Один патрон вместо десяти преступник продать не смог, а может, и побоялся, решив подождать, пока шумиха, поднятая задержанием и газетной статьей, утихнет. До поры до времени смертоносная колба была надежно спрятана на антресолях в квартире старого доктора.
Корсаков сомневался, что организатором преступления был сам доктор. Лида говорила, что это был уважаемый человек, много лет руководивший отделением, да еще и одинокий. Вряд ли на старости лет он бы вдруг позарился на возможность срубить лихие деньги. Скорее всего, кто-то из знакомых, зная о том, что к доктору никто не ходит, решил оборудовать схрон в его квартире. Доктор умер, и за прошедшие три года преступник почему-то то ли не захотел, то ли не успел, то ли просто не смог опустошить свой тайник. И это наводило на определенные мысли. С точки зрения безопасности Лиды довольно тревожные.
Немного подумав, Иван снова взял отложенный было телефон и решительно набрал номер. Ответили ему сразу.
— Привет эмигрантам, — весело сказал низкий голос в трубке. — Как там дела на чужбине? Неужто такие проблемы, что я понадобился?
— Проблемы, — признался Иван, — но не мои. Ты же знаешь, Витька, со своими я сам разбираюсь.
— Вот я и удивился. Чего случилось-то, Ванька? — И Иван коротко, но четко рассказал историю про таллий.
— Помню я этот случай, — немного помолчав, сказал голос в трубке. — История-то громкая была. Если не на всю страну, то уж на северо-запад и центр точно.
— А чем все закончилось, помнишь? — спросил Иван. Его одноклассник Витька, с которым он когда-то втихомолку курил за гаражами во дворе школы, после окончания исторического факультета ЛГУ оказался в ФСБ, где уже на данный момент дослужился до звания полковника. К его помощи Иван прибегал редко. Крайне редко. Точнее, всего один раз, когда только занялся грузоперевозками и попал в весьма неприятную историю с дележом сфер влияния. Тогда Витька ему крепко помог, а все остальное время они просто общались, трепетно сохраняя память о школьной дружбе.
В отличие от Корсакова, Виктор Полетаев был человеком степенным, то есть семейным, поэтому посиделки в бане зимой или двое суток рыбалки летом случались строго по одному разу в год.
— Да ничем не кончилось, Вань, — с досадой сказал школьный друг. — Не могло это ничем кончиться. Понятно, что тех, кто этот таллий на заводе спер, за кражу посадили, а вот остальных отпустили с миром и уголовное дело против них закрыли.
— Как? — опешил Иван.
— Да так. Этот твой таллий не входит в официальный список веществ, распространение которых преследуется по закону. Я слышал, что следователи, которые вели это дело, даже в загранкомандировку ездили, чтобы чужой опыт использовать, но и в Европе за распространение таллия не преследуют по закону. Это не наркотическое, не сильнодействующее, не ядовитое вещество оказалось. У них же нет списанных подводных лодок, с которых предприимчивые сограждане могут стащить отраву, способную убить несколько сот тысяч человек. А у нас лодки есть, предприимчивые граждане есть, а вот закона, способного их наказать, нет.
— То есть заказчика потому и не нашли, что особо не искали? — уточнил Иван.
— Получается, что так. Предъявить-то ему все равно было бы нечего.
— Не ту страну назвали Гондурасом, — задумчиво сказал Корсаков. — Но это-то бог с ним. Ты мне лучше скажи, что мне с моей находкой делать? И как девушку обезопасить? Ведь не ровен час владелец явится, чтобы забрать свой клад. Он же знать не знает, что тот парит вовсю и чуть человека на тот свет не отправил.
— Это как раз просто. Завтра позвоню я с утра кому следует, в вашу область позвоню, — уточнил Витька. — Дам твой телефон. В общем, жди, дорогой товарищ. Выйдут на тебя наши люди и скажут, что делать.
— Угу. Пароль: «У вас продается славянский шкаф?» Ответ: «Шкаф уже продан. Могу предложить никелированную кровать с тумбочкой», — бодро отрапортовал Корсаков. В детстве они с Полетаевым засматривались фильмом «Подвиг разведчика», который до сих пор оба цитировали почти наизусть.
— Ладно, шпион. — Витька довольно засмеялся. — Девушка-то хоть симпатичная?
— Да не в этом дело. — Иван покраснел и втихаря посмотрел на Риту. Разговора она, к счастью, не слышала, но и без того сидела надувшись.
— Рассказывай.
Витька раскатисто засмеялся. Низкие переливы в трубке проникли сквозь мембрану и разлились по комнате. Рита мельком посмотрела в сторону Корсакова и снова отвернулась. Он запоздало подумал, что она теперь полностью в курсе ситуации с Лидой, хотя первоначально он не планировал ее в эту ситуацию посвящать. Но не в машину же ему было идти разговаривать, в самом-то деле. Внезапно в нем вспыхнуло раздражение, вызванное самим фактом приезда любовницы. Это было некстати. Рита ему мешала, и он ничего не мог с собой поделать.
— Я что-то не помню, чтобы ты раньше кидался спасать дам, — заявил Витька, отсмеявшись. — После того как в шестом классе ты нашел дневник у Светки Огурцовой, которая показательно убивалась из-за его потери, а потом выяснилось, что она сама закинула его на шкаф в кабинете биологии, потому что не хотела показывать родителям записанное там замечание, тебя больше никогда не тянуло на подобные подвиги. Сколько Светка тогда с тобой не разговаривала?
— Да ладно не разговаривала, она меня шваброй по спине огрела, — тоже засмеялся Иван. — Ладно, Вить, детские воспоминания оставим на потом, звонка от твоих соколов я завтра жду. Спасибо, помог действительно.
— Ладно, держись там, а с девушкой потом познакомь. Так и запомни, я первый на очереди. Понял?
— На какой еще там очереди? — пробормотал Иван, отчего-то покраснел и отключился.
Ночь он провел не без приятности. Таки подслушивающая его разговор с Витькой Рита прониклась его крутизной, заявила, что он — настоящий мачо и что она в общем-то вовсе не против, что в ее мужчине проснулось человеколюбие и он помогает сирым и убогим. То, что соседка именно сирая и убогая, Рита нарочито подчеркнула дважды, но Иван спорить не стал. В конце концов, оливковая ветвь была протянута, а затягивать ссору и множить конфликт было совсем не в его характере.
По сути же он был с Ритой не согласен совершенно. Да, соседка выглядела даже не бледненькой, а с отливом в синеву. Выпадающие волосы, трещины в углах рта и темные круги под глазами не добавляли ей шарма. Но при всем этом бедная, брошенная мужем докторша из районной больницы почему-то вызывала в нем давно забытые эротические фантазии. От ее худощавой фигурки, рыжих волос, похожих на пух одуванчика, бездонных разноцветных глаз и фарфоровой, будто просвечивающей кожи, из-под которой лился мягкий свет, шел такой мощный сексуальный импульс, что Корсакову все время хотелось потрогать ее, помять в руках, узнать, какова она на ощупь.
Рита с ее умопомрачительной красотой, яркой сексапильностью и постоянной готовностью к сексу вызывала в нем примитивные плотские желания, которые удовлетворялись так же просто, как и возникали. Цепочка «увидел — захотел — получил разрядку» не оставляла места воображению. Иван сам себе не признавался, что в постели с Ритой чувствует себя «собакой Павлова», рефлекторно выделяющей слюну при виде миски и специальном звуковом сигнале.
