«Ненавидеть». Слово возникло в мыслях само собой и теперь назойливой осой зудело в голове и на языке, не желая пропадать. Вождь и все на станции в один голос утверждали, что мама ненавидела отца. И говорили также, что она, якобы, заодно ненавидела и его, Марка – просто за то, что он был сыном ненавистного ей человека. Но… было ли это так на самом деле? Известно же, людская молва часто бывает предвзята и несправедлива. А вдруг мама из присущего ей упрямства только делала вид, а сама…
Скрипнули, отвлекая его от тяжких сомнений, ворота поселка. О’Хмара вздрогнул и вернулся из своих мыслей в реальность.
Ворота приоткрылись.
– Заходи! – кивнул ему со стены начальник дозора. И добавил: – Обычно мы к себе чужаков не пускаем. Но ради такого случая и для такого отважного парня, как ты, не грех сделать и исключение!
О’Хмара без колебаний скользнул в приоткрывшийся проем (ворота снова заскрипели, закрываясь за его спиной) и оказался в темном, напоминающем выезд из туннеля на станцию, коридоре длиной метра три-четыре. Стены коридора также представляли собой плотный частокол, обшитый железными листами до сходства с лоскутным одеялом.
Впереди лежал загадочный и до сих пор никем из чужаков изнутри не виденный Трэш-сити.
На выходе из коридора Марка уже ждали. Тот самый человек, про которого скавен решил, что он – начальник поселковой стражи, приблизился к нему и окинул юношу пристальным, властным и все подмечающим взглядом. О’Хмаре даже стало неловко за свою истрепанную после восхождения на гору и проползания сквозь охранный шиповник и колючку, в земле и бетонной пыли, одежду. Он торопливо отряхнулся, пригладил взлохмаченные волосы и выпрямился.
– Лифанов Андрей Ильич, глава поселковой администрации, – представился сор-горинец.
Марк, который не ожидал, что тот окажется самим главой Трэш-сити, оробел, но быстро взял себя в руки и снова назвался.
– Я впечатлен, – сказал Лифанов. – Не попасться монстрам, пробраться сюда так, что наши сторожевики ничего не заметили, да еще и подняться на гору в самом ее неприступном месте на ночь глядя, а потом возникнуть перед воротами, как чертик из табакерки, и устроить переполох… – он покачал головой. – Совсем не детский поступок!.. Так значит, ты – сын того самого отчаянного сорвиголовы, который навел у нас тут шороху около десятка лет назад? Мда-а, лихая у вас порода, парень, ничего не скажешь! Достойный ты преемник своему батьке!
– Пятнадцать лет назад, – осторожно поправил Марк, тем не менее, розовея от комплимента, от сравнения с отцом. – Ну, или около того. И насчет породы… характер у меня все же мамин. Так отец говорил.
Лифанов кивнул, как показалось подростку, вполне благожелательно.
– Ну вот, она сейчас придет, твоя мама – и посмотрим, ху из ху.
О’Хмара невольно вздрогнул и, чтобы скрыть волнение, принялся исподволь, как и подобало вежливому гостю, разглядывать внутреннее устройство поселка.
Поразило его то, что поселка как такового – то есть привычных глазу нескольких отдельно стоящих домов он не увидел. Трэш-сити оказался… чем-то вроде одного огромного, замкнутого в кольцо длинного дома с почти круглой площадью посередине, куда выходили двери, прорезанные в сплошной внутренней стене этого дома-бублика. Только теперь Марк понял, почему входной коридор был таким длинным. Оградой являлась внешняя стена самого столь необычно построенного дома-поселка.
Крыша этого удивительного дома имела один скат, направленный внутрь кольца, и ровную площадку для дозорных вдоль всего верхнего края частокола. Над площадкой был установлен такой же сплошной кольцеобразный защитный навес из кровельного железа. А над ним хищно скалились заостренные верхушки тына и черепа монстров.
На всей этой удивительной постройке лежала печать тщательной продуманности, выверенных расчетов и прагматичности.
– Нравится? – усмехнулся Лифанов, заметив неподдельный интерес и восхищение подростка.
– Я даже на картинках таких домов не видел! – честно признался Марк. – Вы только не подумайте, я не высматриваю ваши тайны, – тут же поспешно добавил он. – Но это… что-то невероятное!
– Тайн ты наших по-любому никаких не выведаешь, – глава Трэш-сити сделал небрежный жест кистью. – Просто мы очень не любим, когда нас беспокоят в нашем же доме посторонние.
Алтуфьевец смутился.
– Извините… Я знаю, что вы к себе никого не пускаете. Но… мне очень нужно было увидеться и поговорить с мамой. А через факторию меня бы не пустили. Вот я и решил подняться к вам с обратной стороны.
– Упорный ты, парень! – Лифанов легонько похлопал его по плечу. – Мне такие нравятся… А вот, кстати, и та, с которой ты хотел встретиться!
Марк вздрогнул и в крайнем волнении подался вперед.
Мама!.. Ну, наконец-то!
Глава 8. Мама
Подошедшая к ним женщина была красива, и это было заметно даже несмотря на скрывавший половину ее лица традиционный для местных респиратор. Из-под капюшона на высокий лоб падала выбившаяся непокорная темно-рыжая прядь волос. А над респиратором смотрели упрямо и чуть насмешливо светло-карие глаза.
Глаза, которые – если не считать их цвета – сам Марк видел всякий раз, когда смотрелся в зеркало над общественным умывальником.
– Вызывали, Андрей Ильич? – спросила подошедшая приятным грудным голосом. – Что случилось?
– Да вот, – Лифанов отступил чуть в сторону, показывая ей на юного скавена. – Гость к тебе, Юлия. Возможно, ты его даже узнаешь.
Брови женщины недоуменно взлетели вверх, когда она повернулась к тому, кто стоял рядом с главой поселка… а потом она вдруг вздрогнула, и Марк отчетливо увидел в ее глазах растерянность, страх, досаду. Сердце подростка подскочило к самому горлу и тоскливо сжалось, предчувствуя неладное. А женщина… женщина уже смотрела на него, как ни в чем не бывало, словно все происходящее ее не касалось.
– И с какого это перепугу я должна его узнавать? – спокойно и почти равнодушно осведомилась она.
О’Хмара облизнул мигом пересохшие губы и кашлянул, но ощущение холодного кома в горле никуда не делось.
– Я же Марк! – сипло произнес он, с мольбой, надеждой и тревогой вглядываясь в непроницаемые, как торфяной бочаг, глаза матери. – Марк Хмаров, сын Петра Хмары из Алтуфьево! Охотника, который пятнадцать лет назад похитил тебя отсюда, помнишь? И… и твой сын тоже. Здравствуй… мама…
Ничто не дрогнуло в лице Юлии, но юноше показалось, что в ее глазах мелькнуло отвращение, когда она окинула взглядом его не совсем человеческую внешность «рожденного После» – когтистые, напоминающие крысиные лапы, кисти и черные, без белков, глаза
[5]. Внешность типичного скавена с Серого Севера.
