Источая тот самый запах, тварь засопела, принюхиваясь, а потом с алчным рыком рванула вперед, распахивая усеянную впечатляющими зубищами окровавленную пасть.
– Мама!!! – заорал в ответ скавен, резко сдавая назад и еще глубже ввинчиваясь в лаз. Ему уже не было дела до того, кто там сзади тащил его за ногу. Смерть куда страшнее щелкала прямо перед его носом зубами, слепо таращилась незрячими черными, похожими на дыры, глазищами и все пыталась пролезть дальше, чтобы достать, схватить, выволочь из норы и насладиться наконец вкусом его плоти.
Но, к счастью, лаз был слишком узок для монстра! И ему оставалось только истекать слюной, рычать и злобно скалить зубы.
Незримый кусатель за ногу словно почувствовал, что в лазе происходит что-то неладное – потянул Марка за ботинок еще интенсивнее и настойчивее. Мол, чего застрял, решайся уже, сожрут ведь!
И Марк решился!
Резко выдохнув, он оттолкнулся локтями и ладонями от сырого пола и, скребя по нему цепями, на животе съехал дальше, вглубь норы.
Ноги вдруг повисли в неожиданно разверзшейся пустоте, и скавен с громким криком вылетел из лаза и скатился в какую-то яму.
Из покинутого туннеля раздался полный ярости и разочарования вой оставшегося с носом монстра.
Глава 23. Враг одной крови
Марк очень быстро пришел в себя после падения… и тут же заполошно вскинулся: от одной-то опасности он избавился, но здесь была и другая!
Однако эта самая «другая опасность» почему-то не спешила нападать на него.
Длинно выдохнув, Крыс осторожно приподнялся и огляделся, чтобы понять, куда же это он попал.
Ночного зрения хватило только на то, чтобы разглядеть какой-то захламленный, уходящий в обе стороны коридор с бетонными стенами, увитыми толстыми кабелями. Все это покрывал слой фосфоресцирующей субстанции, похожей не то на плесень, не то на лишайник.
Этот-то призрачный свет и позволил скавену разглядеть наконец того, кто так настойчиво тащил его за собой, уводя от гибели в зубах глаберов.
– Э-э-э… ШУШАРА?.. – не поверил своим глазам Марк, увидев до боли знакомый длинный узловатый хвост. – Шуша, это правда ты?
Некогда сбежавшая из Зверинца крысяра, его несостоявшийся противник на Арене, теперь сидела перед ним на задних лапах и смотрела на него красновато светящимися в темноте глазами.
– Шуша… – все еще удивленный, скавен перевел дух. – Я даже не ожидал еще раз встретить тебя – тем более здесь! Как же ты так вовремя нашла меня? И… почему спасла?
Крысяра опустилась на все четыре лапы и неспешно приблизилась к нему.
Холодный влажный нос коснулся ладони, усы защекотали израненную кожу запястья. А потом крысяра очень бережно, почти невесомо взяла в зубы его руку. Чуть сжала – словно в рукопожатии – и отпустила.
И тут Крыс наконец вспомнил, почему еще тогда, на Арене, этот жест показался ему странно знакомым!
…Это произошло в его не то первый, не то второй самостоятельный выход на Поверхность. Бабай тогда устроил юному стажеру самый настоящий экзамен на выживание, дав задание подстрелить какую-нибудь водящуюся Наверху тварь и притащить трофей в доказательство, что он не отсиживался все это время где-нибудь в безопасном месте.
Марк осторожно продвигался вдоль длинного полуразрушенного дома, держа наготове арбалет. Ему мечталось добыть какого-нибудь достаточно серьезного монстра, чтобы завоевать уважение и признание как в охотничьей бригаде, так и на станции.
Но пока что на глаза попадалась мелочь типа неопасных нетопырок и всяких там мутировавших кошек, на которых даже болты тратить было жаль. А О’Хмаре честолюбиво хотелось более ценного трофея.
И вот, когда он уже сворачивал в один из бесчисленных окрестных дворов, впереди послышались звуки какой-то яростной возни.
Глазам подростка открылось в высшей степени захватывающее зрелище. Две злобно верещащие гарпии, поочередно пикируя вниз, нападали на довольно крупную молодую самку-крысяру. Та тоже пронзительно визжала и огрызалась, но, несмотря на численное превосходство врага, несколько довольно серьезных ран и уже сломанный противниками в двух местах хвост, почему-то не убегала.
Приглядевшись, Марк увидел прижавшийся к стене серый копошащийся клубок, из которого время от времени высовывались длинные ворсистые хвостики. Клубок дергался и отчаянно пищал, и от этого писка молодая крысяра с новой силой и остервенением кидалась на врагов.
Все было ясно. Самка, не жалея собственной жизни, защищала своих детенышей. Потому и не убегала.
О’Хмара мог бы и пройти мимо. В конце концов, разборки обитателей Поверхности – это их личное дело. Жрут друг дружку – и пускай себе жрут, лишь бы людей не трогали.
Но ему нужен был трофей.
Кроме того, ему почему-то не понравился сам расклад сил в этой схватке. Не то чтобы он настолько трепетно относился к крысярам – нет. Но отвага юной хвостатой матери, самоотверженно бьющейся за жизнь своих детей, его впечатлила.
– Чах! Чах! – выплюнул два смертоносных подарка арбалет. Одна из гарпий рухнула на разбитый асфальт, а другая, легко раненая, сумела удержаться в полете и, теряя перья, с визгом боли и ярости кинулась на нового, так внезапно появившегося противника.
Заряжать новые болты или тянуться за ножом уже не было времени. И скавен, почти не думая, что делает, на автомате взмахнул арбалетом, словно игрок в лапту – битой.
Глухое «шмяк!» и оборвавшийся следом за этим визг гарпии сказали ему, что решение столь нетрадиционно использовать арбалет было удачным. Марк поспешно подскочил к оглушенной, но все еще дергающейся твари и без жалости разбил ей голову сильным ударом приклада. А потом перевел взгляд на противницу гарпий.
Крысиная самка, шатаясь на подгибающихся лапах, стояла в прежней боевой позе, заслоняя своим телом детенышей, и готовилась, может быть, к последней битве в ее жизни. Зубы ее были злобно ощерены, из пасти вырывалось шипение. От вооруженного человека она уж точно не ожидала ничего хорошего ни для себя, ни для своих крысенят.
А юный охотник смотрел на нее и думал о том, как же отважны и самоотверженны могут быть, казалось бы, неразумные твари, когда дело касается защиты жизни их потомства.
Убивать крысяру и ее детенышей ему почему-то совсем не хотелось. Хотя, казалось бы, она была исконным врагом, и когда-то такие же, как она, твари и погубили станции Серого Севера, наслав на них смерть, болезнь и последующие мутации у выживших. И ведь когда-нибудь и эти мелкие, пока беззащитные и жалобно пищащие крысенята вырастут в огромных злобных зверей и тоже принесут кому-то беду.
Но и отец, и Бабай учили его не проливать чужую кровь – если только дело идет не о защите своей или чьей-то жизни. И тем более стараться лишний раз не трогать на охоте звериных самок с потомством. Потому что в природе все было взаимосвязано. И полное уничтожение одного вида могло повлечь за собой неотвратимые и фатальные последствия для всего, как говорил отец, экологического баланса в целом.
