– Теперь порядок, – пробормотал Гермес. И позвал охранника, стоявшего у входа в ложу: – Эй, Клим, мухой слетай на арену. Передай Игнату, пусть объявляет ничью.
– Пока он добежит, – процедил Руго, – муты вам всю трибуну разнесут. Позволь мне ускорить процесс?
– Ну, попробуй, – неуверенно отозвался старшина. – Только без злоупотреблений.
Руго с ногами забрался на стул и встал, как тушканчик, прижав худенькие ручки к бокам. Теперь его голова находилась выше линии защитного экрана, и шам мог беспрепятственно воздействовать на мозг Игната. Строго говоря, Руго мог отдать команду и сквозь экран, но решил не выказывать перед Гермесом всех своих возможностей. Пусть надеется, дурачок, что какой-то жалкий полимерный экран с кустарным напылением способен помешать ментальному посланию старшего шама. Блажен, кто верует…
Через несколько секунд шпрехшталмейстер, вздрогнув, словно получил легкий разряд тока, отклеился от ограды и выбежал на центр арены. Еще на ходу он начал громко дуть в свой свисток, однако трель тонула в воплях и ругани, несшихся с трибун. Видя такое дело, Игнат выхватил из кобуры револьвер и дважды выстрелил в воздух. Шум хотя и не сразу, но стих.
– Достопочтеннейшая публика! – проорал Игнат во всю мощь своей луженой глотки. – Прошу внимания! Бой прекращен по форс-мажорным обстоятельствам! Оба бойца не в состоянии продолжать поединок! Объявляю ничью, господа!
Шпрехшталмейстер продолжал орать еще что-то, но Руго его уже не слушал. Он выполнил часть задуманного, теперь предстояло выполнить остальное. Поэтому он сначала послал телепатическую команду Лысу. Она гласила:
«Лыс, бери двух вормов с носилками и спускайся на арену. Надо срочно забрать тело Спартака. Встретимся у выхода со Стадиона».
«Понял, вождь, – откликнулся Лыс. – Но где я возьму носилки?»
«Заберешь их у работников. Они будут ждать вас около калитки».
Отдав распоряжение, Руго, кряхтя, слез со стула. В последний момент ему попытался помочь Люм, но вождь оттолкнул его руку, буркнув:
– Бездельник. Сегодня даже на обед не заработал.
Руго демонстративно выказывал недовольство. Тем не менее в глубине души он чувствовал удовлетворение. Да, далеко не все из запланированного удалось реализовать. Но ведь и события развивались непредсказуемо. Кто бы мог предположить, что Спартака попытаются отравить?
Если бы он погиб, то вместе с ним на тот свет ушли бы важные тайны. Возможно, даже очень важные. А теперь Спартак в руках шамов. И разгадка тайн – дело техники.
– Несмотря на мелкие накладки, было очень интересно, – сказал Руго, обращаясь к старшине. – И поучительно. Спасибо за гостеприимство, Гермес. Идея с отдельной ложей – просто замечательна!
– Чем богаты, тем и рады, – вежливо отозвался старшина. – Надеюсь на взаимовыгодное сотрудничество.
В отличие от вождя шамов Глава клана маркитантов сильно расстроился и с трудом скрывал разочарование. Да, больших убытков удалось избежать. Но сегодня он потерял своего сильнейшего гладиатора. И потерял по непонятной причине.
Старшину терзало смутное сомнение, что к чрезвычайному происшествию причастны шамы. Но – лишь сомнение, потому что сами события выглядели алогично. А если в них присутствовала логика, то Гермес не мог ее определить…
Когда старшина спустился с трибуны и вышел за ограждение, там его уже поджидал Игнат. Физиономия шпрехшталмейстера всегда казалась угрюмой из-за багрового рубца, пересекавшего правую щеку от скулы до глаза, но сейчас он выглядел мрачнее мертвого удильщика. Причина была простой – Игнат до сих пор толком не понял, что случилось, но догадывался, что ничего хорошего в этом нет. И Гермес обязательно сделает из него крайнего просто потому, что должен сорвать на ком-то злость.
Исходя из этих предположений, Игнат заговорил первым, не дожидаясь обвинений и ругани:
– Старшина, я не виноват. – Он вскинул руки, как будто сдавался в плен. – Ничего не понимаю, Меркурием клянусь! Я думал, он этого ворма порвет за пять минут, а…
– Хватит базлать, – раздраженно оборвал Гермес. – Хоммут тоже думал, да в суп попал. Ты по делу говори – что видел, что знаешь. С Тимохой перед боем разговаривал?
– Конечно. Лично осмотрел, проверил доспехи и оружие. В норме он был, как всегда.
– И чего он тогда вдруг вырубился ни с того ни с сего?
– Ничего не понимаю, клянусь всеми святыми. В полном порядке Тимоха находился и должен был валить Зубача. А он… – Игнат выразительно вздохнул. – Даже допинг ему не помог. Я даже подумал…
– Что? – насторожился Гермес.
– Да в предыдущий раз, когда Тимоха этого монстра завалил, как его… ага, Грыжа, он ведь тогда тоже под конец боя сам вырубился.
– Ну-ну. И чего?
– Так потом я вроде слышал, что у Тимохи мозги от допинга заклинило. Много, мол, он его принял. Вот он чуть дуба и не дал.
– От кого слышал?
– Так вроде от Марфы и слышал.
– Все так, – задумчиво произнес Гермес. – Марфа подозревала, что могла Тимоху перекормить снадобьями своими. Но это не факт. Может, просто совпало так тогда. Она знахарка опытная, знает дозировку… Кстати, а ты откуда в курсе, что Тимохе сегодня давали допинг?
– Так я сам видел. Хряп к Тимохе подошел и передал. Сказал, что от Марфы снадобье принес. Или… Или сам Тимоха сказал, что Хряп от Марфы передал. Я уж не помню…
– Что-то забывчивый ты стал в последнее время, – процедил Гермес. – Зажрался ты в этой должности. Вот в караульные переведу…
– Старшина, да я же из последних сил. Каждый день с мутами на арене. Но если ты считаешь…
– Заткнись, хватит ныть. Не сбивай с мысли.
«Почему Хряп передал снадобье? – подумал Гермес. – Я велел Степану лично этим заняться… Впрочем, какая теперь разница? Наверное, Степану было некогда. Тимоха вырубился в самый неподходящий момент, и ничего уже не исправить. Но с Марфой надо будет поговорить на будущее… Если у Тимохи и вправду заклинили мозги от допинга…»
Додумать Гермес не успел, потому что на смотровой башне тревожно ударил сигнальный колокол. Он звонил секунд десять, разнося звон над чашей стадиона. Затем звон оборвался и раздался усиленный рупором крик:
– Общая тревога! Гон! Направление – запад!
Гермес и Игнат молча взглянули друг на друга. Затем старшина приказал:
– Следи за трибунами. Мутов не выпускать. А я наверх.
«Гон!» – один самых страшных сигналов в любой крепости на территории Зоны Москвы. Потому что он означает не просто атаку каких-то врагов, а атаку бессмысленную, отчаянную и потому особо беспощадную. Ведь муты, вовлеченные в процесс гона, не имеют внятного представления о том, почему они вдруг решили напасть на тот или иной укрепленный пункт, населенный людьми – будь то крепость, острог или застава. Просто прут как сумасшедшие, сметая все на своем пути и не щадя, как говорится, живота своего и чужого.
