Летчики вновь и вновь обращались к командованию разрешить им участвовать в боевых действиях. Но адмирал Лютьенс настаивал на том, чтобы «Арадо» пока оставили в резерве. Он считал, что у немецких машин не было никаких шансов в условиях численного превосходства со стороны британцев. Адмирал хотел сохранить самолеты для выполнения более важных задач.
И вот поступил приказ подготовить три боеспособных самолета для полета. Экипажам приказали прибыть к старшему помощнику командира корабля.
– Мы замедлим ход. Схема будет находиться в первой машине. Всего хорошего, – инструктировал он экипажи.
Капитан Фридрих и унтер-офицер Шнивинд, одетые в летные костюмы с меховой оторочкой, наблюдали за подготовкой катапульты к работе. Условия для взлета были неблагоприятными.
Было еще темно. Пока можно было не опасаться истребителей противника. К летчикам со всех сторон спешили матросы и передавали записки и письма – горькие, написанные плохо читаемым почерком послания родным и близким.
– Все готово, – доложил механик.
– Крысы бегут с тонущего корабля, – проворчал старшина.
– Закрой пасть, – загудели окружающие. – Думаешь, они прорвутся?
– Во всяком случае, у них больше шансов, чем у нас. В следующей войне я хотел бы служить в люфтваффе… Пока все хорошо, они режутся в карты, когда же становится жарко, убегают.
Матросы на верхней палубе зачарованно следили за тем, как капитан Фридрих и унтер-офицер Шнивинд усаживаются в машину. Они не отрывали взглядов от железной птицы, готовившейся подняться в небо. Многие из них мечтали ухватиться за самолет. Каждый мечтал выбраться из плавучей ловушки, корабля, обреченного на гибель. Стоя на палубе, они вдруг почувствовали себя одинокими и брошенными, хотя последовать за летчиками собирались максимум шесть человек.
Если бы все шло в соответствии с планом…
Завращался винт, двигатель разогревался. Через мгновение первый самолет оторвется от палубы. Капитан, сжимавший штурвал, кивнул. Механик, обслуживающий катапульту, заметил сигнал.
Вот-вот первый «Арадо» будет вытолкнут с палубы за счет сжатого воздуха…
Капитан Фридрих избавился от чувства оцепенения. Он кожей ощущал обжигающие взгляды тех, кто остается на корабле. На мгновение ему стало неловко из-за того, что он использует шанс на спасение. Офицер сидел в кабине, в своей родной стихии, в такой знакомой обстановке.
Пилот подал топливо в двигатель, который завыл, оживая. Винты набрали такие обороты, что экипажу пришлось пристегнуться на своих местах.
Сняты тормоза. Проверен хвостовой стабилизатор. Рулевое управление. Брошен привычный взгляд на измерительные приборы: счетчики оборотов, количества и давления топлива, высотомер, электросчетчики.
Все в норме.
Теперь прочь с проклятого корабля. Курс на родной аэродром. Через несколько часов все это останется в прошлом, от которого будет отделять три сотни миль. Эти проклятые несколько дней, свинцовой тяжестью давившие на его нервы.
Экипажам самолетов нечего было делать. Абсолютно нечего. Им оставалось только ждать. Ждать приказа на взлет, который никогда не поступит. Они находились в постоянной боевой готовности. День и ночь в летной экипировке, вынужденные находиться на верхней палубе, когда над головой со свистом проносились снаряды, звучала воздушная тревога, когда члены экипажа корабля занимали свои места согласно боевому расчету. Летчики были «экскурсантами» на линкоре, над которыми смеялись и одновременно завидовали. Они вынуждены были играть в карты, когда другие воевали.
Это невыносимо.
Им приходилось беспомощно наблюдать, как жалкие «Свордфиши» торпедировали «Бисмарк», как над немецким флагманом безнаказанно кружили самолеты-корректировщики. Что за судьба у пилота люфтваффе, командированного на корабль!
Два дня назад капитан Фридрих обратился к командиру корабля:
– Прошу разрешить взлет.
– Для чего, Фридрих?
– Сбить «Каталину» будет нетрудно.
– Прилетит другая.
– И ее собью.
Линдеман улыбнулся.
– Это не так легко, – сказал он с теплотой в голосе. – Потребуется двадцать минут, чтобы вы поднялись в воздух. Придется сбавить скорость… Понимаете, что это значит? И какая гарантия, что вас не собьют?.. Придет и ваша очередь, капитан.
– Я был летчиком-истребителем.
– Знаю, – сказал командир. – Ценю это и помню о вас, капитан.
Только вернувшись к товарищам, Фридрих вспомнил, что хотел сказать командиру корабля. Черт побери, что такое «Каталина» и «Свордфиш»! Он сбил четыре «Спитфайра» над Францией! Получил Железный крест, когда большая часть его эскадрильи не вернулась. Что такое «Каталина» в сравнении со «Спитфайром»!
Им снова приходилось ждать, томиться на корабле. Вынужденное бездействие медленно опустошало их души.
Капитан был энергичным молодым офицером, соответствовавшим духу времени. Он, как говорят, родился в рубашке. Фридрих был единственным сыном директора банка, который, учитывая школьные оценки своего отпрыска, нанял ему частного учителя. Так мальчик перешел в следующий класс. Стал лучшим среди соучеников боксером, пловцом и гимнастом. Выбился в лидеры нацистской молодежной организации – участвовал в спортивных состязаниях, ночевал в палатке, по вечерам сидел у костра, распевая патриотические песни и ведя споры с юношеским пылом.
Затем пришло увлечение планеризмом. Он быстро научился использовать воздушные потоки. Легко выдержал экзамены и получил сертификаты А, В и С. Он носил эмблему в виде белых крыльев на голубом фоне с такой же гордостью, с какой ветераны Первой мировой войны надевали свои Железные кресты.
Наконец был получен сертификат об окончании летной школы. Ему вновь, если так можно сказать, повезло, так как разразилась война, а она никому не давала снисхождения. Его призвали в люфтваффе. Сбил два самолета, находясь в невысоком звании. Досрочно стал капитаном. На свое двадцатилетие сбил четвертый самолет противника. Совершил посадку на горящем самолете, сумел выбраться из-под его обломков невредимым. В госпитале его подлечили. Получил отпуск для реабилитации.
Затем уладил отношения с Ортруд. Они жили по соседству, вместе играли, пока не посчитал игру с девочкой чем-то унизительным. Когда они встретились вновь, Ортруд только что закончила школу. Он обрушил на нее такой напор, не давая опомниться, что она не устояла. Молодые люди нетерпеливы, особенно во время войны. Они соединились прежде, чем были помолвлены. Собирались оформить свои отношения позднее, когда будет свободное время, – может быть, дня через два, если ничего не случится. Черт возьми, почему что-то должно было случиться?
Капитан Фридрих держал руки на штурвале и думал об Ортруд. Надо быть внимательным при взлете! Нельзя ошибиться! Вздор, он, конечно, не разобьется.
Ему нужно было преодолеть 650 километров. Дальность же полета «Арадо» 1200 километров. Все готово. Наконец отмашка команде катапульты. Дроссель открыт. Рычаг установлен в нужное положение…
