Шум и крики усиливались. Первый матрос прыгнул с правого борта и размозжил голову о киль. Он прыгнул недостаточно далеко от корпуса. Многие видели это.
Затем случилось нечто невероятное, фантастическое.
– Стройся! – проревел голос. Это не было шуткой. – Стройся! – повторил командир. – Продвигайтесь вперед, не стойте как истуканы. В три шеренги, становись! Пошевеливайтесь, господа. Нет времени!
Повинуясь приказу, матросы построились, как на казарменном плацу. Как будто для строевого смотра, а не для решающего прыжка, цена которому жизнь или смерть.
Гомон затих, повинуясь командирской воле. Оставшиеся в живых матросы «Бисмарка» выполняли команды как на параде, держа равнение направо, на капитан-лейтенанта Юнака, повернувшись лицом к бушующей стихии, которая через несколько мгновений примет их. Один из матросов направился для отдания чести командиру.
Солнце вновь прорвалось сквозь завесу облаков. Осветило бледные мрачные лица. Для большинства из них оно светило в последний раз. Через палубу перекатилась огромная волна. Матросы вцепились друг в друга. Те, кто стоял сзади, не заметили надвигающуюся опасность и были смыты в море.
– Они уже отмучились, – пробормотал матрос во втором ряду.
– Друзья, – обратился к сослуживцам капитан-лейтенант. – Мы выполнили наш долг. Сражались до последней возможности. Теперь мы должны покинуть корабль. Первые заряды подорваны… Пока беспокоиться не о чем. В запасе есть несколько минут. Отталкивайтесь посильней, когда будете прыгать. На плаву держитесь до последнего. Еще раз проверьте свои спасательные жилеты. Не нарушайте очередности.
На палубе стояли несколько сотен человек в ожидании очередной огромной волны, глядя на горящий корабль, масляные пятна на воде, пенящиеся волны, стоящего рядом товарища. В напряжении они смотрели на британские корабли, которые, возможно, подберут их, если удастся продержаться на плаву достаточно долго.
В эти последние минуты они выполнили то, к чему так долго готовились.
Капитан-лейтенант скомандовал зычным голосом:
– Смир-р-но! За отечество троекратное зиг хайль! Да здравствует Великая Германия!
– Зиг хайль, зиг хайль, зиг хайль! – прозвучало в ответ.
Прокричали громко, как могли. Приветствие если не придало им храбрости, то, по крайней мере, заменило ее. Это все, что мог сделать капитан-лейтенант напоследок.
– Разойтись! – скомандовал он, понизив голос.
Эта команда подразумевала смертельный прыжок…
Самые храбрые вызвались покинуть корабль. Они взбирались по накренившейся палубе, жали друг другу руки, кричали, прощаясь, а затем, сгруппировавшись, прыгали. С высоты 5–7 метров. Одним везло, другим нет. Первое означало вовремя отплыть в сторону, второе – смерть. Киль стал причиной гибели многих моряков.
Прыгала вторая группа. Старшины помогали капитан-лейтенанту Юнаку, который торопил матросов добрыми напутствиями или, если требовалось, жесткими командами.
– Смелее. Не тратьте время на раздумье. Это ваш единственный шанс.
– Я не буду прыгать, – запаниковал Поллак.
– Будешь, – зарычал на него Линденберг, – будешь, даже если мне придется пнуть тебя ногой.
– Не могу, вы только взгляните вниз.
– А ты не смотри, слюнтяй.
На борту еще оставалось около четырех сотен людей, наблюдавших за происходящим широко раскрытыми глазами. Первые матросы, удачно прыгнувшие за борт, сейчас уже находились в 20–30 метрах от корабля. Они махали руками, подбадривая товарищей, затем, наглотавшись соленой воды, выплевывали ее с хрипом и кашлем.
Люди, еще остававшиеся на корабле, видели, что большинство из тех, кто уже за бортом, живы, во всяком случае, на данный момент. Остальные больше не колебались и следовали примеру первых. Прыгая, многие кричали, большинство закрывали глаза или молились. Иногда прыгали вдвоем или втроем, взявшись за руки, словно это могло уберечь от худшего.
Налетевшая волна вновь унесла шесть или семь человек. Многие были к этому готовы. Некоторые предпринимали новые попытки прыгнуть с другого борта. Волны били их о корпус корабля до тех пор, пока они не теряли сознание и не тонули. Один или два матроса оказались обратно выброшенными на палубу «Бисмарка», словно тонущий гигант не хотел их отпускать.
Настала очередь Линденберга. Он подбадривал и ругал сослуживцев. Надеялся, что сохранил остатки силы духа, которую демонстрировал последние несколько минут. Он прополз по накренившейся палубе к перилам, подождал несколько секунд, выругался и закрыл глаза. Нет, нужно открыть их.
Важно было, прыгнув, не просто остаться в живых, а показать другим пример. Возможно, смерть от удара о бронированный корпус была наиболее милосердной. Она, скорее всего, будет скорой. Почему смерть к некоторым благосклонна и дала возможность держаться на воде? Сколько им отпущено, кому они нужны? Медленная смерть хуже всего… «Соберись с духом», – говорил он себе. Толчок. И полет ногами вниз. Вперед левую ногу выставлять нельзя, это к неудаче. Надо правую. Вперед! Корабль взорвется в любую минуту.
На него смотрели другие. Прыгнул матрос – слева. Теперь очередь того, что справа. Ему тоже сопутствовал успех. Все не так страшно. Даже Поллак уже в воде. Как он там? Линденберг не мог знать об этом, да и какая разница.
Он напрягся, выпрямился. Ноги одеревенели. Но это не помешало ему совершить прыжок. Его спина испытывала странное ощущение, словно он летел в гигантском ковше. Плюх. Он сделал несколько гребков и поднялся на поверхность. Тут же Линденберга накрыло волной.
«Какой я идиот, – подумал старшина Линденберг, – в этом нет ничего страшного».
Он почувствовал жар в ледяной воде. От столь острого ощущения его воля к жизни крепла, так же как и позднее угасала.
Линденберг смотрел на «Бисмарк». Он видел, как одним из последних за борт прыгнул капитан-лейтенант Юнак. К удивлению старшины, флаг еще развевался. Что случилось с теми, кто остался на корабле? Прыгнули еще два матроса.
Тонущий корабль все больше наполнялся водой. Крен на левый борт увеличивался. Теперь «Бисмарк» в любой момент мог уйти под воду.
Командир корабля Линдеман был отчетливо виден в своей белоснежной фуражке, когда стоял в полный рост на гибнущем корабле. Рядом с ним находились три матроса. По палубе прокатился огромный водяной вал. Линдеман схватился за поручень. Матроса слева от него смыло за борт.
Командир принял стойку «смирно», приложил руку к козырьку, будто приветствуя членов экипажа, барахтавшихся в море, затем развернулся и отдал честь флагу.
Моряки, оставшиеся с командиром, спорили с ним. В этом не было сомнений. Линдеман отрицательно покачал головой. В сопровождении двух матросов он куда-то направился от кормы мимо пожарищ и трупов. Еще раз поприветствовал своих подчиненных за бортом.
Абсурд, подумал старшина Линденберг. Безумие. Так бывает только в кино.
