– статистическое и экономическое изучение Юга Китая;
– регулярная информация советников группы и военного атташе в Китае.
Информационно-разведывательный отдел, в свою очередь, подразделялся на два отделения: информационное и разведывательное. При отделе был также штат переводчиков и чертежников.
За рамками положения остался такой немаловажный вопрос: какова организация передачи собранной информации военному атташе в Пекине и руководству – в Москве? Средства связи с Москвой (радиостанция, шифровальщик, шифры) находились в руках М. М. Бородина, которыми никто, кроме него, не мог пользоваться. Что касается телеграмм, направляемых В. К. Блюхером через Бородина, то на большинство из них начальник южнокитайской группы не получал ответа. Складывалось впечатление, что телеграммы вообще не отправлялись. Только 19 мая 1927 г. Политбюро ЦК ВКП(б) постановило послать В. К. Блюхеру одного шифровальщика и выделить необходимые для телеграфных расходов суммы.
Положение прописывало (вернее сказать, пыталось прописать) и характер взаимоотношений начальника южнокитайской группы, который являлся одновременно и главным военным советником при национально-революционном правительстве и главном командовании НРА, с главным политическим советником: «Получая все директивные указания от военного атташе в Пекине, начальник группы по вопросам политического характера координирует свои решения с главным политическим советником при кантонском правительстве».
Судя по обмену письмами наркоминдела СССР Г. В. Чичерина с полпредом в Пекине Л. М. Караханом, примерно в конце марта 1926 г. Китайская комиссия Политбюро ЦК ВКП(б) внесла изменения в «Положение о южнокитайской группе военно-политических работников» в сторону расширения прав главного военного советника. Возможно, новый вариант положения готовился под Блюхера, на повторной командировке которого в Китай настаивал Чан Кайши (Блюхер прибыл в Китай в конце мая 1926 г.); предусматривалось некоторое ограничение прав главного политического советника вмешиваться в военную работу.
Л. М. Карахан решительно возражал против тезиса о том, что начальник группы военно-политических работников имеет право самостоятельного решения чисто военных вопросов. Полпред утверждал: «нет чисто военных вопросов», поскольку они связаны с комсоставом, с взаимоотношениями генералов, коммунистов и комсостава в армии. Он настаивал на том, чтобы политический руководитель имел право вмешиваться в военную работу, давать указания на любой стадии по любому вопросу, иначе это означало бы «…отнять у политического руководителя возможность влиять и маневрировать в Кантоне». Все эти соображения являлись отражением позиции Карахана в части отношений полпреда и военного атташе в Пекине, предусматривавшей ограничение самостоятельности последнего.
Окончательный вариант положения неизвестен. Как бы то ни было, главный политический советник продолжал вмешиваться в военные дела, включая перемещение военных советников. Так, по указанию М. М. Бородина без согласования с главным военным советником В. К. Блюхером в начале января 1927 г. был снят с должности старшего советника при начальнике Главного штаба НРА генерале Ли Цзишэне М. Г. Ефремов142 (псевдоним «Абнольд»), а на его место назначен Г. Б. Скалов (псевдоним «Синани»).
К лету 1926 г. функции информационно-разведывательного отдела в составе штаба южнокитайской группы в Кантоне сводились исключительно к информированию начальника группы и местных военных советников. Вся агентура была сосредоточена в руках спецотдела, созданного В. Е. Горевым как прототип ВЧК – ОГПУ. Связь со спецотделом (начальник «Петров») поддерживалась через начальника информационно-разведывательного отдела, который являлся одновременно заместителем начальника спецотдела.
Подобное положение разведывательного отдела на вторых ролях, никоим образом не связанного с Разведупром, не могло не оцениваться как ненормальное в силу целого ряда причин.
Во-первых, специфические задачи, стоявшие перед спецотделом, соответственно определяли и то направление, по которому он шел в подборе своей агентуры и расширении сети, сосредоточивая, конечно, свое внимание на своих вопросах (контрразведывательных) в ущерб интересам военной разведки.
Во-вторых, сама агентурная работа спецотдела протекала все время в условиях постоянного, бессистемного освещения тех или других вопросов, ежедневным фиксированием совершенно случайных слухов, в дальнейшем не проверяемых и не разрабатываемых.
К этому времени безденежье, с которым столкнулся спецотдел, привело к расформированию «подпольного китайского ЧК» и, как следствие, к свертыванию его агентурного аппарата. На базе бывшего спецотдела была создана резидентура ИНО в составе двух человек с очень ограниченным кругом вопросов, подлежащих разработкам, и еще более ограниченным числом агентов, которые никак не могли обеспечивать военную разведку необходимыми сведениями.
Часть агентуры спецотдела получил и информационно-разведывательный отдел. Это были в основном коммунисты, но они были перегружены своей непосредственной работой в армии, поэтому сбору интересовавших сведений времени уделяли мало. В военном отношении эти агенты были совершенно безграмотны. Они были не в состоянии оценить важность и срочность получаемых материалов и в конечном итоге оказались малопригодными для военной разведки.
В июне 1926 г. начальником информационно-разведывательного отдела штаба южнокитайской группы был назначен Н. А. Семенов («Алексеев»)143. Прибыв в Кантон, он приступил к ликвидации связей со старыми агентами и налаживанию новой агентурной сети.
В результате проведенной реорганизации аппарат информационно-разведывательного отдела, который в переписке с Москвой проходил как «разведотдел», а Семенов называл его «кантонской резидентурой», был сокращен до начальника, двух помощников, информатора, переводчика, чертежника и машинистки. Причем информатор в скором времени подлежал сокращению.
Свою работу, по мнению Семенова, разведотдел должен был выполнять различными путями: использованием агентурных данных, поступавших из китайских штабов; получением сведений из китайских документов и разговоров с осведомленными китайцами; получением докладов военных советников южнокитайской группы; обработкой английской и китайской прессы интересующих провинций и иностранной литературы по актуальным вопросам.
Реагируя на доклад Семенова, Центр отметил, что основной задачей, стоявшей перед разведотделом штаба южнокитайской группы в Кантоне, должно быть выяснение боеспособности «…вооруженных сил кантонского правительства и враждебных, а также союзных милитаристских группировок».
Одновременно обращалось внимание на организацию и ведение военно-политической разведки, что предполагало всестороннее освещение основных направлений внешней политики иностранных держав в Китае, их позиции по отдельным вопросам. Предписывалось также уделять сугубое внимание агентурной разработке совещаний милитаристов, их соглашений и тех военных сил противоборствующей стороны, которые могли быть использованы Кантоном.
Для выполнения этих задач, по мнению Центра необходимо было иметь постоянных агентов, которые «…постоянно вращаются в кругах, посвященных в вопросах текущей политики (соглашения между милитаристами, их планы действий на ближайшее будущее, их связь с империалистами и т. д.)».
