— Какая прелесть!
— Да, — согласился Петр Петрович. — Николай знает толк во всем. Он сам занимался дизайнерским проектом своей квартиры. Хотел, наверное, удивить дочь.
— А где его дочь? — Кристина вопросительно вскинула брови, и Петр Петрович, снимая пиджак и пристраивая его на мягкий, обитый светлой кожей пуф, шумно вздохнул, воздух со свистом вырвался из его легких.
— Дочь? — переспросил он. Всего-то три этажа, но что-то тяжеловат он стал для подъемов без лифта. — Она сейчас в Венгрии, у подруги. Отдыхает. А вообще-то она учится в Англии. Закончила школу для состоятельных леди, сдала экзамены в университет… Или как там называется? В общем, она умненькая, сообразительная и прелесть какая красивая девочка.
Сопровождаемая Петром, Кристина вошла в гостиную. Портрет Алины посмотрел на нее строго и внимательно. Кристину даже немного передернуло. Она приблизилась к фотографии, а Петр откинулся в кресле и включил кондиционер.
В комнате стало прохладно и свежо, хотя на улице стояла жара. Кристина аккуратно сняла с плеча сумочку и положила ее на столик. Несколько смущенная, она посмотрела на Петра, не зная, что ей делать дальше. Постепенно ее решимость улетучивалась. Ей хотелось втянуть Николая в свою авантюру для того, чтобы проучить не в меру разгулявшегося и завравшегося мужа, но, чем дальше, тем отчетливей она понимала, что не имеет на это никакого права. Не стоит ее Кароль того, чтобы жертвовать ради него дружбой с этим мужчиной. Николай Иванович нравился ей. Еще вчера она поняла, что он, словно магнит, притягивает ее к себе. Теплые, добрые глаза, лучащиеся карим светом, сильные руки и крепкая, ладно скроенная фигура. От него исходило тепло и уверенность в завтрашнем дне. Это тот мужчина, за которым, как думала Кристина, было бы спокойно и радостно. Она представила себе, как сидят они вдвоем в этой гостиной. Хотя, почему вдвоем? У нее сын, у него — дочь. Значит, вчетвером. Она очень хотела иметь дочь. Но судьба распорядилась так, что после Артура у нее больше не могло быть детей.
И все же она не находила объяснения тому, что пришла в этот дом. Сердце ее билось учащенно, а дыхание стало взволнованным. Что же делать? Уйти? Но совсем недавно она объясняла Петру, что ей необходимо во что бы то ни стало увидеть сегодня же Николая Ивановича. Что она готова прождать его хоть целую вечность, потому что дело, с которым она пришла, очень спешное и конфиденциальное.
— Может, вы согласитесь его подождать в одиночестве? — вдруг спросил Петр, и Кристина от неожиданности вздрогнула. Она растерялась, но по всему было видно, что это предложение устраивает ее более, чем какое-либо другое.
— Пожалуй, да, — проронила она нерешительно. — Пожалуй, я подожду его, если только это удобно…
— Вот и отлично, — стал подниматься Петр Петрович. — А то, понимаете ли, у меня столько дел. Я бы с удовольствием предложил вам свою компанию, но как раз на сегодня у меня была запланирована очень важная встреча. Так вы не обидитесь, если я вас покину?
— Нет, что вы, — она говорила с небольшим акцентом, который нисколько не портил ее, а скорее даже, наоборот, придавал некоторый шарм и дополнительную привлекательность ее утонченной внешности. — У меня к вам, как бы это получше выразить, — она замялась, на лице ее появилось выражение растерянности, — просьба. Маленькая просьба: не могли бы вы сохранить мое посещение в тайне. Я не собираюсь совершать ничего предосудительного. — Лицо ее залилось румянцем, нервные пальцы беспокойно теребили носовой платочек, а взгляд стал холодным и жестким. Как будто она пыталась оградить себя этим взглядом от пытливого и пристального взгляда Петра. Петр Петрович почувствовал ее смущение и отвел глаза.
— Конечно же, можете на меня положиться. Я знаю, что вам необходимо увидеть господина Седых исключительно из деловых соображений. Я мог бы доставить вас в его офис, — он ощутил внезапное напряжение, исходящее от Кристины, и спокойным тоном продолжил, — но там очень много народу. И к тому же, он порой после посещения объектов приезжает сразу домой. Вам удобнее будет поговорить с ним здесь. Только…
— Да, что такое?
— Я позвоню ему еще раз и предупрежу секретаршу, что дома его ожидает сюрприз.
— Вы думаете, он не будет сердиться?
— Нет, что вы, я думаю, он будет рад! — Глаза Петра просияли, и в них появился озорной мальчишеский блеск.
Целый день Кристина провела в тревожном ожидании. Она обошла все комнаты, рассмотрела все фотографии, которые попадались ей на глаза. Сердце ее то уходило в пятки, то начинало колотиться с неимоверной силой, то обрывалось и падало в пустоту. Она прислушивалась к звукам за входной дверью, потом вынула из сумочки таблетку успокоительного и, запив ее водой из чайника, опустилась в кресло.
Она готова была уже отказаться от своей глупой затеи. Ну что она сейчас скажет ему. Что муж ее обманывает? Что у него есть другая? Что ей плохо, страшно и одиноко? Что, кроме деловых партнеров, ей не с кем общаться? О, Господи, какой же это бред! Он ответит ей, что в случае депрессии следует посещать врача, а не приходить в дом к одиноким порядочным мужчинам. Нельзя в порыве чувств пренебрегать элементарными правилами поведения. Или у нее нет совершенно никакой чести? Кристина встала и решительно пошла к двери. За окном уже наступали сумерки. Скоро будет ночь, а она все сидит в этом доме и ждет хозяина, который, быть может, проводит время в ресторане с какой-нибудь очаровательной красоткой и сейчас приведет ее в дом.
Кристина содрогнулась от мысли, что вот-вот откроется дверь, и на пороге появится Николай Иванович с женщиной. Она представила себе глаза этой женщины. И его глаза! В первую очередь его глаза! Ни один мужчина уже давным-давно не волновал ее так сильно, как этот незнакомый русский.
Надо идти, решила Кристина и взялась за дверную ручку.
Она вышла за порог и захлопнула дверь, как учил ее Петр Петрович. Дверь захлопнулась с легким щелчком. Кристина подергала ручку, чтобы удостовериться, что дверь действительно закрыта, и только тут обнаружила, что оставила там, в квартире, сумочку. А в ней все — и ключи от собственной квартиры, и документы, и деньги. Что же ей делать?
Кристина в бессилии опустила руки. Двери лифта внезапно раскрылись, и прямо перед ней возник Николай Иванович.
— Господин Седых? — спросила она.
— Здравствуйте, — произнес он и замер как вкопанный перед красивой, стройной и почему-то испуганной женщиной.
— Здравствуйте, я попала в глупое положение. — В глазах ее стояли слезы, и Николай Иванович почувствовал, как по телу его растекается волна нежности. Он смотрел на стоящую перед ним женщину в светло-синем костюме и белой блузке, на ее аккуратно уложенные волосы, на красивые глаза в обрамлении густых ресниц и не знал, как поступить дальше.
Телефонный звонок внутри квартиры вывел их из оцепенения. Николай Иванович улыбнулся и подошел к двери. Он открыл замок и широко распахнул перед Кристиной двери.
— Входите, для начала я подниму трубочку, а потом вы мне расскажете о своем дурацком положении. Алло. Да. Да… Я не уверен, что это именно то, что нам нужно, но надеюсь на ваше благоразумие. Все, остальное завтра… Благодарю вас, — он говорил это, а сам смотрел на Кристину. У нее были высокие скулы, и этим, пожалуй, она отличалась от Маши. Но родинки, ах, эти родинки! Они приковывали взгляд, тревожили и не давали сосредоточиться на деле, о котором ему говорил его заместитель. — Давайте завтра, ей-Богу, сейчас у меня совершенно нет сил обсуждать эту проблему.
