Этого Арей еще не понял.
— Он в жизни не любил никого, кроме себя… а тут вдруг смотрит на эту пигалицу, надышаться не может. Нет, такого не бывает… и я тебе докажу…
— Мне?
— Если ты… и остальные… сообща. — Теперь голос звучал тише и глуше. — История знала прецеденты.
Про это Арей не очень-то понял, да и слушать было не особо интересно, однако он слушал. Мало ли, вдруг уйдешь, а они про действительно важное говорить станут.
— …Белюта… Дума боярская собралась и признала… больным рассудком…
— Ты понимаешь, что говоришь? — Отец не гневался, он спрашивал тихо, но отчего-то спина Ареева взмокла прямо.
— Я понимаю. Но, послушай, это действительный выход. Реальный.
— На трон захотелось?
— Прекрати! Ты-то меня знаешь… мне власть без нужды… я лишь за детей опасаюсь, потому что она не успокоится, пока не изведет всех, в ком хоть капля настоящей крови есть. Нет… если бы кто другой, но эта не остановится. И я должен действовать…
…у стены тихо. И невеста его молчит. Зачем тогда звала, если молчит? И глаз не сводит, и от взгляда этого Арею крепко не по себе.
— Я помню не так много… тебя вот… и что батюшка к вам в гости брал. Мне нравилось. Ты такой серьезный… я всем говорила, что к тебе посватаюсь, не понимала, отчего матушка гневается. Она-то и запретила брать. Да и отец… с твоим рассорились. Помнишь?
Арей кивнул.
Помнит.
— А из-за чего? Хотя… я знаю… из-за нее… — Девушка прижала палец к губам и оглянулась. — Здесь так страшно! Я спать не могу, глаза закрою, а под кроватью кто-то возится, шуршит.
— Мыши?
— Нет, мышей я не боюсь. А он смеется. И так мерзко. Уснешь чуть, а он выбирается. И я знаю, что на кровать садится. Я одеяла подбираю, простыни все, чтоб ни ниточки не свисало, а он все равно забирается. Сядет рядышком и глядит, глядит… а иногда руками горло сожмет, я тогда дышать не могу.
Безумная?
Глаза блестят, того и гляди расплачется. И как утешить? Арей не умеет утешать слабонервных боярынь.
— Мне никто не верит. Со мной в постели девка спит… вот она… приглядывать поставлена. Думает, что блажу. Только это не блажь. Он меня убьет. Бывает, сядет на грудь и давит… я кричать хочу, но не могу. А утром глаза открою, и сил нет, ни капельки нет… посмотри.
Она раскрыла руку, бледную, с синюшными ногтями.
— Рано или поздно он меня убьет… чародея звали… он меня смотрел. И кровь брал. И волос жег, думали, что проклятье, а он сказал, что нет проклятьев, что чиста я… другие шепчутся, что я умом повредилась. Но я нормальная!
— …ты понимаешь, что этого так не оставят? — Отец с трудом сдерживается. Странно, что сдерживается, давече вот на Арея кричал так, что стены ходуном ходили. Но, может, гость ему важнее сына. Арей прикипел к своей дыре.
Он впитывал каждое слово.
— Я должен был это сделать… ты не понимаешь, что это за книга! Она бесценна! Это древняя магия, утраченные знания…
— Так отнеси их Михаилу…
— Отнесу, но позже, когда разберусь… — Врет боярин, это Арей осознал отчетливо. Только не понял, зачем врать.
— Мирослав!
— Я понимаю, ты волнуешься, но это лишь на время… она не посмеет обвинить меня прямо, но кого-нибудь да пошлет… я просто пока не могу держать ее в доме. Это всего-навсего книга. И в ней самой если магия и есть, то капля… обыкновенный заговор на сохранность.
— Мирослав…
— Послушай. Сколько мы с тобой друг друга знаем? С малых лет? И разве стал бы я подвергать тебя опасности, будь она? Я клянусь, что передам эту книгу в Акадэмию. Ей там самое место. Но я должен ее изучить! Я должен понять, что она сделала с моим братом! И можно ли это, сделанное, повернуть. Подумай. Если у меня получится отменить обряд, или наговор, или что там еще может быть, он сам осознает, сколь нелепо себя ведет. Тогда и ей настанет конец.
Отец молчал.
Долго молчал.
А потом вымолвил:
— Хорошо.
…книга лежала в тайнике. Арей давно уже умел входить в отцовские покои, пусть и не особо гордился этим умением. И тайник был знаком. Отец его сам показал на случай, если вдруг деньги понадобятся неотложно. Ныне помимо кошеля тугого в секретном ящике лежала книжица.
Небольшая.
Не маленькая.
Серая. Выглядела она до того грязною, что и в руки-то брать противно было. И сие удивительно, поскольку стоило взять, и Арей понял, что никакой грязи и нет. Примерещилось. Однако все равно книгу хотелось отложить.
Он открыл ее.
И удивился тому, что понимает написанное. Он осознавал и незнакомость языка, и чуждость символов, но, несмотря на это понимал каждое слово.
…о тварях благословенных и проклятых…
…уродливое существо с куцыми крылами оскалилось. В одной руке оно держало мешок, и Арей понимал, что в этом мешке сокровища несметные, а в другой — голову того, кто на сокровища эти посягнул.
Птица сирин раздирала грудь человеку. Выклюет сердце и споет песню, о которой просил другой, в кустах спрятавшийся. И он, песню в камень заточив, подбросит ее…
…василиск прикорнул в ладонях каменной девы. И на него, утомленного, обессиленного, падает сеть…
…о словах и знаках.
…как дверь отпереть.
…как соединить несоединимое и разъединить неразъединимое.
… как затмить разум.
…сделать мертвое живым, а живое мертвым.
— Что ты творишь? — Отец выдрал книгу из рук Арея. — Да как ты…
…много хорошего Арей про себя в тот день узнал. И прежде-то отец, случалось, гневался, но никогда гневу не позволял выплеснуться. А тут самолично за волосы оттаскал, что обидно было.
…а ведь еще немного… Арей видел одно заклятие, способное сердце отцово повернуть да и привязать к матушке. Оно ж легонькое, только и надобно, что жертва малая. Подумаешь, тварь живая. Вона, на заднем дворе каждый день петухи да куры плахе кланяются и не во имя высшее цели, но за ради обыкновенного супу.
Мирослав явился в тот же день.
И вновь они с батюшкой спорили, а о чем — Арей не знал. Наказан был, конюшни чистил, будто бы он простой холоп. Тогда обида была безбрежною, что море. И с этой обиды Арей глядел на терем отцовский, подмечая.
…вот бежит Мирослав, на левую ногу прихрамывая. Вот с батюшкой о чем-то на крылечке говорят, руками машут, а ни словечка не слыхать.
Полог поставили, да…
Мирослав магик. И Арей магиком станет. Боевым. И таким, чтоб под рукой его не сотни — тысячи поставили. Он их поведет… куда? А куда-нибудь, но всенепременно за победой. Иначе и невозможно. Одолеет ворогов, конечно, и войско поможет, но сам Арей тоже, чтоб как в легенде, рукой повел — и полегли вражьи сотни. Другую вздел к небесам — и тысяч не стало.
