— Лети отсюда, комар противный. Тут деревня, а ты деревню портишь.
Вот кроме «противного комара» память еще почему-то сохранила и туго набитую подушечку на деревянных ножках, утыканную булавками. На подушечке располагались сколки — схема будущего кружева, а баба Маруся ловко перебирала тоненькими пальчиками длинные деревянные коклюшки, звонко стукающиеся друг о друга. Щелканье их сопровождало Лиду все две недели деревенской жизни. И почему они больше никогда с Лизой туда не ездили? Славик был против, когда она надолго уезжала куда-то без него. Тогда ее это умиляло, потому что казалось, что это от большой любви к ней и дочке. Это сейчас понятно, что от эгоизма. Все-таки самое удивительное и непредсказуемое кружево плетет судьба. Куда там снегу на тротуаре.
Внезапно она поняла, отчего еще двор выглядит непривычно. Внизу не было корсаковской машины. Большая и надежная, она всегда стояла на одном и том же месте — на клумбе, совсем не предназначенной для парковок. Но больше приткнуть большого зверя в их дворе было некуда. Сейчас темный, еще не засыпанный снегом квадрат влажной земли пустовал, четко выделяясь на общем белом фоне. Куда уехал сосед, который приглашал ее остаться у него на ночь? Почему он не прислал ей ни одной эсэмэски, хотя обещал? Что-то случилось или он просто избавился от нее и занялся своими делами? Почему-то Лиде вдруг показалось очень важным получить ответ на эти вопросы.
Тяжело вздохнув — получилось совсем по-старушечьи, — она аккуратно отступила в глубь кухни, бросив прощальный взгляд в окно. На секунду ей показалось, что у соседнего подъезда шевельнулась какая-то тень, но думать про это было лень. В подъездах постоянно собирались подростки, которые курили, лузгали семечки, заплевывая шелухой лестничные пролеты, пили пиво и, кажется, даже что-то нюхали. Их дом в этом плане был благополучнее остальных городских домов, но и здесь в подъездах периодически собирались компании или обнимались парочки. Холодно, не на улице же мерзнуть.
Лида почувствовала, что у нее заледенели ноги. Нечего было стоять босиком на линолеуме. Она прошлепала обратно в комнату, оставив дверь в коридор открытой. Так ей было менее страшно. Укрывшись одеялом с головой, Лида проверила сотовый телефон, в котором по-прежнему не было никаких новых сообщений, глянула на часы, показывающие начало одиннадцатого, с тоской подумала о том, что вряд ли заснет, и, похлопав рукой по тумбочке, нащупала книжку.
Несмотря на хитросплетения детективного сюжета, читать не хотелось. Чужая история интересовала ее гораздо меньше, чем своя. Захлопнув книжку и обхватив ее двумя руками, Лида напряженно думала над тем, почему информацию о ее отъезде нужно было распространить именно в больнице. Похоже, и сосед, и майор Сергей из ФСБ были уверены в том, что преступник именно оттуда. Но с чего они это взяли?
В этой квартире до нее жил старый доктор. Именно при нем в антресоли оказался таллий. Все в больнице знали, что доктор был одинок и жил замкнуто. Кто имел в его квартиру свободный доступ? Скорее всего, коллега. Это логично.
Где, кроме работы, бывала сама Лида? Да нигде. Ее жизнь в этом городе описывалась двумя словами: «работа — дом», не считая плохого самочувствия, конечно. То есть опять же получается, что никто, кроме сослуживцев, не мог знать о ее передвижениях. Преступник не спешил забирать таллий, потому что был уверен, что сможет сделать это в любой момент, когда Лида будет на ночном дежурстве. Она действительно дежурила очень часто, и узнать, по каким дням, не составляло никакого труда. Получается, что действительно этот человек либо работает в больнице, либо имеет там хороших знакомых, которые снабжают его информацией, скорее всего, сами того не ведая.
Лида вдруг почувствовала, что очень устала. Строить логические цепочки из собственных умозаключений оказалось крайне утомительным делом. Зато время пролетело незаметно. Она снова посмотрела на экран телефона. Было начало двенадцатого, а сосед по-прежнему ничего ей не писал. Внезапно она почувствовала острую обиду и даже посмеялась тихонько над собой, потому что не могло быть ничего глупее, чем обижаться на незнакомого человека, который тебе ничего не должен.
Уже засыпая, Лида думала о том, что, пожалуй, завтра действительно уедет к родителям. В конце концов, ее же отпустили с работы, и почему она должна здесь маяться от страха в ожидании, пока в ее квартиру проникнет преступник, если можно провести время с дочкой, сходить в театр, отмокнуть в горячей ванне, полной душистой пены. В ее здешней квартире ванна тоже была, но такая облезлая и ржавая, что лежать в ней Лида брезговала.
Решено. Завтра она сядет на рейсовый автобус и уедет к маме с папой. Конечно, у них тесно, но на пару ночей ей будут рады. А потом она встретит Новый год, заберет Лизу и вернется сюда, чтобы начать новую жизнь. Она уже попробовала, и у нее почти получилось. Остается только надеяться, что история с таллием за это время закончится.
Ей снился снег. Белый-белый. Он сыпался сверху, как манная крупа, пряча под собой все наносное, темное, грязное, больное. От этого снега было светло вокруг, и на душе тоже становилось светло и легко, как в предвкушении чего-то очень хорошего. Она даже улыбалась во сне, таким чудесным он был.
Сквозь сон Лида услышала, как стукнула входная дверь. В ее квартире она была старой, скрипучей, плохо держащейся на ржавых петлях. По-хорошему, следовало бы поменять не только замок, как она сделала, когда переехала, а всю дверь в сборе, потому что ее можно было легко вынести плечом. Дверь, когда ее открывали, самовольно распахивалась и чуть слышно ударялась об стену. Лиде понадобилось время, чтобы приспособиться ее ловить. А тот, кто топтался сейчас в прихожей, поймать не успел.
Проснувшись от этого звука, Лида замерла под одеялом, которым была укрыта с головой. Она так и уснула, оказывается. Да. Так и есть. Кто-то проник в ее квартиру и теперь, не зажигая свет, шуршал в прихожей. Скрипнула пододвигаемая табуретка. Охнула под весом взобравшегося на нее человека.
Лида почувствовала, что сердце от страха забилось у нее прямо в горле, ладони моментально стали мокрыми. Силой воли она заставляла себя не кричать. В конце концов, преступнику нужен был таллий, который хранился на антресоли. Ему не было никакой нужды заходить в комнату и оставлять лишние следы. Скорее всего, он сейчас вытащит свой контейнер и уйдет восвояси, после чего можно будет выдохнуть и наконец-то почувствовать себя в безопасности.
Лида притаилась на кровати, стараясь не дышать. Напряженно прислушиваясь к шорохам из коридора, она пыталась догадаться, что именно делает преступник. Время тянулось невыносимо медленно. Зажмурившись, Лида представляла, как он вытаскивает один тяжелый баул со старьем, наклоняется, чтобы поставить его на пол. Затем второй, затем отодвигает оставшееся тряпье, чтобы добраться до контейнера, оставленного у самой дальней стенки. Он же не знает, что контейнер теперь пуст.
Телефон звякнул необычно громко, сообщая, что пришла СМС. Господи, почему она не догадалась выключить звук, дура. Дрожащими руками она нажала на кнопку, пытаясь заставить аппарат замолчать и все еще надеясь, что человек в прихожей не услышал предательского звона. В прихожей раздался грохот, кто-то большой и тяжелый спрыгнул с табуретки. Прятаться под одеялом дальше было невыносимо. Лида вскочила с кровати, ударила рукой по выключателю, чтобы желтый беспощадный свет залил комнату.
