образом: «Овладев всеми ресурсами Китая, мы перейдем к завоеванию Индии, стран Южных морей, а затем к завоеванию Малой Азии, Центральной Азии и, наконец, Европы». Район Маньчжурии и Монголии предполагалось рассматривать «…как базу для проникновения в Китай под предлогом использования нашей торговли».
В «Меморандуме» указывалось, что экспансию следует проводить под предлогом угрозы со стороны России: «Под предлогом того, что красная Россия готовится к продвижению на юг, мы прежде всего должны усилить наше постепенное продвижение в районы Северной Маньчжурии, захватить таким путем богатейшие ресурсы этого района страны, не допустить на юге продвижения Китая на север, а на севере не допустить продвижения красной России на юг».
Хотя с севера Стране восходящего солнца никто не угрожал, война с Советским Союзом в этом документе представлялась неизбежной: «Продвижение нашей страны в ближайшем будущем в район Северной Маньчжурии приведет к неминуемому конфликту с красной Россией. В этом случае нам вновь придется сыграть ту же роль, какую мы играли в Русско-японской войне. Китайско-Восточная железная дорога станет нашей точно так же, как стала нашей Южно-Маньчжурская, и мы захватим Гирин, как тогда захватили Дайрен (японское название г. Далянь, бывшее русское название – Дальний. – Авт). В программу нашего национального развития входит, по-видимому, необходимость вновь скрестить мечи с Россией на полях Южной Маньчжурии. Пока этот подводный риф не будет взорван, мы не сможем пойти быстро вперед по пути проникновения в Маньчжурию и Монголию».
«Меморандум» определил двух основных противников на пути Японии к мировому господству: Соединенные Штаты и Советский Союз. Подготовка к войне с Советской Россией была переведена в практическую плоскость уже с сентября 1931 г. Однако воевать одновременно с этими двумя державами Япония не могла. В конце 1941 г. Япония после долгих и мучительных колебаний и подготовки к войне с каждым из этих государств повернула свою военную машину против Америки.
«Меморандум Танака» был секретным. Однако в 1929 г., спустя два года после его представления императору, «Меморандум» попал в руки китайских журналистов и был опубликован. Японское правительство отрицало подлинность текста «Меморандума», но все последующее развитие событий подтверждало его достоверность.
1.5. Первые шаги военной разведки в Китайской Республике
До вхождения Дальневосточной Республики (6 апреля 1920 г. – 15 ноября 1922 г.) в состав РСФСР разведка в Китае, Монголии и Японии осуществлялась независимыми друг от друга структурами: Разведуправлением штаба помощника главкома по Сибири (начальник Разведуправления по Сибири – С. Г. Вележев103, помощник начальника РУ – Б. Н. Мельников), Разведуправлением штаба Народной революционной армии ДВР (начальник Разведуправления – М. А. Петровский) и Управлением политической инспекции НРА (начальник управления – К. Г. Эзеретис). Такое организационное многообразие не могло положительно сказываться на результатах разведывательной работы.
К этому времени в Маньчжурии де-факто существовали управления российских уполномоченных НКИД, выполнявших консульские функции в Харбине и ряде населенных пунктов Маньчжурии. Наряду с этими дипломатическими представительствами РСФСР действовали различные учреждения КВЖД и другие многочисленные российские представительства: «Центрсоюз» (Центральный союз торговых предприятий РСФСР), «Сибкрайсоюз» (Сибирский краевой союз кооперативов РСФСР), отделение «Нефтесиндиката» и ряд других организаций, которые использовались в том числе и как «крышевые» прикрытия для разведки.
В качестве представителя «Центросоюза» в начале 1921 г. в Харбин под фамилией Соколов был направлен Яков Григорьевич Минскер104 (Минский), начавший сотрудничать с разведкой в декабре 1920 г. Он был командирован в полосу отчуждения КВЖД для обеспечения и руководства всей агентурной работой в данном районе и назначался «…ответственным руководителем центральной резидентуры Маньчжурии при Управлении политической инспекции Народной революционной армии». Минскер наделялся «…самыми широкими полномочиями вплоть до применения высших мер наказания к сотрудникам… управления, замеченных в действиях явно контрреволюционных и дискредитирующих власть Р. С. Ф. С. Р. и Р. К. П. (б)». Знакомый, по его словам, с местной обстановкой, Минскер категорически выступал против того, чтобы деятельность резидентуры увязывалась с партийной работой, справедливо полагая, что в противном случае «…наша организация неизбежно будет провалена».
Ему предлагалось в самый наикратчайший срок и самым энергичным образом усилить деятельность имевшейся агентуры по обнаружению группировки японских, китайских и белогвардейских войск в районе Китайско-Восточной, Южно-Маньчжурской и Уссурийской железных дорог, обратив особое внимание на переброску по этим дорогам.
Внезапно в середине апреля 1921 г. Минскер по требованию Дальбюро ЦК РКП(б) был в срочном порядке освобожден от возложенных на него обязанностей и отозван из Маньчжурии. За столь короткое время добиться каких-либо положительных результатов по линии разведки Минскеру не удалось, однако уже тогда руководство отмечало чрезмерное увлечение им разведкой политической в ущерб военной.
21 марта 1922 г. в Читу на имя начальника Разведупра НРА Петровского пришла телеграмма из Москвы следующего содержания: «Сообщите Янсону, что Рустам-Бек подчинен Виленскому и последний является нашим представителем. Пайкес уже по службе с ним связан».
Я. Д. Янсон в 1921–1922 гг. являлся членом Дальбюро ЦК РКП(б), министром иностранных дел Дальневосточной Республики, а А. К. Пайкес – главой первой дипломатической миссии РСФСР, прибывшей в Пекин 12 декабря 1921 г.
А «Рустам-Беком», о котором все знали и которого передавали из рук в руки, был Борис Леонидович Тагеев105, занимавший официально должность советника при дипломатической миссии ДВР в Пекине. Неофициально же он являлся сотрудником Разведывательного управления Штаба РККА. Под псевдонимом «Рустам-Бек» Тагеев опубликовал большое количество публицистических трудов на русском и английском языках, в том числе об Афганистане, о Русско-японской войне, о русской армии и российском воздушном флоте.
