— Галина, — тихонько позвала Лида.
Женщина обернулась, но по-прежнему молчала. В ее молчании, в неподвижности фигуры было что-то жуткое. Так выглядит отчаяние, которое уже невозможно избыть ничем.
— Галя, мне нужно поговорить с тобой, — вступил в разговор Иван, откашлявшись для храбрости. — Ты извини, что я в такой день тебя тревожу. Но это действительно важно.
— Кому? — хрипло спросила Галина. — Кому важно?
— Гришке важно, — твердо сказал Иван. — Его убийцу нужно наказать, Галя. И я должен сам его найти, потому что, кроме меня, это никому не нужно. Как-то так получается. И я очень стараюсь, но у меня пока ничего не выходит. Помоги мне.
— Как? Как я могу тебе помочь? — Голос Галины был по-прежнему безжизненным, но теперь в нем теплилась хоть какая-то искорка интереса.
— Сегодня утром на панихиде ты сказала, что Гришка умер из-за меня. Что это я виноват в его смерти. Что ты имела в виду, Галя? Еще несколько дней назад ты так не считала.
— Вы простите меня. — Лицо женщины сморщилось, и она вдруг беззвучно заплакала. — Я и сейчас так не считаю, правда. Бес попутал. Гришка совсем рядом, только руку протянуть, и в гробу. А вы, Иван Михайлович, заходите, такой полный жизни, что я и не выдержала. Правда, простите меня, конечно, я не имела в виду, что это вы Гришеньку убили. Но получается так, что пострадал он все-таки из-за вас. Потому что за вас переживал. Вот и вляпался.
— Я ничего не понимаю, — жалобно сказал Иван. — Галя, объясни ты мне толком, почему Гришка за меня переживал. Я вроде здоровый лоб, за которого уже и мама-то переживает не сильно.
— Сейчас, сейчас, погодите, с мыслями соберусь. — Галина подняла белую, полную руку и потерла лоб, словно в изнеможении. — Я понимаю, что это важно. Сейчас. В общем, где-то незадолго до гибели Гриша пришел вечером домой задумчивый весь. Поел молча, с детьми играть не стал, сел перед выключенным телевизором, в темный экран смотрит, думает о чем-то. Я спрашиваю: «Что-то случилось?» А он отвечает, что в порту происходят странные вещи. Против начальника, против вас то есть, что-то затевается.
Я фыркнула еще, мол, тебе-то что за дело? А он отвечает: «Не права ты, Галинка, — это он меня так звал, Галинка. — Нельзя жить по принципу «моя хата с краю». А начальник наш мужик хороший. Правильный мужик, дельный. Мы с ним хорошо будем жить. И заказы у нас будут, и зарплата, и развитие. Не то что при Матвееве. Надо только ему немножко помочь. А эти гады, наоборот, ему мешают».
— Какие гады? — Иван напряженно слушал ее рассказ, делая зарубки на память. Каждое слово казалось ему важным.
— Я тоже у него спросила, какие гады? А он ответил, что не понял пока. Но то, что вас ударили по голове, ему не понравилось. Я спрашиваю: «Как по голове? За что?» А он отвечает: «В том-то и дело, что не за что. Несильно ударили, вроде как попугать хотели. Я тут повыяснял кое-что, но все равно ничего не понял. Сижу вот, думаю, зачем ему это надо?»
— Кому «ему»? — не выдержала теперь Лида.
— Да не сказал он. Я руками замахала, говорю: «Гриш, не лезь ты в чужие разборки. Потом окажешься крайним и виноватым. Ты простой работяга, на таких, как ты, всегда всех собак вешают».
— А он? — Иван подался вперед, внимательно слушая рассказ.
— А он только рукой махнул. Что, мол, никуда я не лезу. Я просто понять хочу, какая падла воду мутит. И делать я ничего не собираюсь. Понаблюдаю только. Донаблюдался. — Галина бессильно заплакала. Крупные, по-детски круглые слезы падали у нее из глаз на сложенные на коленях руки. Она не вытирала их, безучастно глядя в одну точку и позволяя слезам без помех выносить на поверхность неизбывное ее горе.
— Дети-то где у вас? — спросила Лида, лицо которой сморщилось от сочувствия.
— Старший придет сейчас, к другу ушел ненадолго. Я отпустила. Детское сердце от горя надорвать тоже ничего хорошего. А младшие у мамы моей. Я ведь даже готовить не могу. Открою холодильник, и сразу мысль, что сварить, что Гриша любит. А потом вспомню, что ничего ему уже не нужно. Дверцу закрою и плачу.
— То есть получается, что Гриша видел, что в порту происходит что-то странное, и решил вести свое расследование? — уточнил Иван. — Что же он ко мне не пришел. Дур-рак.
— А вот такой он был. Не хотел ни на кого напраслину возводить. Ему сначала удостовериться было надо, а потом уже с кем-то своими сомнениями делиться.
— Галя, — Иван задал самый главный вопрос, который мучил его все последние дни. — А почему Григорий вообще в порту той ночью оказался? Ему ж там совершенно нечего было делать. Он тебе-то что сказал, когда уходил?
— Так то и сказал, что я полиции уже рассказала. Он пришел с работы как обычно, малую из сада забрал. Поужинали мы. А часиков в девять он и говорит: «Галя, вечерничайте без меня да спать ложитесь, а мне на работу надо съездить». Я удивилась, говорю: «Зачем? Что у вас, заказ ночной?» А он отвечает: «Ну да, заказ. Я сегодня телефонный разговор один любопытный услышал. Так что заказ, несомненно. Хочу разобраться». Я в крик, мол, опять лезешь, куда тебя не звали. А он говорит: «Не кричи, Галя. Мне Ивану Михайловичу подмогнуть надо. Это недолго». И уехал.
— Какой заказ, Галя, зима на улице.
— Так и я удивилась. Но плюс же был, река не встала, я и решила, что, может быть, корабль какой пришел на ремонт.
— Я ничего не понимаю, — в отчаянии сказал Иван. — Не было никакого заказа. Чей разговор он мог слышать? О чем? Зачем в порт сорвался аккурат перед самым пожаром?
— Господи, ну все же понятно, — заявила Лида. Иван с Галиной в изумлении посмотрели на нее. — Слово «заказ» он использовал в переносном смысле. Тебя заказали, Иван. Пожар заказали. Гриша услышал разговор, из которого было понятно, что ночью в порту должно что-то произойти. Может быть, даже слово «пожар» в разговоре звучало. Человек, который это обсуждал, был Григорию хорошо знаком, он очень удивился и не поверил, что этот человек может замышлять недоброе, поэтому перед тем, как рассказать об услышанном разговоре, он решил своими глазами посмотреть, что будет происходить в порту. Он приехал, увидел, как преступник поджигает док, но выдал свое присутствие. И тот, чтобы замести следы, убил опасного свидетеля.
— Зачем поджигать пустой док? Это же дикость, бред! — заорал Иван и тут же осекся: — Извини, Галя.
— Не знаю, — призналась Лида. — Но факт остается фактом. Док сожгли, Гришу убили, а ты сейчас пытаешься во всем этом разобраться, несмотря на то, что Новый год и больше всего на свете тебе хочется уехать домой в Питер.
Какая-то смутная мысль мелькнула в голове у Ивана, он потянулся, пытаясь поймать ее за ускользающий кончик, но она вильнула хвостом и спряталась в закоулки сознания, испуганная неожиданным телефонным звонком.
Бросив крепкое словцо, Иван полез за телефоном и посмотрел на экран. Звонил Селезнев.
— Ну что, Михалыч, выполнил я твою просьбу, — бодро отрапортовал он. — Переговорили ребята с Новиковым. Выяснили, откуда он узнал, что тебя по голове ударили.
