Алинка улыбнулась. ЮЮ — обозначало «люблю», а Я — только то, что это он, то есть Антошка. А Алинка и так бы ни с кем его не спутала. Ну кто еще может дарить такой дурнушке цветы?
Алинка поспешила домой. На душе у нее стало легко и радостно. Огорчение от того, что скоро начнется учебный год, Витька уедет, и у нее даже не будет надежды хоть издали, сквозь занавески своего окна посмотреть на его ладно скроенную фигуру, улетучилось.
Хотя, чего печалиться, что Бог ни делает, все к лучшему. Зато у нее будет возможность привыкнуть к мысли, что его здесь нет, и не нужно будет напрягаться всем телом, вслушиваясь в каждый шорох, каждый шаг по ступенькам, в попытке различить, кому он принадлежит. Не Витьке ли? Она сможет расслабиться, заняться своими делами. Сможет посвятить себя музыке, занятиям в школе, больной маме. И будет спокойно ждать ближайших каникул. Одно страшно, а вдруг он там, вдалеке, встретит девушку, влюбится, женится. Алинка по-прежнему не знала, как живет ее любимый. Какой у него круг интересов, с кем общается. Она жутко ревновала его ко всем сплетням вокруг него, но ни разу не видела его с женщиной.
Трагедия с Нонной и слухи о том, что ребенок Нонны — его ребенок, конечно же, достигли ее ушей. В первую очередь ей сообщила об этом Заилова.
— Знаешь, — сказала она через несколько дней после случившегося, просматривая некролог на последней странице местной газеты, — а Витька-то этот…
— Какой Витька? — сделала удивленные глаза и, простодушно покачивая головой, уточнила Алина.
— Сосед твой, чего прикидываешься? А то не понимаешь, о ком речь!
— Ну, мало ли, вдруг ты еще о ком. У тебя ведь знакомых не сосчитать. Что же я, по-твоему, должна сразу догадываться, о ком речь?
— Ну ладно, уточняю: твой сосед. — Алинка заметила, как раздражена Заилова, но промолчала. — Он меня в кафе приглашал.
— В кафе? Когда это? — недоверчиво покосилась Алина на Заю и, чтобы скрыть смущение от чрезмерной заинтересованности, наклонилась к туфельке, якобы ремешок поправить.
— А вот тогда, когда ты у Антона день рождения допоздна справляла. — Торжествующий взгляд Заиловой был полон гордости за себя и высокомерной надменности к этой глупенькой простушке, которая до сих пор ни с одним мальчиком не дружила. Один очкарик Антон за ней ухлестывает, да и то она кукожится.
Алинка встрепенулась, подняла растревоженный взгляд на подругу и поинтересовалась, понизив голос:
— А что же ты тогда все врешь? А?
— Что я вру? — Лена обалдело повела плечами. — Ну скажи, когда это я тебе врала?
— Ты в тот раз говорила, что тебя Бизон пригласил к себе, потому, мол, ты и не смогла у Антошки остаться.
— Да, пригласил, я и не отрицаю. Но потом я его с этой мымрой из 8-го «Б» увидела. Они в подъезде взасос… Представляешь, а? — Заилова готова была вскипеть от негодования. — Вот я и не пошла с ним. А с какого, скажи, перепугу? Он будет всех подряд целовать, а меня в гости звать, так, что ли? У меня что, совсем гордости нет, а?
— Ну вот, — обрадовалась Алинка, что вывела подругу на чистую воду. — Приглашал Бизон, а ты мне только что на уши вешала про Витьку.
— Так я же и говорю: с Бизоном я не пошла. А пошла с Витькой! Я тебе цветы принесла, а он на улице остался. У подъезда стоял и ждал меня, чтобы потом вместе в «Треугольник» пойти.
Глаза у Алинки моментально погасли. Она едва сдерживала слезы, но тут ее что-то осенило. Она смахнула с лица прилипшую к коже паутинку и посмотрела на Заилову разоблачающе дерзким взглядом.
— Ну-ну… А дальше?
— А что дальше? — Лена склонила голову набок, как будто припоминая, что же там было дальше. — А ничего, как обычно. Посидели в кафе, он мне коктейль предложил и еще кое-чего… — она многозначительно подмигнула подруге. — Потом повел домой… И…
Заилова врала так натурально, что даже, кажется, верила сама себе.
— И? — подхватила Алинка. — Ну что… и?
— А что, тебя это сильно волнует? Может, я чего не так сделала?
— Да нет, отчего же… Очень даже наоборот… — Алинка смотрела в слишком честные глаза Лены и уже сожалела, что затеяла этот разговор. Ей бы встать сейчас же и уйти. Уйти, чтобы не слушать всего того, что ей сейчас может выложить Ленка.
Странно, Алинка всегда с интересом вникала во всякие подробности личных переживаний Заиловой. Сама она всего этого была лишена, в силу своего характера и многих других причин, одной из которых и, пожалуй, основной, была любовь к Витьке. Никто другой ее больше не интересовал.
Она даже и представить себе не могла, как будет прикасаться к чужому слюнявому рту своими губами, так жадно ждущими Витькиных поцелуев. Но тут она с содроганием подумала, что, если Заилова станет живописать их страстные лобызания или еще чего похлеще, все, — их дружбе конец!
— Ну так что было дальше? — Глаза Алины недобро сверкнули, она даже приподнялась, чтобы тут же, после ответа, дать подруге пощечину и уйти.
— Ну что «что»? А ничего! — вдруг выпалила Ленка. — Козел он, твой сосед, больше никто! Он Нонну соблазнил? Ну? Обрюхатил и бросил! Что же я, идиотка, что ли?
Витька, человек, за которым Алина готова была пойти хоть на край света, всю себя отдать до капельки и всего его вобрать в свою жизнь. Слить воедино судьбы и никогда-никогда не расставаться!
— Так и не ври! Не знаешь — не ври! Ничего не ври, раз не знаешь! — Алина расплакалась от оскорбления и обиды за любимого человека.
— Ты что, — вдруг помрачнела Заилова. — Ты его любишь, что ли? Ну скажи, тебе легче будет. — Заилова ластилась, словно котенок. Ей ужас до чего хотелось проникнуть в душу своей самой давнишней, но так до сих пор и непонятой до конца подруги. Все девчонки как девчонки, с ребятами гуляют, целуются и еще кое-что, немногие, правда, но есть и такие среди одноклассниц. И все рассказывают об этом, шушукаются по углам, сплетничают, хитро и затаенно поглядывая в разные стороны, не услышал бы кто.
Потом меняются парами и снова пересказывают как свои тайны, так и только что услышанные под огромным секретом тайны своих подруг. Наврут, где и не было ничего. И ходят потом, гордятся этим. Глазенки сверкают, реснички порхают, грудки подрагивают под учащенным биением сердечка.
— Слушай, ты кто? Человек или не человек? — разволновалась Заилова. — Я тебе всегда — как на духу. А ты… Эх ты, самоедка! Ну и живи со своими тайнами. Тоже мне подруга называется!
Заилова поднялась и быстрым шагом пошла прочь.
Алинка осталась сидеть на скамейке и, время от времени вытирая скатывающиеся редкие, но горькие слезинки, раздумывала над тем, что же есть такое на самом деле дружба. Неужели, это когда из тебя извлекают самое сокровенное, извлекают, как один длинный-предлинный и болезненный-преболезненный нерв. И наматывают на раскаленный вертел, а потом бросают этот вертел в воду и смотрят, как он там шипит и пенится. Все смотрят, всем весело, интересно, радостно. Как же — развлечение, а ты сидишь, рана внутри, и у тебя ничего не остается, кроме досады и пустоты.
