С тех пор живет тихо. Время от времени позволяет себе скромно развлечься в ресторанах и борделях. В промежутке между всем этим умудряется даже заглядывать в фитнес-центры. В 2007-м разок-другой посетил зал на «Академической», с тех пор больше там не появлялся.
Что еще? Да ничего особенного. Обычная жизнь простого военного в отставке: кабаки, бабы, тачки, скромная (ровно в два раза больше моей) пенсия. А вот с 2007 года пять раз выезжал за рубеж, причем как по загранпаспорту на собственную фамилию, так и по дипломатическому, выписанному на некоего Островского и утерянному им еще в 2006 году. Очень странно, что этот паспорт не был аннулирован. Дальше: адреса, некоторые персоналии, номера телефонов. Будет над чем поработать.
В конце подборки отдельным пунктом было выделено, что за прошедшие годы НИКТО НИ РАЗУ не сделал НИ ЕДИНОГО запроса по данному персонажу — ни наша служба, ни какая другая. Как говорится, помер Максим, и хрен с им…
* * *
— Что дальше?
— А дальше они оба начали сопеть, как будто передвигали мебель. Потом она застонала и сказала, что ей хорошо.
— Ценная информация. А что сказал он?
— Что ему тоже очень здорово и попросил кофе с коньяком.
Заседание штаба общества обманутых вкладчиков проходило на Преображенке. Утром Костя с Женей встретили клиента у офиса, провели с ним весь день, понаблюдали за ним, послушали — волковские ребята установили «клопов» в обоих его офисах: на Пресне и на Электрозаводской. Вечером Берташевича с Сироткиным сменил Шадурский, проводил того до места ночлега и остался там.
Из всего этого вырисовывалось следующее: в 9.52 клиент подъехал к своему офису на Пресне. Причем не один, а в компании с сексуального вида брюнеткой лет двадцати пяти на вид, собственной секретаршей. (Пирожкова Надежда Сергеевна, москвичка, разведена, детей не имеет, проживает на Открытом шоссе рядом с метро «Улица Подбельского»). Вызывает интерес тот факт, что передвигались они не на «Вольво», а на подержанной «Нексии» цвета несвежего винегрета, зарегистрированной на все ту же Пирожкову Н. С.
В 10.12 красавица Надежда заказала по телефону пиццу, которую подвезли через сорок минут. В 11.30 секретарь зашла в кабинет к шефу, и они «начали сопеть»… В 12.25 он закончил пить кофе, сообщил дамочке, что убывает на встречу с клиентом и вернется часа через три, после чего покинул офис. Проверился и сел в машину. Доехал до метро «Улица 1905 года», оставил там машину, снова проверился и нырнул под землю. В 12.52 вышел на станции «Электрозаводская», немного прошелся пешочком, любуясь витринами, и в 13.07 вошел в собственный офис номер два по адресу: Барабанный переулок, дом двенадцать. Пробыл там два часа тридцать пять минут. Все это время ерундой типа сопения с дамочками не занимался (ну, не было там никаких секретарш), а упорно работал: звонил и договаривался насчет транспорта на послезавтра, обеспечения охраны какой-то загородной базы, доставки туда продуктов и подготовки к «заезду контингента», отправлял и принимал факсы. Минут за тридцать до ухода ему позвонил какой-то Сева, и клиент упорно торговался с ним из-за стоимости «оборудования». Сошлись на пятидесяти, предположительно, тысячах, непонятно, в какой валюте.
В 16.32 вышел из метро «Улица 1905 года». В 16.42 вошел в итальянский ресторан возле зоопарка, где его ожидала все та же Наденька. До 17.35 они обедали. В 17.49 вернулись в офис и почти сразу же принялись сопеть. В 17.57 клиент возжелал кофе с коньяком, который и был ему подан в 18.10. В 18.30 в офис пришла клиентка и до 19.13 выслушивала доклад детектива о проделанной работе. Кабинет опять наполнился сопением и стонами, на сей раз они звучали в записи. С 19.13 до 19.18 дамочка взволнованно и матом выражала мнение по поводу состояния нравственности собственного супруга, ни разу при этом не сбившись и не повторившись в выражениях. Даже стало немного завидно. Потом она успокаивала нервы с помощью виски, кофе и еще раз виски. В 19.42 ей была представлена смета на выполненные услуги. В 19.51 супруга-рогоносица испросила еще виски, потом расплатилась и отчалила.
В 20.14 засобирались из офиса и клиент с Надей. В 21.35, заскочив по дороге в супермаркет, добрались до ее дома на Подбелке. В 22.16 приступили к позднему ужину с выпивкой. В 23.21 ушли в спальню. До разного рода глупостей на сей раз дело не дошло, просто легли и заснули. Умаялись, знать, за день, сердешные. Все.
— Какие будут мнения? — поинтересовался я у Берташевича с Сироткиным и устроившегося чуть в отдалении от них Крикунова. Что интересно, рассаживались все они рядом друг с другом, а потом эти двое как-то незаметно от Киры отодвинулись.
— Наденька… — мечтательно промурлыкал Костя и тут же показал руками, какая она, эта самая Надежда. — Когда все закончится, заберу к себе, на Дальний, — и добавил простодушно: — Все равно Островскому она уже не понадобится.
— Женишься? — ехидно спросил Сироткин.
— Зачем? Устрою к себе. У меня как раз секретарша…
— Ушла в декрет? — предположил я.
— В какой декрет, уехала с мужем на Запад — на Дальнем Востоке «Западом» называется любая точка на карте России слева от Урала.
— А если серьезно? — наконец-то раскрыл рот Крикунов.
— Если серьезно, то вопросов море: что за база, какой туда заедет контингент, когда заедет…
— Что за оборудование, — продолжил Костя.
— Нетрудно догадаться, — сказал Женя и принялся сооружать бутерброд, оголодал, бедняга, за день.
— Догадываться будем в «Поле чудес», если пригласят, — сурово одернул его я и сам от собственной серьезности развеселился. — Скажи лучше, офис в Барабанном на сигнализации или нет?
— Думаю, нет.
— А когда он вышел оттуда, мусор выбрасывал?
— Нет.
— Вот и чудненько. Самое, значит, время заехать туда и на месте осмотреться. Кир, ты еще с компьютером обращаться не разучился?
— Вроде нет.
— Молодец, — похвалил его Сироткин, — приходи ссать в лифт.
— Значит, сейчас кофейку попьем для бодрости и тронемся. — Я встал и направился на кухню. Оттуда позвал: — Жень, можно на минутку?
— Да, командир… — появился, такой красивый в дверях, с бутербродом в руке.
— Ты, это, Жека, на Кирилла слишком не гони, не надо. Нам, между прочим, еще вместе работать, а может, и не только.
— Я постараюсь, хотя, знаешь, иногда просто руки чешутся.
— Ты меня понял?
— Все понял, дяденька, я больше не буду.
— Смотри, а то из пионеров исключу. Ладно, с этим ясно. Скажи мне лучше, не было ли чувства, что он вас просек?
— Ни разу, я бы почувствовал. — Сироткин знал толк в наружном наблюдении. К нам в подразделение он пришел от «притворщиков». Самую малость недоучился, программу закрыли. — Ты знаешь, вообще такое ощущение, что этот Вадик, он же Вася, вообще страх потерял. Проверялся как-то лениво, все равно что никак.
