Итак, разрозненные факты сложились в четкую картину.
Плохо одно – в эту картину невозможно поверить.
В чем конкретно могут заключаться предполагаемые таланты Лауры, позволяющие ей выйти из запертой комнаты без всяких инструментов? Даже если она умеет интуитивно угадывать код электронного замка (что крайне сомнительно), как можно голыми руками открыть его изнутри? Как можно обмануть видеокамеру без всяких приборов? За двести лет исследований твердо установлено – телекинеза не существует. Еле заметные электрические поля, создаваемые телом человека, по крайней мере в тысячу раз слабее, чем нужно для таких трюков, и никакие случайные мутации мозговых структур не могут изменить этого факта – так же как любые программы, заложенные в обычный компьютер, не заставят его летать по воздуху. Так как же она вышла наружу? В то время как я размышляю над этим, дверь открывается. Молодой мужчина бросает стопку одежды на пол рядом со мной, затем вытаскивает пистолет и устройство дистанционного управления, которым отпирает мои наручники. Я сразу включаю «Красную Сеть», надеясь перехватить код наручников, но мои чувствительные клетки не воспринимают частоту, на которой идет обмен.
Мужчина стоит в дверном проеме, пистолет наведен на меня:
– Оденьтесь, пожалуйста.
Этот голос я слышал прошлой ночью. Выражение лица равнодушное, без всякого самодовольства или воинственности. Как и у меня, у него, конечно, есть моды оптимизации поведения.
Одежда совершенно новая, идеально подходящая по размеру. «Н3» требует относиться стоически к утрате всего моего снаряжения, но, несмотря на это, я еще несколько мгновений ощущаю дискомфорт из-за отсутствия знакомых выпуклостей там, где были потайные карманы с кое-какими полезными приспособлениями.
– Наденьте одну пару наручников и застегните их за спиной.
Я подчиняюсь, он завязывает мне глаза. После этого выводит из комнаты, одной рукой держа за цепь наручников, другой приставив к моей груди пистолет.
По дороге я мало что слышу – обрывки разговоров на кантонском и английском, звук шагов по ковру, гудение приборов в отдалении. Чувствуется легкий запах органических растворителей. Благодаря «Н5» я точно знаю, где нахожусь, хоть это сейчас и ни к чему. Наконец мы останавливаемся, меня толчком заставляют опуститься в кресло, а пистолет перемещается к моему виску.
Женщина спрашивает без предисловий:
– Кто вас нанял? – Она сидит метрах в двух напротив.
– Не знаю.
Она вздыхает:
– Вы еще на что-то надеетесь? Думаете, мы будем возиться ради вас со всеми этими препаратами правдивости, модами правдивости, нейронными картами, снимать копии памяти, которая может оказаться затертой, подделанной, и так далее? Если надеетесь выиграть время, ошибаетесь. Я не собираюсь тратить на ваш вонючий мозг сотни тысяч долларов. Если выскажете нам правду здесь и сейчас, мы проявим милосердие. Если нет, мы убьем вас – здесь и сейчас.
Она говорит спокойно, но это не мод – вместо страшного в своей бесстрастности у нее получается страдальчески-снисходительный тон. Из этого, однако, не следует, что она блефует.
– Я говорю правду. Я не знаю, кто мой клиент, меня наняли анонимно.
– И вы не смогли это выяснить самостоятельно?
– Мне платили не за это.
– Допустим. Но у вас была хотя бы рабочая гипотеза?
– Я полагал, что это мог быть человек, считавший, что Лауру похитили по ошибке, вместо какого-нибудь его родственника, также помещенного в Институт Хильгеманна.
– Кто конкретно?
– Я так и не нашел подходящего кандидата. Кто бы он ни был, он сделал все, чтобы скрыть семейные связи. Сама мысль, что похитители украли не того, кого хотели, могла прийти в голову лишь тому, кто хорошо поработал, чтобы скрыть истинную личность своего родственника. Так что я не пытался это распутать, у меня были дела поважнее.
Поколебавшись, она, видимо, удовлетворяется ответом:
– Как вы узнали, что Лаура у нас?
Я подробно рассказываю о рентгенограммах багажа и о списках заказов на лекарства.
– Кто еще знает все это?
Кого бы я ни назвал, они легко установят обман. Я мог бы сказать, что в общедоступной сети заложена моя программа, замаскированная и неуязвимая, которая оповестит обо всем полицию НГ в случае моего исчезновения. Но они в это не поверят – ведь если бы у меня было достаточно фактов, чтобы убедить полицию вмешаться, я бы так и сделал, вместо того чтобы самому пробираться в здание.
– Никто.
– Как вы проникли в здание?
Здесь тоже врать бесполезно. Наверняка они уже почти все выяснили сами. Подтвердив то, что они и так знают, я вызову больше доверия к себе.
– Что вам известно о работе, которой мы здесь занимаемся?
– Только то, что я узнал из объявления. Биологические исследования по контракту.
– И как вы полагаете, почему нас интересует Лаура Эндрюс?
– Я этого еще не понял.
– Какие у вас гипотезы?
– Теперь уже никаких. – Чтобы убедительно лгать, существуют специализированные моды. Они следят за такими параметрами, как распределение акцентов в речи, температура кожи, частота биений сердца и т, д. Мне это не нужно – о таких вещах заботится «Н3». – Ничего, что согласуется с фактами.
– Совсем ничего?
У меня нет недостатка в ложных версиях, чтобы подтвердить, что я действительно ничего не знаю. Я вспоминаю все, даже самые неправдоподобные гипотезы, которые только мелькали у меня в голове за последние восемь дней – за исключением компании Х с ее лекарствами, калечащими плод, и Лауры-эскейпера. Я чуть не упоминаю даже о моих страхах по поводу Детей, но вовремя спохватываюсь – теперь это выглядит просто смешно и может прозвучать как слишком откровенная ложь.
Когда я наконец умолкаю, женщина говорит: «Хорошо», но не мне, а охраннику. Тот убирает пистолет от моего виска, но не поднимает меня из кресла, и я вдруг понимаю, что сейчас произойдет. На краткий миг меня охватывает ярость – то без сознания, то с завязанными глазами, да как же тут хоть что-нибудь узнаешь! – но «Н3» быстро гасит эту непродуктивную вспышку эмоций.
Игла входит в вену, препарат попадает в кровь. Я не пытаюсь с ним бороться – смысла нет.
* * *
Я просыпаюсь в постели. На мне нет даже наручников. Оглядываюсь вокруг. Я в маленькой, почти пустой квартире. Мужчина, которого я раньше не видел, сидит в углу комнаты, держа руку с пистолетом на колене. Судя по звукам, доносящимся с улицы, мы примерно на пятнадцатом – двадцатом этаже. Шестое января, семь часов сорок семь минут.
Я встаю, иду в ванную. Охранник не пытается меня остановить. В ванной – унитаз, раковина, душ, тридцатисантиметровое окошко с непрозрачным стеклом, вдвое меньших размеров решетка вентиляции на потолке. Помочившись, я мою руки и лицо. Не выключая воду, быстро обыскиваю помещение, но не нахожу ничего, что могло бы хоть как-то пригодиться в качестве оружия.
