Крыс молчал, огорошенный как ее эмоциональным всплеском, так и неожиданно открывшимися истинами. А что он мог сказать – он, который о довоенной жизни слышал только из рассказов взрослых?
– Однако, что-то я увлеклась, – пробормотала Существо, выпрямляясь, проводя по лицу ладонями и откидывая с него свесившиеся дрэды. – Вот так всегда, как сяду на любимую лошадку… – она не договорила и смущенно махнула рукой.
– Значит, вы – добытчица? – спросил Марк, чтоб заполнить неловкую паузу в разговоре.
– Скорее, мародерша, – мотнула головой женщина. – Впрочем, в наше время это практически одно и то же. Просто не у всех хватает духу называть некоторые вещи своими именами.
Она кинула взгляд на висящие на стене часы-ходики.
– Однако, нам пора. Как ты себя чувствуешь? Готов идти?
Крыс мысленно просканировал свое состояние. Вроде все в порядке. И даже голова от переутомления не болит, надо же! Разве что слегка саднят раны от кандалов и те, что на спине, но это ерунда, это уже терпимо. Тем более Мартиша смазала их какой-то очередной своей хитрой бабко-ежкиной «отравой», от которой неприятные ощущения практически сошли на нет.
– Думаю, что готов.
– Держи! – мутантка взяла со спинки стула и протянула ему трикотажную рубашку-толстовку с длинными рукавами. – Мы с тобой почти одной комплекции, так что, думаю, она тебе будет впору. Надевай, надевай. Она чистая.
– Погодите!.. – вдруг вспомнил Марк об одном очень щекотливом вопросе, который так и не удосужился затронуть ранее. – Вот вы решили мне помогать… Что я вам буду должен за эту помощь?
Мартиша резко выдохнула и пробормотала какое-то невнятное ругательство.
– Вот молодежь пошла… – добавила она потом с досадой. – Почему в наше насквозь прагматичное время уже никто не верит в бескорыстные идеалы?.. Ничего не будешь должен! Честно.
– А…
– Бэ! Если тебе до сих пор не верится в добрые намерения окружающих (что вполне объяснимо и простительно), то можешь считать, что я это делаю… ну, скажем, по идейным соображениям! – она вдруг скорчила хитрую мину и подмигнула. – Откуда тебе знать, может, мне и самой хочется сделать «чистым» какую-нибудь… хи-хи… грязную пакость? Тем более зажравшимся ганзейским паукам типа вашего… ну ладно, не вашего… Мазюкова! Так что предлагаю не тратить время на меркантильные разговоры, закрыть эту неприятную тему и выдвигаться уже наконец.
По длинному темному коридору, освещенному несколькими баночками с люминофором чисто для того, чтобы ни во что не врезаться, они дошли до выхода. Существо задержалась, зачем-то надевая длинный, когда-то черный, а теперь выцветший до пыльно-серого плащ с глубоким капюшоном.
– А мы что же – без оружия пойдем? – изумился и обеспокоился Марк. Кстати, на выходе он не увидел чего-то даже отдаленно похожего на камеру дезактивации. Стало быть, Мартиша и правда была мутанткой и, видимо, подобно скавенам, чихать хотела на радиацию.
– Оно нам не особо и нужно, – как-то туманно ответила Существо. И, видя его реакцию, пояснила: – Патрули Горбушки неплохо справляются с зачисткой и охраной местности. Да и если с нами будет Крокодил – ни одна тварь не… Оп-паньки! А вот о чем я не подумала, так это о защите зрения для тебя! День же на дворе, а ты у нас – житель подземелья…
Крыс улыбнулся, с удовлетворением чувствуя себя не таким уж и беспомощным:
– Я ж охотник! Мои глаза привычны к дневному свету. У нас в Алтуфьево почти все могут днем Наверх ходить.
– Надо же! – восхитилась мутантка. – Ну, тогда вообще никаких проблем. Постоим только немного в дверях, чтоб адаптироваться после темноты.
Погожий июньский день распахнул радушные объятия и заключил в них юного алтуфьевца, едва тот переступил порог приютившего его дома. Марк с наслаждением вдохнул полной грудью. Свежий воздух, полный разнообразных запахов и звуков воздух Поверхности! Как же он тосковал по нему там, в сырых, вонючих и душных норах Большого метро!..
Перед ним простирался обширный двор, обнесенный высоченным глухим железным забором со спиралями колючей проволоки наверху. Чуть ли не по всему периметру забора тянулся широкий навес, в одном из углов были свалены останки легковых автомобилей.
Сам дом оказался длинным, одноэтажным, с облупившейся от времени и невзгод штукатуркой и лохмами грязно-желтой краски на стенах.
– Раньше здесь располагался местный Отдел внутренних дел… ну, полиция, короче. Те, кто следил за охраной порядка. Под навесом был гараж, там стояли служебные машины сотрудников… часть того, что осталось от этих машин, ты сейчас видишь перед собой. Все никак не соберусь избавиться от этого хлама… Я не очень люблю шум и суету – особенно по ночам. А Горбушка, можно сказать, не спит никогда. Поэтому я однажды и переселилась с нее сюда. Тут спокойнее. Опять же, Крокодил… Кстати, а где он?.. Крокоди-ил! Крокодилище! – она посвистела. – Вылезай, где ты там!
В следующий момент по двору словно пронеслась размазанная тень… и перед крыльцом вдруг прямо из воздуха проявился и замер как вкопанный огромный – в холке чуть ли не с самого Марка ростом – черный пес. С искрящейся на солнце густой пушистой шерстью и роскошным, похожим на волчий, хвостом.
Тот самый.
Крыс вздрогнул и невольно стиснул похолодевшими пальцами планку перил. Разом вспомнилось все пережитое им до сегодняшнего дня. Включая и то майское приключение в Химкинском лесу, когда их бригада удирала от такого же черного громадного зверя, проявившегося прямо из воздуха.
– Он у вас что, умеет становиться невидимкой? – в волнении спросил скавен у Мартиши.
Та мотнула головой:
– Не замечала за ним таких талантов. Ускоряться так, что хрен уследишь и догонишь – это да, это он может. Но чтоб совсем уж исчезать… А что?
– Просто мы точно такого же зверя – только с короткой и гладкой шерстью – как-то на охоте в Химкинском лесу видели. Он исчезал и появлялся. А еще… нагонял такую тоску и ужас, что у нас один в бригаде чуть не застрелился. Соседи с Сор-горы называют это порождение моррой. Если честно, когда ваш Крокодил подошел ко мне, я решил, что он тоже – морра.
Существо задумчиво поскребла разрисованную переносицу, откинула с лица очередной непокорный дрэд (кстати, на дневном свету они оказались ярко-рыжими, а узоры росписи – синими).
– Я купила Крокодила еще щенком, у заезжих караванщиков… о том, что из щеночка вырастет такая вот… тетя-лошадь, тогда никто даже не подозревал, в том числе и я сама. Щен – и щен, довольно крупный – ну, так были же до войны крупные породы. Доги, к примеру, или тибетские мастифы… А потом щеночек вырос вот в ЭТО, и стало понятно, что это не обычная собака. Я как-то ради интереса поспрашивала народ, слыхали ли они хоть что-то о подобных песиках. Выяснилось, что нечто похожее кто-то из дальних разведчиков Горбушки однажды видел на юге области, в районе Подольска. Но видел мельком, один раз и недостаточно четко, чтобы определить, что же там было за создание такое. И караванщиков, некогда продавших мне щенка, уже не спросишь – их на Горбушке с тех пор больше никто не встречал. Так что можно сказать, что информации – ноль целых хрен десятых. Я для себя называю Крокодила цербером – по аналогии с чудовищным псом из древнегреческой мифологии. И до сих пор полагала, что он – единственный в своем роде. Так что о похожем на него черном псе в Химкинском лесу слышу впервые! Очень интересно!..
