Баронесса смотрела на закат.
— Это не он спас тебя. Это ты спасла его.
…
— Я говорила с ним пару лет назад. Он признался — до того, как он встретил тебя, он хотел свести счеты с жизнью, думал об этом. У него доброе сердце, от матери. Хотя и он стал убийцей, как его дед. Перед тем, как встретить тебя, он три года провел на войне. После этого на него страшно было смотреть. Это не он вылечил тебя, это ты — вылечила его.
— Но… — Алиса ничего не понимала — Аргентина же не воюет. И Чили тоже.
— Это тебе так кажется, милая. На самом деле война не прекращается никогда — и, наверное, уже не прекратится.
Алиса набралась смелости.
— Вы расскажете мне про семью Георгия? Про его прошлое.
— А он тебе не рассказывал?
— Нет. Почти нет.
— И про мать?
…
Баронесса вздохнула.
— Жорж меня убьет. Но может, оно и к лучшему, я давно пережила свое время. Поехали… прогуляемся… вечерние прогулки полезны для сна. Потом я тебе все расскажу.
* * *
Баронесса решилась только на следующий день. Они только что вернулись с пробежки… баронесса вдруг взяла Алису за руку и повела в помещение, в котором она никогда до этого не была. Это был кабинет… типично мужской, с библиотекой, массивным столом с люстрой, фотографиями. На фотографиях — были мужчины, улыбающиеся и серьезные, группами и по одному. Многие были в форме. У многих в руках было оружие. На вещах — лежал толстый, многолетний слой пыли.
Баронесса открыла бар, достала коньяк и стаканы, с толстым дном, которые испанцы называют «кабальито». Не спрашивая, разлила коньяк, подвинула один стакан Алисе. На столе — остался след в пыли.
— Выпей…
Алиса осторожно пригубила. Баронесса взяла фотографию со стола, начала протирать ее от пыли.
— Мой Вадим. Знаешь, где это?
Алиса покачала головой.
— Касба. Старый город. Страшное место… там можно было пропасть даже днем. Вглубь Касбы не заходили даже парашютисты…
Баронесса допила свой бокал, налила еще.
— О прошлом Георгия лучше не знать ничего. Вообще ничего. Ибо то, что там есть — трудно представить себе нормальному человеку. Но тебе я расскажу, потому что тебе с ним жить. Ты знаешь, чем он занимается?
Алиса кивнула.
— Все ли знаешь?
— Он убил, чтобы спасти меня.
…
— Но я не верю, что он убийца. Он добрый…
— Как мило… — хрипло сказала баронесса и снова отпила из бокала — милая маленькая девочка… Ты ведь на самом деле веришь в это…
— Но это ведь так…
— Да, так…
…
— Чтобы понимать, почему Георгий стал тем, кем он стал — надо было знать его деда. Ты, кстати, знаешь, почему его зовут Ангелом?
Алиса покачала головой.
— Его воспитывал дед — в окружении других офицеров хунты, ультраправых. У всех были руки по локоть в крови. Они называли его — наш маленький ангелочек, нуэстро пекеньо анхелито. Они растили его как продолжателя их кровавого дела. Их кровавого безумного похода. Кличка у него осталась с тех времен — Анхель, или Ангел.
…
— Родители… Сергей или Серхио, как его звали в Аргентине — или Серж — родился во Франции, его мать была полька, бежавшая из коммунистической Польши. Потом они отправились в Аргентину… но Серхио родился и вырос во Франции, он был не таким как его дед — хотя Мишель пытался сделать его таким как он. Серхио был мягким, он сочувствовал бедным, оскорбленным и униженным, был против войны и все такое. Он ходил во французскую школу, проникся идеалами республики… короче говоря, отношения с Мишелем у него были плохие. Даже очень.
Баронесса глотнула коньяка и продолжила.
— Надо было понимать… какое это было время… Париж… баррикады… шестьдесят восьмой… хиппи, свободная любовь и все такое. Многие тогда испугались… многие стали ненавидеть. Мишель — предлагал LeGrandCharles покончить со студенческим движением силой, теми же методами, которые применялись в Алжире. Тайные тюрьмы, пытки, электрошок, похищения и все такое. Только теперь не в Константене, а в Париже. LeGrandCharles на это не пошел… не знаю, почему и что было бы если бы он на это пошел… LeGrandCharles все-таки был демократом в душе, хотя его и упрекали в диктаторских замашках. Тогда некоторые из его соратников, почувствовав неладное засобирались. Мы с Вадимом выехали в Испанию, где тогда был Франко, а Мишель уехал с семьей в Аргентину.
…
— В Аргентине — Серхио опять начал помогать левым и у него случился бурный роман с Мануэлой, молодой чилийской коммунисткой. Это стало последней каплей, Мишель разругался с сыном и выгнал его из дома. Серхио переехал в Чили — где, в конце концов, и случился тот переворот. В Сантьяго — идет дождь.
Баронесса внимательно посмотрела на Алису.
— Хочешь узнать дальше? Предупреждаю, ничего хорошего в этой истории нет.
Алиса поколебалась, но кивнула.
— Хочу.
— Тогда допей свой бокал, милая… — баронесса показала на бокал — потому что слушать это очень нелегко…
…
— Мишель… он был страшным человеком. На самом деле страшным. Они с Вадимом прошли бок о бок всю войну, но после шестьдесят восьмого разругались настолько, что перестали поздравлять друг друга с днем взятия Парижа. Когда Мишель умер — Вадим не только не поехал на похороны, он и венка не послал. Сказал — мне нечего делать среди палачей.
…
— Ты что-то знаешь про переворот семьдесят третьего года?
Алиса покачала головой.
— Переворот семьдесят третьего года в Чили — сверг президента Альенде после того, как против него взбунтовалась вся армия и весь флот. Сам президент — погиб в президентском дворце, когда армия пошла на штурм. Потом — военные начали собирать левых, и тех, которых они считали левыми — в лагерях, самый большой из них был на футбольном поле. Певцу Виктору Харе сломали обе руки, а потом дали гитару и сказали: пой!
…
— Серхио, который больше не мог жить в Аргентине — переехал в Чили, к своей жене Мануэле. Она была из хорошей семьи, но как часто это и бывает — стала коммунисткой. Ей было стыдно за свое благосостояние, за то, что она с детства ни в чем не нуждалась — а у людей часто не было денег даже на еду. Ее отец был крупным землевладельцем и скотовладельцем, когда все началось — он перегнал скот в Аргентину, чтобы не конфисковали и технику тоже. Мануэла прокляла его и даже пыталась вернуть скот. Я была там, незадолго до переворота, пыталась отговорить ее… тогда уже все понятно было, к чему все идет… но она не слушала… господи, они ничего не хотели слушать, ни Серхио ни Мануэла. Как они верили… как же они верили в людей. Американские корабли уже подошли к берегам Чили… а они верили…
