Как это ни странно звучит, меньше всего проблем я ожидал в работе с теми четырнадцатью, которые расположились на базе в Подмосковье. Несколько дней я плотненько наблюдал за ними. Ничего не скажу, мишени на тренировках дырявили они лихо, а вот нормальное охранение на ночь выставить ни разу не сподобились, да и местность с дорогой плотненько не проверили. Типичная болезнь всех тех, кто обучен внезапно нападать. Их не посещают мысли о том, что в один прекрасный день объектом атаки могут стать они сами. Думаю, их получится прихватить при выезде. Как уже говорилось, на шоссе с базы ведет одна-единственная дорога. Если как следует подготовиться, больших шансов выжить у этих ребят не будет. Машины пойдут гуськом, одна за другой, и будет их не больше четырех. Как раз по одной на каждого из нас.
Женя Сироткин участвовать в этом непотребстве не будет, у него совсем другая задача: всего-навсего убить Режиссера, причем не просто убить. Ну действительно, не брать же его живым. Как-то раз мы это уже пробовали. Да и потом, какой смысл? Если уж он ликвидирован спецслужбами, то и пусть отправляется прямиком в ад, на заранее забронированное место.
А вот с его двумя ближайшими помощниками, неудавшимся притворщиком и настоящим полковником, к моему глубокому сожалению, придется поступить гуманно.
Мы их прихватим и как следует выпотрошим, а потом сдадим в нашу бывшую контору. Со всеми возможными доказательствами. Думаю, так будет правильно: во-первых, бывшие коллеги десять раз подумают, перед тем как попытаться нам нагадить, ежу понятно, что кое-какие материалы мы сохраним на память. Во-вторых, эти двое — все равно уже не жильцы. Через недельку-другую, в лучших традициях программы защиты свидетелей, они обязательно вымрут от каких-нибудь естественных причин, типа аппендицита, геморроя или просто обычного насморка.
Потом мы как следует отметим победу и опять расстанемся. Дед вернется к себе командовать буржуйской службой безопасности, Сиротка продолжит свои острые дела, Костя отправится на Дальний Восток торговать водкой. Почему-то мне кажется, что сексуальная секретарша нашего клиента поедет с ним, уж больно Берта на нее запал. Кира вернется в семью, а я опять заступлю на смену. Или не заступлю? Наверное, все-таки нет. Что-то изменилось во мне за эти дни, прежде всего в отношении к самому себе, а потому захотелось жить, а не тупо существовать.
А если все пройдет не так и нас всех грохнут? С той стороны, между прочим, играют неплохие профессионалы, других у них не держат. Все равно многих из них мы прихватим с собой, и акции в Москве уж точно в этот раз не состоятся. Что же касается Режиссера, то в Женю я верю. Жека Сироткин ни разу меня не подводил. И в этот раз не промахнется.
Меньше чем через двое суток все станет ясно. А пока остается ждать, верить в себя, надеяться на лучшее. И, конечно же, готовиться.
Лирическое отступление четвертое.
Политическое.
1998 год. Москва. Конец лета.
— Твою!.. — гнусно выматерился генерал-майор.
— Это точно, — согласился Волков и опустил голову. Ему было очень стыдно, потому что он подвел командира.
Вообще-то он, как любой, не первый год тянущий армейскую лямку офицер, особого уважения к генералам не питал и был совершенно прав. Через очень многое и многих приходится переступить человеку, чтобы попасть в отряд лампасоносителей, и это, поверьте, накладывает серьезный отпечаток на представителей славного клана. Впрочем, даже среди данной популяции военнослужащих встречаются нормальные особи, правда, очень редко.
Генерал-майор Ярилов Е. В. как раз и был тем подтверждающим правило исключением. Умнейший, искусно косящий под потомственного крестьянина мужик, он пришел в свой высокий кабинет не с паркета. Двадцать лет без малого он мотался в компании себе подобных по странам и континентам, выполняя данную страной команду «Фас!». Два года Ярилов командовал вошедшим в легенду Совой. В управлении шепотом поговаривали, что когда-то он вместе с тем же Совой служил в группе ТОГО САМОГО Большакова, но в это мало кто верил, уж слишком много из того, ЧЕГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ, приписывалось ТОМУ САМОМУ. Хороший, в общем, был дядька. Мог наорать, обложить семиэтажным, треснуть кулачищем по столу так, что в кабинете приходилось менять мебель, но Егор Валентинович был надежен, как бетонный ДОТ, и своих никогда не сдавал.
Его не очень привечало вышестоящее начальство, потому что Ярилов не умел быть ласковым. Не брал взяток, не «крышевал» бизнес, не имел загородного особняка рядом с «остальными нашими», за что считался всеми ими осколком третичной эпохи и выжившим их ума динозавром. Несколько раз его собирались выгнать на пенсию, но каждый раз решение отменялось, и выслуживший все сроки генерал продолжал командовать как умел. Уж слишком «расстрельной» была занимаемая им должность, вот и не находилось дураков среди желающих возвыситься.
— Напомни, кто с тобой туда летал.
— Ящер, то есть капитан третьего ранга Шабалин, майор Марецкий и старший лейтенант Коваленко.
— Сколько молодому до капитана остается?
— Два месяца.
— Теперь хрен дадут.
— Это точно.
За две недели до описываемых событий Волкова с тремя офицерами его группы послали в одно очень демократическое европейское государство решить некий вопрос. Вопрос был решен, вот только…
— Нашумели, наследили, можно сказать, обосрались, — грустно молвил генерал и тяжело вздохнул.
— Товарищ генерал…
— Ладно тебе, не на плацу!
— Егор Валентинович, а как можно было иначе?
— Если бы я знал, как иначе, то не разговоры бы с тобой разговаривал, а взял бы за ноги и бил башкой об сейф. Короче, завтра все четверо едете в Думу.
— Зачем?
— …ть вас будут в комитете по безопасности! — выматерился генерал.
— Это точно, — согласился Волков и опустил голову.
— Нет чтобы нашего Первого вызвать или меня на худой конец. Так им, уродам, исполнителей подавай. Желают лично поучить, как надо работать.
— Суки, — буркнул Волков.
— Точно, — согласился начальник. — Что ты сказал?
— Да так, ничего.
— То-то. Значит, так, приказано прибыть в форме.
— Что?!. — У Волкова округлились глаза. По инструкции ни он, ни его люди не имели права появляться вне расположения части в военной форме.
— Что слышал. В парадной форме и при наградах. Сколько у тебя орденов?
— Двенадцать и еще три иностранных.
— Вот все и надень и за подчиненными проследи. Как твой молодой-то?
— Валяется дома, ему ноги посекло, я же докладывал.
— Сильно?
— Не очень.
— Посадить в инвалидное кресло и укрыть ноги, может, пожалеют. Все понял?
— Так точно.
