– Понимаю.
– Да, Лиза, я знаю. Кому же, как не тебе, меня понять. И не потому, что у тебя есть самоучитель по психологии, а потому, что у тебя есть Сережа. И ты сама столько раз рыдала на моих плечах.
– Что ты чувствуешь сейчас, Ромашка? Что у тебя внутри?
– Сейчас? У меня внутри твой торт, черт бы его побрал, какая гадость.
– Ты снова превращаешь все в фарс, – обиделась Лиза. Я покачала головой, встала, подошла к сестре и положила руку ей на плечо.
– Не знаю. Я словно бы ждала этого, я не хочу больше повторения. Игорь, он… как бы тебе объяснить… он другой. Во многом мой точный антипод. Он спокоен, рационален, логичен. Знает, чего хочет. Делает зарядку по утрам.
– Негодяй! – рассмеялась Лиза, а я закатила глаза.
– Ну кто, Лиза, кто в здравом уме делает эту чертову зарядку? Нет, все очень плохо с Игорем. Нормальные люди только говорят о том, что надо бы, да, надо бы. В крайнем случае с понедельника, после новогодних праздников, когда совесть буквально прожигает дыры в ауре… А он просто словно хочет эту зарядку сделать, словно ему не лень. И вообще, если я полюблю его всерьез, что будет? Мы же обречены!
– Да, ты неисправима, – покачала головой Лиза. – И это не лечится.
– Не говори глупостей. Смотря какие препараты подобрать, – усмехнулась я. В дверь постучали, к Лизе пришла клиентка. Молодая, очень бледная девушка в вязаной кофте смотрела на меня с подозрением. Я раскраснелась. Мне определенно стало легче, а почему, я понять не могла. Выговорилась. Как ни отрицай, а есть в этом что-то магическое. Просто говоришь о том, что у тебя внутри, – и все становится меньше, проще, и огромная туча начинает казаться просто темно-серым воздушным шариком, который сдувается, сдувается, сдувается, пока не падает к твоим ногам резиновая тряпочка. Все ерунда, кроме пчел. Если вдуматься, то и пчелы тоже ерунда.
– Ты в порядке? – спросила Лизавета, стоя в дверях кабинета, я кивнула.
– У меня всегда все плохо, ты же знаешь. Просто сейчас вот такой период, вся моя зебра какая-то черная, или я просто иду не поперек, а вдоль.
– Что будешь делать? – спросила сестра.
– Поеду на работу.
– Серьезно?
– Ну… хоть в глаза этой Эльзе посмотрю, перед тем как меня уволят.
– А что ты будешь делать потом?
– Когда уволят? – я рассмеялась. – А что ж ты не убеждаешь меня, что все еще, может быть, обойдется? Теряешь хватку, мать.
– Иди ты… – отмахнулась Лиза. Я прошла в холл, кивнула Наденьке, которая распечатывала что-то на принтере, попрощалась с Алиной, подумав, что все же предпочитаю йоге бадминтон, хотя в смысле улучшения личной жизни йога куда более перспективна. Выдержка, гибкость, все такое… Выдержки мне явно не хватает.
Уже на улице я вспомнила, что еще забыла спросить у сестры. И не то чтобы она знала все ответы на мои вопросы, просто я сейчас не доверила бы себе даже выбор тортика. Я хотела знать, просить ли мне извинения у Апреля. И если да, то за что. За то, что было, или за то, что будет?
И имеет ли смысл…
Саша Гусев сидел на своем месте и сосредоточенно бил по клавиатуре. Весь «Муравейник» затих, словно наступил штиль перед бурей, и никто не делал резких движений. Увидев меня, Саша удивился и, кажется, немного огорчился.
– Зачем ты пришла?
– Не надо было?
– Почему не надо было? Надо было, даже очень. Только не сейчас, а утром. Когда у нас тут бушевало пламя ненависти и презрения. Дракон из бухгалтерии хотел пожрать тебя, а пожрал меня. Ты зачем стерла платежки?
– А совсем бессмысленно будет говорить, что я ничего не стирала?
– Если не ты, то кто же? Под твоим паролем. И Панночка тебя видела.
– Врет твоя Панночка, – в сотый раз повторила я. – Пойду ей морду набью.
– Я тебя не понимаю, Ромашка. Что с тобой случилось, а? Скажи, ведь ты никогда такой не была. Ходишь как во сне, как лунатик. Когда хочешь, приходишь, когда хочешь, уходишь. Врешь, хотя это и глупо. И как прикажешь мне тебя защищать?
– Ты мой рыцарь, Гусев. Рыцарь в сияющих доспехах. Спасаешь утопающего.
– Ага, а он отбивается и хватается за пудовую гирю, чтобы быстрее на дно пойти.
– Лучше скажи, как там наша Черная Королева? Уже подписала приказ о моем увольнении? Вряд ли она так понимает служебное соответствие.
– Я ее не видел. Она как на двадцать седьмой ушла, так от руководства и не вылезала. Ноутбук новый купила.
– Я так рада за нее, – сказала я с горьким сарказмом. – Значит, ты тоже считаешь, что я уничтожила платежки? И никакие заслуги… выслуга лет и все такое… Вот лучше скажи мне, Гусев, у кого, чисто теоретически, есть мой пароль?
– Смеешься? Ни у кого.
– Ну, Черная-то Королева доступ имеет ведь? И повыше моего. Хотя… она просто заходит со своим допуском.
– Не веди себя как выпускница ПТУ: твой логин, твой пароль.
– Ты тоже не веди, – обиделась я. – Не будь обезьяной, подумай, зачем бы мне идти к бухгалтерам в коридор? С ноутбуком, вечером? Я что, не могла сломать их систему отсюда? Если уж, чисто теоретически, мне это понадобилось бы?
Сашка задумался, причем глубоко и надолго. Он то вскидывал голову, поднимался, словно хотел что-то сказать, то снова опускал плечи. Уравнение, где данные противоречили друг другу, а ответ оставался неизменным. Мой логин, мой пароль. Моя чашка с кофе. Моя подруга, повернувшаяся ко мне задом, к лесу передом. Избушка на курьих ножках шаталась как пьяная.
– Я хочу поехать на тренировку.
– Да что ты?! – всплеснул руками Саша.
– Ты возьмешь меня с собой? – спросила я жалобно, как брошенный котенок, замерзший и промокший под дождем.
– А что твой божественный мужчина скажет?
– Божественный мужчина будет не против, – сказала я, едва удержавшись от того, чтобы добавить, что ему будет все равно. Я не знала, что делать с работой, не знала, что делать с собой. Бадминтон был уникальной возможностью отключить мозг.
Я залезла в компьютер. Мой доступ был заблокирован, пароль – снесен. Я знала это, но все равно проверила – на всякий случай. Сашка сказал: нечего тебе там искать, ты ничего не найдешь, ничего, что бы тебя порадовало. Черная Королева вернулась только к концу дня, увидела меня, застыла в задумчивом изумлении – она искренне недоумевала, что принесло меня обратно. Потом решила, что понимает меня. Наверное, я вернулась, чтобы не было повода уволить меня за прогул. На ней было темно-синее платье-футляр с изумительной драпировкой, золотая цепочка в классическом стиле, волосы завиты в локоны, губы – ярко-алые, как у Белоснежки.
Черт, какая же красивая баба! Ее бы поставить рядом с Малдером – и Анжелина Джоли умерла бы от зависти. Впрочем, Анжелине и так тяжело – она бросила Брэда. Вот она, жизнь. Ничто не вечно. Ни Брэд Питт, ни пароль администратора системы.
