Она сбежала ночью, прихватив большую часть из тех сокровищ, которые они нашли в подземельях колдуньи Кассаны. К чести Оливии можно упомянуть, что она оставила все золотые и серебряные монеты, забрав более компактные драгоценные камни.
— Думаю, она в Кормире, — сказала Элия. — Путешественники, бывавшие там, рассказывали о хафлинге-певице, поющей лучшие песни из тех, что они когда-либо слышали, и утверждающей, что она сыграла важнейшую роль в уничтожении наемных убийц Огненных Клинков, Несущего Тьму, красной драконихи, лича, злой колдуньи и демона из Тартара. Правда, ей помогали верные помощники — какой-то южный волшебник, малоизвестная наемница с севера и загадочный человеко-ящер.
— Да, похоже на нашу Оливию Раскеттл, — согласился Акабар.
— Мне даже хочется, чтобы она оказалась здесь, — сказала Элия. — Она бы нам очень пригодилась, чтобы заговорить арферов.
Акабар хихикнул.
— Не забывай поговорку «На бога надейся».
Он почувствовал тревогу в ее голосе и попытался успокоить ее.
— Эльминстер выступает в защиту Безымянного. Мудрость его слов должна повлиять на арферов. Если нет, то ведь они добрые люди. Они не могут быть настолько жестокими, чтобы снова сослать его после того, что он пережил. Они могут не простить его, но они поймут, что бесполезно ссылать его. Не волнуйся.
— Не могу, — шепотом ответила Элия. — Все, что ты сказал, верно, но у меня ужасное предчувствие, что с Безымянным должно произойти что-то страшное.
Волшебник вздрогнул, услышав ее слова. Элия так яростно отговаривала его от похода против Моандера, что Акабару не хотелось рассказывать ей о своих снах дальше. Хотя ей и так скоро придется узнать, что не только ему одному предстоит сражаться с богом зла. Безымянному тоже суждено принять участие в последней битве с Несущим Тьму.
Глава 3. Чудовище
В то время как Хет искал Элию, суд арферов продолжил рассмотрение дела Безымянного.
— Даже если эта Элия настолько добродетельна, как вы ее описываете, Эльминстер, — сказала мудрецу Морала, — ее существование не уменьшает изначальной вины Барда. На первом суде вы не выступили в защиту Безымянного, — напомнила она. — Что с тех пор изменилось?
«А в самом деле», — задумался мудрец.
— Как вы знаете, Ваша Милость, я был другом Безымянного, но когда он поступил вопреки моему совету и совершил эксперимент, я воспринял это как… предательство. Я был зол на него, поэтому не предпринял ничего в его защиту.
Теперь я думаю, что поступал неверно.
— Обязанностью мастера-барда является защита своих учеников, — продолжила Морала. — Безымянный был признан виновным в том, что безрассудно подверг риску своих учеников, результатом чего явилась смерть одного из них и увечье другой.
Что вы можете сказать в его защиту? — спросила она.
— Ничего, Ваша Милость, — сказал Эльминстер.
— Ничего? удивленно переспросил Брек. Кайр смущенно наклонила голову.
Морала с подозрением прищурила глаза. Она была уверена, что мудрец приготовил какую-то уловку.
— Ничего, славный следопыт, — повторил Эльминстер. — Но, — продолжил он, — я ничего не скажу в защиту наказания, которое трибунал арферов определил Певцу, — сейчас его голос звучал зло и презрительно. — На какой срок должен был быть сослан Безымянный? — Мудрец сам ответил на свой вопрос:
— Навсегда. Он провел в одиночестве двести лет. Как варвары, которые отрубают вору руки, арферы не дали ему возможности искупить свою вину. А что они сделали с лучшим его деянием, с прекрасной музыкой, которую он сочинил несмотря на свое тщеславие и безрассудство, которая доказывала, что в нем тоже есть доброе начало? Арферы попытались уничтожить ее, как варвары уничтожают невинных детей своих врагов.
Услышав подобные сравнения, Кайр удивленно подняла бровь, Брек покраснел от стыда, Морала вскочила.
— Безымянного не интересует искупление! — настаивала она. — Он предпочитал использовать жизни других в своих интересах. Даже смерть учеников не удержала его от попытки создания второго поющего подобия. Если бы не другие, то кто знает, что злая Кассана и ее компания заставили бы совершить Элию? Мы навсегда сослали Безымянного, чтобы он не мог больше нанести другим вред своим безрассудством. Что касается его музыки, то он не хотел, чтобы его песни передавались от одного поколения певцов к другому, поэтому мы выполнили его желание.
— Заключение кого-либо в тюрьму за то, что он может сделать, вовсе не является правосудием, — ответил Эльминстер; — Завтра кто-то из нас может совершить какой-нибудь злой поступок. Следует ли сослать его еще сегодня? А что касается его музыки, то если бы арферы заключили Безымянного в тюрьму на несколько лет, но позволили бы. его песням естественным образом передаваться, Безымянный мог бы принять способ, коим изменились его песни. Вместо этого, арферы только усилили страхи Барда.
— Мы не можем назвать не правильным ваше толкование правосудия, Эльминстер, — сказала Морала. — Мы должны были защитить других от Безымянного. Несколько лет не изменили бы его. Я сомневаюсь, что двести лет сделали это. Даже сейчас, когда у него появилась эта певица, Элия, разве он стал меньше склонен использовать других людей? Можете ли вы предоставить какие-либо доказательства того, что Безымянный изменился?
Эльминстер задумался над вопросом, вспоминая слова или поступки Безымянного, свидетельствующие о раскаянии Барда.
— Да, — наконец сказал он.
Арферы с нетерпением ждали продолжения слов мудреца. Эльминстер поднялся, обошел вокруг стола и встал прямо перед арферами.
— Три вещи…, — начал он. Внезапно его лицо побледнело. Задыхаясь, он схватился за грудь.
— Эльминстер? — закричала Морала.
— С вами все порядке, сэр? — спросил Брек, поднимаясь со своего места, чтобы помочь мудрецу. Но какая-то невидимая сила отбросила парня, и он упал назад к ногам Кайр.
В течение нескольких мгновений тело Эльминстера стало прозрачным, затем полыхнул яркий свет, и мудрец исчез. На его месте стоял огромный ужасный зверь.
Возвышающаяся над арферами тварь была ростом с горного великана. Длинный красный халат и меховая накидка не могли скрыть его непохожесть на человека. Он был покрыт зеленой чешуей, глаза отсвечивали красным в пламени факелов. На его голове находились два острых рога, третий, еще более длинный, рос на кончике морды. Вокруг головы был костяной гребень, заканчивающийся шипами и украшенный таинственными волшебными знаками. Под халатом был виден мускулистый хвост, извивающийся взад-вперед подобно разъяренной змее.
Одной когтистой лапой чудовище сжимало железный посох, оканчивающийся желтым шаром, в другой держало кроваво-красный предмет, отдаленно напоминающий большую шахматную ладью. Этот предмет засветился, и арферы почувствовали исходящее от него тепло.
