Когда Тим в сопровождении бойкой Мэри вышел в зал, то заметил, что количество нео у большого костра, горевшего в центре, увеличилось. Мохначи не просто общались, а внимательно слушали Ивана. Тот, судя по всему, рассказывал нечто очень увлекательное – гримасничал, размахивал руками и даже иногда подпрыгивал. Видимо, на самых захватывающих местах.
Словно в подтверждение предположений Тима Иван вскочил, держа в руке карабин. Затем повел им из стороны в сторону, изображая стрельбу. «Отстрелявшись», что-то выкрикнул – Тим не разобрал, – после чего нео покатились с хохоту. А Иван, выждав паузу, с многозначительным видом показал пальцем на пусковую скобу.
«Не иначе как о наших приключениях байки травит, – подумал Тим. – И заодно инструктаж для сородичей проводит. Ну-ну… Вообще-то, есть о чем рассказать. Ванька и вправду сегодня отличился. Если бы не он, отдыхал бы я уже в Долине Предков… Так и быть, поговорю на рассвете с Нави, узнаю, чего она хочет. Не зря же Иван из-за меня жизнью рисковал».
Тим помахал рукой мохначу, но тот не заметил жеста хомо. В отличие от Мэри, которая вдруг сказала:
– Новый хомо теперь наш брат, да?
– Какой новый хомо? – не понял Тим.
– Ты. Иван сказал, что привел нового хомо, который будет нашим братом. И победит Зверя.
«Быстро у них информация расходится, – отметил Тим. – И выводы они быстро делают. Тоже мне, братья и сестры». Вслух же, уклоняясь от ответа, спросил:
– И большое оно, ваше братство?
– Не знаю. Наверное, маленькое. Нави говорит, что должно быть больше. Но пока не получается.
– Почему?
– Нави говорит – много званых, да мало избранных.
– Вот как… А чем вы тут в основном занимаетесь?
– Разным. Утром и вечером читаем молитвы – чтобы просветлиться. Днем мужчины охотятся.
Она так и произнесла – мужчины.
– А женщины?
– Готовим пищу. Учимся шить. Сажаем репу. Там, во дворе. – Она ткнула пальцем вверх.
– Не скучно так жить?
Мэри выразительно вздохнула:
– Скучно. Я стараюсь, но… Трудно встать на путь истинный.
– А ты встала?
– Не совсем. – Она шмыгнула носом и добавила грустным голосом: – Мысли греховные одолевают.
– Это какие такие мысли?
– Разные. – Лохматая девица хихикнула и без видимой связи спросила: – У хомо есть женщина? – Тим растерялся. Но Мэри игриво ткнула его пальцем в бок и, не дожидаясь ответа, заявила: – У Тима нет женщины. Новому хомо нужна новая женщина. – И тут же, для пущей доходчивости, плотно прижалась к Тиму бедром.
Росточка Мэри была невысокого, не доставая Тиму даже до груди. Но бедра имела мощные и крутые.
– Я в этом пока не уверен, – пробормотал Тим.
Он на ходу попытался отодвинуться от шустрой мутантки. Но та цепко ухватила его пальцами за локоть и возразила:
– Уверен. Тим – красивый брат. Как такому без красивой женщины? Правда, шерсти у тебя нет совсем. Вон у меня – смотри сколько! Вся в шерсти. – Она приподняла подол и без того короткого сарафана. – Видишь? У Мэри много жира и шерсти… Холодно, наверное, тебе зимой?
– Когда как… Мэри, давай мы о женщинах завтра поговорим. А сейчас я жрать хочу. И спать.
– Спа-ать? – многозначительно протянула «новая женщина».
– Одному спать. Поняла?
– У? – Она скорчила недоуменную физиономию. Но глаза проказливо поблескивали.
– Угу! Ты помнишь, что тебе велела Нави? Чтобы я отдохнул до утра. Забыла?
– Мэри ничего не забывает, – обиженно отозвалась шерстистая девица. Однако отпустила локоть Тима и немного отодвинулась. – Я помню – ты обещал.
– Чего обещал?
– Поговорить завтра о женщинах.
– Поговорим. Только учти, я люблю женщин с голой кожей.
– У? – Мэри округлила глаза. – Как у ощипанных куропаток?
– Как у ощипанных.
Она фыркнула и, не сдержавшись, захихикала.
– Тим шутит?
– Шучу, разумеется, – сказал Тим. И сам неожиданно для себя улыбнулся.
Нет, у них тут не соскучишься. Веселый народ. Слишком веселый, за исключением придурковатой старухи. Как бы плакать вскоре не пришлось.
Тим даже представить не мог, насколько пророческими оказались его мысли. Потому что в самом кошмарном сне ему не могло предвидеться, какой бедлам начнется утром. Точнее, незадолго до рассвета…
Глава пятая
Твари
Тим дрыхнул как мертвый. Уж слишком он устал за минувший день, который для него начался так рано, а завершился так поздно. Да еще в такой компании, что поневоле мозги отключатся, чтобы не закипеть.
Уложили Тима в большой комнате, где валялось десятка два тюфяков, набитых соломой. Впрочем, большинство из них пустовало, потому что мохначи еще продолжали сидеть у костра в зале – то ли заслушались баек болтливого Ивана, то ли нашли иное развлечение.
Возможно, молились, чтобы побыстрей просветлиться и встать на путь истинный – и на здоровье. Тима это совсем не интересовало. Прилег на персональный тюфяк, который притащила Мэри, и вырубился, словно провалившись в черную яму…
Проснулся от сильного шума. Что-то грохотало неподалеку, видимо, в соседнем зале с трубами. Рядом галдели мохначи. Они так же, как и Тим, ничего не понимали спросонья. Лишь нечленораздельно ругались и вскрикивали в своей манере:
– У?! У? У!
В общей спальне, которую Нави почему-то окрестила мужской кельей, было почти темно. Ее освещали всего два факела, прикрепленных к стене. Оба изрядно прогорели к утру и не столько светили, сколько чадили. Тим вскочил с тюфяка и, протирая глаза, двинулся к открытому дверному проему.
По дороге столкнулся с каким-то нео. В полумраке и суете не сообразил, кто тут мешается под ногами, и уже хотел без церемоний пихнуть нахального мута локтем. Но мохнач пробурчал в ухо знакомым голосом Ивана:
– Тим, иди за моя. – И потянул за руку. – Давай сюда.
– Ваня, что случилось? – пробормотал Тим, послушно следуя за «боевым товарищем». – Что за грохот?
– Моя не знает. Но думай, это плохо. – То ли спросонья, то ли от волнения Иван говорил как никогда сбивчиво и косноязычно. – Не бойся. Моя твоя будем спасать.
Они выбрались в зал, где было светлее из-за большого костра, и Тим окончательно убедился, что грохот доносился именно отсюда. Убедился не из-за того, что тот стал громче. Но Тим увидел, как под чьими-то мощными ударами сотрясается боковая стена зала. Из нее фонтанчиками летели пыль, куски цементного раствора и кирпича.
В одном месте стена уже буквально шаталась. И до сих пор не развалилась лишь благодаря цепким и прочным корням крыш-травы. Однако там уже вовсю сыпались кирпичи, и было понятно, что счет идет на секунды.
