– Алексей Борисович Маркс, Григорий Зиновьевич Энгельс, Шота Виссарионович Руставели, Франциск Ассизский-Плеханов, Петр Павлович Ленин и Иисус Иосифович Сталин, – принялся перечислять Манилович.
– Все вы обезьяны, всех к стенке приставлю и расстреляю! – вконец рассердился Разлацкий (больше всего, по-моему, его возмутило бессмысленное «впихивание» в этот список «ревизиониста» Плеханова).
Все разразились смехом.
– И тебе не поможет, что ты грузин, – не пожалел разъяренный Алексей Борисович пули и для меня. – Ваша нация уже выдала миру более чем достаточно, так что в вас, остальных, уже нет необходимости.
– Это есть твой последний и решительный бой, – напел ему Манилович.
* * *
Перестройка принесла Алексею Разлацкому свободу. Когда в феврале 1987 года из политических зон выпустили заключенных, помиловали и Разлацкого (иногда это явление называют «горбачевской амнистией», хотя никакой амнистии не было: каждый заключенный в формальном обращении, состоявшем всего из одного предложения, просил помилования, и Верховный Совет СССР отвечал согласием). Вернувшись в Куйбышев, Разлацкий по-прежнему писал стихи и в день выкуривал по четыре коробки папирос – шутил, мол, буду жить, пока не прекратят производить мои любимые папиросы «Север». В течение шести месяцев он не мог найти работы, наконец в лаборатории капитального строительства института «Гипровостокнефть» экономисту Разлацкому выделили отдельный кабинет, чтобы он курил свои папиросы и работал свободно. Он активно включился в общественную деятельность: публиковал статьи, выступал на шумных собраниях «Народного фронта» и на ставших популярными в тогдашнем Куйбышеве многотысячных митингах. Ему казалось, что приближалось возрождение коммунизма, что наконец-то наступало его время…
Коммунист Алексей Разлацкий неожиданно скончался 6 ноября 1989 года. Эту весть мне с большим огорчением сообщили – каждый в свою очередь – воинственные антикоммунисты Жора Хомизури и Вадим Янков. Я страшно опечалился. Честно говоря, я верил, что, будь на то воля Разлацкого, он действительно приставил бы нас к стенке и расстрелял, но тем не менее огорчился я ужасно. Видать, не такое уж простое существо человек, как это представляется ослепленному классовой теорией разуму. Очень скоро, 25 января 1991 года, Куйбышев был переименован, ему вернули прежнее название – Самара, а 26 декабря того же года так же неожиданно для многих Советский Союз перестал существовать. Прекратилось производство папирос «Север», хотя их место заняли сигареты с фильтром того же наименования, а слава Алексея Разлацкого целиком перешла к его сыну – Алексею Алексеевичу Разлацкому, барду и гитаристу, написавшему гимн самарского футбольного клуба «Крылья Советов» – «Наши крылья». Говорят, что Алексей Разлацкий-младший к игре в «Крылышках» футболистов различных национальностей и рас относится с либеральным пониманием – и, между прочим, усов не носит.
Бутов
Жемчужину Черного моря замечательную Одессу в конце XIV века основал великий князь Литвы Витовт (тогда она называлась Хаджибеем или, по-польски, Кочубеем). Вскоре город завоевали османы и приписали его к Эдисанской провинции. В XVIII веке турки заново построили в Хаджибее крепость, назвав ее Эни-Дунией. В те времена Хаджибей был центром санджака Силистренской провинции. Усилиями Екатерины Второй и ее полководцев Россия присоединила эти территории, и Одесса стала крупным портовым городом Новой России, в течение одного века сделавшись четвертым по величине – после Петербурга, Москвы и Варшавы – городом Российской империи.
Наряду с другими традициями Одесса была знаменита романтизированным Бабелем миром преступников, еврейской общиной, политическими анекдотами всех эпох, фрондерством горожан, заметным влечением к свободе и, соответственно, многочисленными именами диссидентов. В нашей зоне этот славный город достойно представлял физик-теоретик Петр Бутов. Он был арестован 10 февраля 1982 года, и Одесский областной суд приговорил его к пяти годам лагеря и двум годам ссылки.
Заслуга Петра Бутова перед диссидентской историей огромна: от Вячеслава Игрунова он принял, выпестовал и сделал достоянием истории чудо советского подполья – огромную библиотеку антисоветской литературы, состоящую из публикаций сам– и тамиздата. Чего только не было в этой библиотеке! Солженицын, Сахаров, Булгаков, Платонов, Замятин, Пастернак; информационные издания – от «Хроники текущих событий» и до «Хроник католической церкви Литвы»; антиутопия «1984» Оруэлла и сочинение Амальрика «Просуществует ли СССР до 1984 года?»; периодика – начиная с журнала Максимова «Континент» и кончая журналом Народно-Трудового союза русских солидаристов, знаменитым «Посевом».
На протяжении советской истории подобных подпольных библиотек было всего три: московская, петербургская и одесская. По общему признанию, самой крупной была именно последняя, насчитывавшая почти 30 000 печатных единиц (книги, журналы, газеты, плакаты и т. д.) и 20 000 микрофильмов. У библиотеки была своя множительная аппаратура, UDC, то есть набранная на десятичной системе библиография, лаборатория по изготовлению микрофильмов и даже собственные финансы. Членство в библиотеке было платным, годовой билет стоил рубль, кроме того, за определенную цену библиотека изготавливала копии, а также издавала собственную продукцию, например ежегодный альманах «Дерибасовская».
После развала Советского Союза об этой библиотеке узнал весь мир – из книги Людмилы Алексеевой «История инакомыслия в СССР» (Вильнюс. 1992). В 1992 году я делал доклад об одесской подпольной библиотеке Игрунова-Бутова в Библиотеке конгресса США перед директорами национальных библиотек мира. Особый интерес эта информация вызвала у южноамериканских коллег, текст был переведен на португальский и испанский языки и, насколько мне известно, способствовал учреждению на Кубе аналогичной подпольной библиотеки (точнее, медиатеки, так как, помимо печатных единиц, в кубинское подполье поступил также солидный запас запрещенных видеофильмов).
Как отмечала Людмила Алексеева – гордость русского диссидентства и истинная королева освободительного движения, – секрет высокого качества самиздата крылся в его слабой технической базе.
Типографским способом можно напечатать всякую глупость, особенно если есть знакомства и деньги, а на пишущей машинке печатается лишь то, что интересует человека, ради чего он готов и время потратить, и на риск пойти. Именно поэтому самиздат был квинтэссенцией художественной, политической и общественной мысли того времени.
Подпольная библиотека в руках Бутова просуществовала почти десять лет, она обслужила тысячи людей, не создав угрозы своему существованию. Бутов был великолепным директором, блестящим менеджером и администратором: пока он был на воле, библиотека процветала и росла. Об одесской библиотеке ходили легенды, и это было бы прекрасной иллюстрацией того, на что способны люди в империи зла. К сожалению, легендарная одесская библиотека была уничтожена огнем – так же как и летний театр этого замечательного города: после ареста Бутова чекисты добавили себе на погоны по одной звезде и уничтожили всю одесскую библиотеку. Бутов шутил: «Мои предшественники-библиотекари людей сгубили, а я только книгами пожертвовал». Представляю, как счастливы были чекисты, когда в центре Одессы из секретного подвала дома подруги Бутова выносили кипы антисоветской литературы и в устроенном тут же на скорую руку аутодафе сжигали в течение всей недели. Между прочим, этот постыдный процесс уничтожения «антисоветской литературы», то есть хороших книг, осветила и советская пресса, и он попал даже на страницы нашей грузинской газеты «Комунисти».
