— Извините, мне нужно идти, — сказала Лида. — Меня ждут. Любовь Николаевна, я потом вам объясню, почему я здесь и…
— Лида, я не впала в старческий маразм, — с достоинством ответила свекровь. — Я видела ночью, как вы вернулись, и прекрасно понимаю, что ты ночевала у Ивана. Не надо мне ничего объяснять. Сегодня придешь?
— Конечно. — Лида благодарно улыбнулась. — Вы можете составить список продуктов для новогоднего стола? Иван обещал раздобыть нам гуся.
— Гуся? Прекрасно. Иди, детка, и ни о чем не тревожься. Я все сделаю.
— Боже мой, какая идиллия, — фыркнул Славка. — Поздравляю тебя, Лидка, ты себе хахаля завела. Не ожидал. С твоей-то рожей и фригидностью. Ты ж в постели, как полено. И мою женитьбу мать не одобряет, а твой адюльтер очень даже. Смешно.
— Это не я полено, а ты чурбан, — сообщила Лида, широко улыбаясь. — В руках мастера полено превращается в скрипку и рождает прекрасную музыку. А из-под твоих рук выходят одни дрова. Все, пока. Не скажу, что была рада тебя видеть.
— А ты что, не соскучилась? — глупо спросил Славка. Это прозвучало так нелепо, что даже Любовь Николаевна засмеялась.
— Нет, — честно сказала Лида. — Более того, за последние две недели я про тебя и не вспоминала даже. Не до тебя было совсем. Извини.
Помахав рукой свекрови, она пробежалась по пушистому белому снегу, хлопнула дверью машины, взгромоздилась на сиденье и, как и мечтала, взяла Ивана за теплую, широкую, надежную ладонь, поднесла ее к губам и поцеловала.
Глава восемнадцатая
Рагу из синей птицы
Если напряженно смотреть в глаза чуду, то оно может смутиться и не произойти — просто потому, что наши глаза не так уж привыкли к чудесам.
Светлана Мартынчик
Итак, нужно было срочно раздобыть гуся. Не бином Ньютона, конечно, и не теорема Ферма, но задачка все же достойная. Как успел выяснить Иван, обзвонив найденные в интернете расположенные поблизости фермерские хозяйства, все гуси были сосчитаны по головам и распределены по потенциальным покупателям, позаботившимся о сытном праздничном столе месяца за два до Нового года. Ивана везде на смех поднимали, когда он спрашивал, нет ли в запасе завалявшейся тушки.
В самом дорогом супермаркете областного центра, куда Иван дозвонился тоже, гусь был. Причем не свежеопаленный фермерский дикарь, а аккуратный немецкий гусь, уже родившийся ощипанным, беленьким, чистеньким, с внутренностями, аккуратно сложенными в мешочек, засунутый внутрь тушки.
Теоретически, смотаться туда и обратно можно было часа за три. Посмотрев на часы, на кипу бумаг на рабочем столе, которая за последние дни не то что не уменьшалась, а проявляла завидную тенденцию расти на глазах, потом снова на часы, Иван тяжко вздохнул. Внезапно появившаяся семья съедала огромное количество времени, которым он раньше мог распоряжаться по собственному усмотрению. А теперь… То елка, то гусь… И главное, главное, все это Ивану определенно нравилось.
Вот эта готовность покупать гусей, тащиться за елкой, вешать гирлянды, ублажать Лидину свекровь, дочку, а главное — саму Лиду, поражала Корсакова больше всего. Вся эта возня, которая, как он был всегда уверен, должна непременно раздражать, ни капли не раздражала, а, наоборот, радовала. Сейчас он жил так, как жил его отец — в постоянной готовности сделать свою единственную, богом уготованную ему женщину счастливой.
В детстве, Иван это помнил со всей отчетливостью, все было именно так. Стоило маме изъявить какое-то желание, даже не изъявить, а только подумать, полунамеком, полувзглядом дать понять, что ей что-то хочется, как отец сломя голову несся исполнять это желание. Господи, как много он, Иван, потерял, сколько лет упустил, не понимая, какое же это счастье. Решено. Он едет за гусем, а дела подождут.
До регионального центра он доехал минут за сорок. Трасса была почти пустой. Правда, в городе пришлось встать в мертвую пробку. Такое чувство, что все жители сейчас были на улицах, развозя подарки, покупая продукты, спеша на корпоративы. Черт, за всеми событиями он совершенно забыл о том, что в порту тоже нужно устроить корпоратив.
Ниночка из бухгалтерии что-то говорила о том, что у них так принято, а он отмахнулся, а потом забыл. Какой общий праздник, когда творится невесть что. Корсаков рявкнул лишь, что корпоратив будет к 23 Февраля или 8 Марта, при условии, что больше никого не застрелят, не зарежут и не повесят. Ниночка испуганно моргнула, переступила с ноги на ногу и потрусила сообщать коллективу, что праздника не будет. Люди, наверное, обиделись. Ну и черт с ними. В конце концов, почему он должен обо всех думать, когда о нем никто не думает.
Ожесточенно прорываясь сквозь пробку, Иван понимал, что не прав. В своей питерской фирме он всегда проводил новогодние корпоративные торжества. Водители, нарядные и веселые, приходили вместе с женами, которых Корсаков тоже знал по именам. Стол всегда накрывался за счет фирмы, и все так любили эти ежегодные посиделки, что старались даже рейсов предновогодних не брать, чтобы отметить праздник вместе со всеми. Интересно, в этом году Паша Яковлев не поскупился на праздничный стол?
Иван вдруг подумал, что совсем забросил свой основной бизнес. Конечно, Паше можно доверять, но Яковлев человек прижимистый, на закупках, а главное, на спиртном, вполне может и сэкономить, а люди будут недовольны. Иван решил было позвонить Паше, но мысли его вновь переключились на порт, а главное — на Лиду, и про Яковлева он тут же забыл.
Спустя час немецкий гусь обживал багажник «Тойоты». Оказавшись в дорогом магазине, Иван, у которого даже глаза разбежались после скудного районного выбора, накупил продуктов если не на полк, так на роту точно. Элитное шампанское, дорогой коньяк, приличная водка, сыры и паштеты, мясные деликатесы и стейки из мраморной говядины, маленькие пупырчатые огурчики и крохотные помидоры, от одного запаха которых кружилась голова. Фокачча с розмарином, хрустящая пицца, несколько упаковок приличных йогуртов, конфеты, два торта, гранатовый сок. Кажется, все. Покупки, упакованные в фирменные пакеты, заняли почти весь багажник, и Иван облегченно выдохнул. Новый год обещал быть вкусным.
Загрузив багажник, он отправился во вторую часть магазина, промтоварную, чтобы решить вопрос с подарками, которые до этого так и не удосужился купить. С Лизой и Любовью Николаевной он управился быстро, как и задумывал, а Лиде после длительных колебаний решил купить часики. Аккуратный, стильный и безумно дорогой «Лонжин». Ему казалось, что именно эта марка больше всего подходит ее утонченной, особенной внешности.
Иван расплачивался на кассе, когда ему позвонил Селезнев.
— Ты где, Иван Михалыч? — ровным голосом спроси он. Иван уже достаточно знал своего нового зама по безопасности, чтобы понять, что этот ровный, лишенный модуляций голос означает высшую степень собранности.
— Я за продуктами отъехал, в область, — признался Иван, чувствуя себя как школьник, сбежавший с уроков и пойманный за курением на заднем крыльце. — Случилось что, Владимир Сергеевич?
