— Рад познакомиться, — ответил Николай Иванович. Он не мог отвести взгляда от фрау фон Зиндер, хотя почувствовал, как вдруг заволновался ее муж.
— Осторожней на поворотах, — шепнула ему жена Пети, проходя из кухни в гостиную с большим подносом. В доме Петра Петровича не было прислуги, но Лариса вполне успешно справлялась и с тремя детьми, один из которых уже вырос, оперился, заматерел и ушел в блистающий мир шоу-бизнеса, а двое оставшихся в семье целыми днями пропадали в новомодном гольф-клубе, вкладывая в его развитие немалые суммы из родительского бюджета.
— Пусть лучше там, чем в подворотне с бычком или в подвале с «бабочкой».
— С какой бабочкой? — спросил Николай Иванович, подразумевая, что он, конечно же, понял, речь идет о проститутке, каких в Москве развелось бесчисленное множество.
— «Бабочка» — это прибор, при помощи которого вводят наркотики в вену, — прокомментировал Артур на чистом русском языке.
— И что же он из себя представляет? — с любопытством посмотрел на него Николай Иванович. Похоже, в этом обществе он один не знал таких очевидных для всех остальных вещей.
— Это сложно объяснить, но если вас это очень интересует, я мог бы сопроводить вас на «Лумумбу». Так, для общего ознакомления, — он хитро взглянул на Николая Ивановича и беззаботно расхохотался.
— На «Лумумбу»? — переспросил Николай Иванович, задержав у самого рта вилку с наколотой на зубчик маслиной.
— Ну да! — немедленно отозвался Артур. — А вы, оказывается, очень…
Кристина строго взглянула на сына, и тот осекся.
— Отсталый, — вместо него закончила Лариса и тоже весело рассмеялась. — Там цветные наркотиками приторговывают.
Она была похожа на располневшую, слегка отяжелевшую девочку. Именно девочку. Николаю Ивановичу очень нравилась жена друга. Не в эротическом смысле этого слова. Он любовался ее ловкими движениями, ее изменяющейся, живой мимикой и любил в свободное время сиживать в их доме за чашкой душистого крепкого чая. Семья Пети была воплощением его несбывшейся мечты.
Когда-то, когда еще была жива его Мариша, а Николай Иванович был просто Колей Седых и учился на последнем курсе юрфака, именно он познакомил подругу жены, веселую, неунывающую пампушечку Лариску, и своего застенчивого приятеля и однокурсника Петю.
На удивление, они очень быстро нашли общий язык, и когда настало время распределения, Лариска была уже на сносях, а Петя ходил со штампом в паспорте, свидетельствовавшем о его новом социальном статусе — женатого человека, имеющего прописку в Москве. Так, благодаря Николаю Ивановичу Петр остался в Москве и дослужился до генерал-лейтенантского звания в одном из штабов столицы.
Коля же укатил по распределению на границу, и верная, любящая Маришка поехала следом.
Там, в приграничном маленьком городке, они расписались, там у них и родилась Алинка. Там он нес свою службу и, наверное, там бы они состарились и умерли одновременно, как это полагается в таких случаях, но судьба распорядилась иначе.
И вот он сидит в доме Пети, толстушка Лариска округлилась и чуть-чуть состарилась. Но только чуть-чуть, потому что сохранившийся в глазах озорной блеск молодости и жизнелюбия не позволял увядать ее телу. А Петя расплылся однако. И глаза у него потухли.
Николай Иванович критически посмотрел на друга.
— Петюха, что там у нас с баньками? — вдруг спросил Николай Иванович, совершенно позабыв о теме наркотиков, «бабочек» и цветных на «Лумумбе».
— О! Русская банька — это хорошо! — развеселился непонятно чему фон Зиндер. — Это очень хорошо!
— Будет сделано, господа, нет проблем, — живо отозвался Петя, и все часто заработали челюстями, отдавая дань кулинарному искусству Ларисы. Уж что-что, а готовить, шить, вязать и создавать уют в доме она умела отменно.
Разговор о делах фирмы не состоялся. И это славно, наконец-то Николай Иванович отдохнул. Фон Зиндер упился в стельку. Вряд ли он позволил бы себе подобную вольность в каком-либо ином месте, но здесь удержаться не смог. Чинно отпивая коньячок из рюмки, согревая его в ладонях и тщательно пережевывая пищу, немецкий гость долго с завистью следил за друзьями и наконец сдался. Полная рюмка водки мгновенно ударила ему в голову. А дальше — понеслось.
Кароль быстро догнал и обогнал друзей в количестве выпитого, еще быстрее окосел и ослаб. Язык его заплетался, глаза блестели, руки тянулись к быстро сменяющимся бутылкам. Он совершенно вышел из строя, и все еще крепко держащиеся на ногах друзья заботливо отнесли сопящего и бубнящего на родном языке гостя в верхние комнаты.
Кристина сдержанно улыбалась. Артур, практически ничего не пивший, быстро раскланялся, нисколько не смутившись состоянием родителя, выскочил во двор, сел в свой синий «седан», махнул на прощание рукой и, крикнув в распахнутое окно на американский манер «бай-бай», вдавил газ.
6
Кристина лежала в полумраке, уставившись в потолок и следя за качающимися на потолке тенями. Июньская ночь в Москве мало чем отличалась от такой же ночи у нее на родине. Рядом сопел пьяный до безобразия муж. Давненько она не видела его в таком мерзком состоянии. Но если бы раньше, год-полтора назад, ее задело подобное свинство, то сегодня ей было глубоко наплевать на поведение супруга.
Как же она устала! Устала до безумия. Этот Кароль, которого она всю их совместную жизнь вела по ступеням к теперешним вершинам, возомнил о себе Бог весть что. Не далее как сегодня он упрекнул ее в том, что она совершенно не соответствует ему и что, может быть, ей стоило бы остаться дома.
— Но почему? — спросила Кристина равнодушным голосом, но внутренне вся так и напряглась. О том, что у Кароля появилась другая женщина, она узнала совсем недавно. В очередной раз доставая из гардероба костюм мужа, чтобы отправить его в чистку, она невольно полезла в карман. Вовсе не за тем, чтобы проверить, что он прячет от нее. Упаси Бог! Она никогда бы не стала унижаться до такой степени, у нее есть гордость и чувство достоинства. Обычно Кристина предлагала Каролю самому вынуть все лишнее из карманов и только после этого велела прислуге упаковать вещи.
Но в тот раз Нина пришла раньше обычного, и Кристина сама решила опорожнить карманы отсутствующего супруга.
Там не было ничего такого, на чем мог бы задержаться глаз менее внимательной женщины. Но Кристи — прирожденный сыщик, как говаривал в свое время ее покойный дедушка, вечно теряющий то трость, то очки, то шляпу и снующий по дому в поисках пропажи. Кристина еще маленькой девочкой внимательно осматривала деда и каким-то непонятным для остальных чутьем вдруг понимала, где дед был до этого, что он делал, куда проследовал затем и с какой целью. Она почти зримо представляла себе, где могла бы оказаться утерянная вещь. Звонко цокая каблучками, она бежала к тому месту и оказывалась, как всегда, права.
«Быть тебе великим сыщиком», — смеялся в ус дед. Дед умер, а Кристина, так и не став сыщиком и, более того, не получив вовсе никакого диплома, вышла замуж за сына владельца крупной строительной компании.
