Яша почувствовал, что сверхплановая прогулка подходит к концу, и дал хозяйке понять, что абсолютно не согласен с таким решением. Он демонстративно застревал у фонарных столбов, афишных тумб и прочих важных для всякого пса архитектурных объектов, делая вид, что обнаружил удивительно интересный запах и просто обязан как следует с ним ознакомиться. Чем ближе они подходили к дому, тем больше обнаруживалось таких запахов.
В родном дворе, куда они наконец свернули, несмотря на Яшино сопротивление, он увидел кошку.
Точнее, это был кот. Крупный черно-белый матерый котяра неторопливо шествовал по своим кошачьим делам. Черное пятно на разбойничьей физиономии напоминало повязку пиратского капитана.
Яша дернулся изо всех сил, так что Ирина едва смогла удержать поводок, и подлетел к самоуверенному коту.
Тот удивленно повернулся, увидел перед собой кокера и презрительно фыркнул. Казалось, он хотел спросить: «Вы ко мне? А что, собственно, вам от меня нужно? Может быть, вы хотели узнать, который час?»
При этом он как бы между прочим продемонстрировал когти — длинные, острые и кривые, как турецкие ятаганы.
Когти производили впечатление. Еще большее впечатление производил решительный и невозмутимый вид кота.
Яша замер, припал к земле передней частью туловища и попятился. На его морде появилось смущенное выражение, которое можно было истолковать примерно следующим образом: «Извините, обознался! Принял вас за одного знакомого! Просто, знаете ли, удивительное сходство!»
Кот еще раз фыркнул, присел прямо посреди дороги и несколько раз лениво лизнул правую заднюю лапу. Всем своим видом он демонстрировал крайнее высокомерие. Суетливый и легкомысленный кокер не мог вызвать у него ничего, кроме презрения.
Яша виновато потупился, вернулся к хозяйке и завертел хвостом, давая понять, что сделал все, что хотел, и теперь не возражает против возвращения домой.
Ирина рассмеялась и направилась к своему подъезду.
Их маршрут пролегал мимо синего «Ситроена».
Яша, казалось, уже совершенно забыл о неудачном столкновении с котом. Он снова пребывал в замечательном настроении и свернул с дороги, чтобы поднять лапу на заднее колесо иномарки.
— Прекрати сейчас же! — прикрикнула на него Ирина. — Как тебе не стыдно! Ты же знаешь, что воспитанные собаки никогда так не поступают! А если тебя увидит хозяин этой машины? Представляешь, как нам с тобой будет перед ним неудобно?
Тут она весьма кстати вспомнила, что синий автомобиль принадлежал покойному Цыплакову, а значит, его хозяин уже ничего не скажет по поводу Яшиного поведения.
Впрочем, это еще не повод пристраиваться у колеса по собачьей нужде.
Она помрачнела и потянула кокера за поводок. Яша оглянулся с непониманием — на его взгляд, он не совершил ничего предосудительного. Завершив начатое, он пробежал вдоль «Ситроена» и теперь подобрал у передней дверцы какой-то маленький предмет.
— Яша, прекрати! — снова повысила голос хозяйка. — Что ты все время подбираешь разную дрянь? Ведешь себя не как взрослая воспитанная собака, а как маленький глупый щенок!
Яша смущенно потупился и положил находку к ногам хозяйки. Казалось, он хотел сказать: «Почему же дрянь? Посмотри сама, какая замечательная игрушка!»
Ирина пригляделась.
Это была маленькая фигурка из темно-зеленого материала.
Находка действительно выглядела необычно. Ирина достала из кармана бумажную салфетку и подняла ее с земли, чтобы как следует разглядеть.
Это была небольшая нефритовая статуэтка очень тонкой работы. Статуэтка изображала сидящего на троне мужчину в пышном одеянии. На голове у него была чалма, верхняя часть которой откололась. Внимательно приглядевшись, Ирина поняла, что в месте откола статуэтка была просверлена, наверное, для того, чтобы повесить ее на металлическое кольцо.
И еще она поняла, что держит в руках не просто статуэтку, а шахматную фигуру. Если быть совсем точной — короля.
— Странно, — проговорила она вполголоса, еще не сформулировав собственную мысль.
Она завернула нефритовую фигурку в салфетку, спрятала ее в карман и решительно направилась к своему подъезду, на этот раз не обращая на Яшино сопротивление никакого внимания.
Леонтий Хвощ проснулся в боевом творческом настроении. Он вспомнил вчерашнюю блистательную победу над двумя хулиганами, и настроение поднялось еще на несколько градусов. Леонтий поднялся, напевая марш из оперы «Аида», но тут же одернул себя, что это непатриотично. Пришлось переключиться на «Прощание славянки».
Хотелось творить, творить и творить.
Окатившись холодной водой, Леонтий направился на кухню.
Собственно, это не была кухня в общепринятом смысле.
Леонтий обитал на просторном, хорошо освещенном чердаке, часть которого была выделена под мастерскую. Остальное место занимали спальня и кухня.
Здесь его ожидало разочарование: в холодильнике и в хлебном шкафу была пустота. В холодильнике одиноко грустил кусок позеленевшего сыра, но он не представлял никакого интереса — ни как продукт питания, ни как материал для творчества.
А хотелось не только творить, но и есть.
Леонтий вздохнул, смахнул со стола хлебные крошки и высыпал их на подоконник. Здесь, как обычно, ворковали голуби — они знали, что у Леонтия всегда можно чем-нибудь поживиться.
Крути ни крути, нужно идти в магазин.
Леонтий знал в ближайших окрестностях несколько хороших булочных. В этих булочных его тоже хорошо знали и весьма уважали — как постоянного оптового покупателя. Отдельные продавщицы испытывали к нему дополнительный интерес как к мужчине неженатому, самостоятельному и не очень пьющему.
Стоило художнику появиться в дверях, как продавщица Кристина поправила обесцвеченные волосы, сложила бордовые губы сердечком и пропела сладким голосом:
— Здрасте, Леонтий Кузьмич! За батончиками пришли? Что-то вас вчера не было видно!
— Процессом творческим был занят, не мог прерваться ни на миг! — ответствовал Леонтий, придирчиво осматривая полки.
Говорят, настоящий скульптор, разглядывая бесформенную мраморную глыбу, уже видит в ней будущую статую. Так и Леонтий Хвощ, озирая полки с хлебобулочными изделиями, уже видел будущие скульптурные композиции. Иная буханка, казалось, таила сходство с луноходом, в слоеной булочке Леонтию виделись эротические мотивы, но вот этот кривоватый батон… Уж как хотите, но в нем отчетливо просматривались черты известного деятеля отечественной культуры.
— Вот этот дай батон, Кристина, отменно он, батон, хорош! — потребовал художник и ткнул толстым пальцем в плохо пропеченного уродца.
— Что вы, Леонтий Кузьмич, это же вообще какая-то некондиция! — попробовала отговорить его продавщица. — Лучше вот этот возьмите, свеженький…
